Детские фотографии тиранов всегда вызывают странное чувство: как из этого невинного херувимчика могло вырасти ТАКОЕ?.. А вот выросло. Вы Володю Ульянова с октябрятского значка помните? А детскую фотографию Адольфа Гитлера видели? Абсолютные же открыточные пупсы.
На рекламе рижского спектакля «Калигула» — детская фотография исполнителя главной роли Шамиля Хаматова (его сестра Чулпан на премьере мне это подтвердила). Актер год назад вошел в труппу Рижского русского театра им. Михаила Чехова, поучаствовал в спектаклях «Гамлет» и «Центральный Вест-парк» и вот теперь получил роль мечты.
…Кто такой Калигула, приблизительно знают все, — один из самых кровавых римских императоров, который прославился жестокими расправами, распутством и фразой «Пусть ненавидят, лишь бы боялись». С двух лет мальчик рос в военном лагере, где ему сшили такую же форму, как взрослым, — в том числе, миниатюрные кожаные сапожки легионера. Отсюда его прозвище «Калигула» — уменьшительно-ласкательное от «калига» (сапог). А вообще его звали Юлий Цезарь Август Германик.
Калигула пришел к власти в 25 лет. Поначалу все от него были в восторге. Он амнистировал заключенных, вернул народу право выборов, расширил права сената, восстановил народные собрания. Строил дороги, храмы, театры, щедро раздавал награды. В общем,
вел себя, как прогрессивный, либеральный правитель.
Но потом что-то пошло не так. Калигула заболел: физически или ментально — тут мнения историков расходятся. По одной из версий, он перенес энцефалит с последствиями для умственного здоровья. По другой, очень болезненно переживал смерть своей любимой сестры, которая была ему больше, чем сестра. С этого момента его жизнь и жизнь всей Римской империи пошла наперекосяк.
Калигула провозгласил себя богом и начал проявлять невиданную, немотивированную жестокость (например, во время гладиаторских боев мог выдернуть с трибуны кого-то из зрителей и бросить его на растерзание львам). Он наслаждался зрелищем убийств и пыток, из своего дворца устроил публичный дом, а своего коня по кличке Инциат назначил на должность сенатора, а затем консула.
Правил Калигула всего четыре года и умер не своей смертью. Заговорщики расправились с ним в его же брутальном стиле — напали в коридоре театра и закололи 30-ю ударами мечей, а заодно убили его жену и маленькую дочь (как именно, уточнять не будем, достаточно нам кровавых подробностей из Израиля).
Сошел ли Калигула с ума или просто с его личностью произошла такая чудовищная трансформация? Вот главный вопрос, который волнует всех, кто берется за этот образ в искусстве.
В конце концов, показать просто клинического душегуба и маньяка — это неинтересно. Интересно попытаться понять, как человек становится таким, каковы мотивы его поступков.
Пьеса «Калигула» Альбера Камю уже почти восемь десятилетий не сходит со сцены. Она писалась накануне и во время Второй мировой войны и была опубликована в 1944-м. Первая постановка была осуществлена 26 сентября 1945 года в Париже. В роли Калигулы тогда блистал Жерар Филипп (на премьере за кулисы к нему с криками «Потрясающе! Ты гений!» ворвалась Марлен Дитрих). Спектакль произвел фурор: события римской старины перекликались с кошмаром недавней реальности, и постановка носила явный антифашистский смысл.
Хотя Камю писал, конечно, не о Гитлере. Он хотел показать трагедию безграничной власти вообще, то, к чему приходит человек, поднявший руку на общечеловеческие заповеди и законы. С тех пор каждый режиссер вкладывает в образ Калигулы свою трактовку.
В спектакле Сергея Голомазова главный герой вызывает не только отвращение, но и долю сочувствия. Он не просто моральный урод, а все-таки живой человек, глубоко несчастный и одинокий, с поломанной психикой. Почти все его окружение в нравственном смысле далеко не идеал — сплошь лжецы, трусы и предатели. А те, кто искренне ему преданы, — Геликон (Родион Кузьмин), которого Калигула когда-то спас от рабства, и Цезония (Екатерина Фролова), фанатично в него влюбленная, — сами превращаются в недочеловеков. Геликон буквально в робота.
Разумеется, этот спектакль неслучайно был поставлен именно сейчас. Но не стоит искать в нем прямых политических аллюзий с современностью.
Ничего подобного тому, что было в «Гамлете» Виестура Кайриша, где Клавдий напоминал Путина, а Гертруда — Кабаеву, здесь нет. Хотя летающий над сценой дрон, конечно, вызывает определенные ассоциации.
Нет в этом спектакле и ничего сугубо античного. А то, что есть, подано с иронией. В первой сцене знатные патриции одеты в древнеримские тоги, а потом на них уже пижамы, и они похожи на членов советского политбюро. Калигула в одной из сцен появляется в золотом венце, надетом намеренно по-шутовски, задом наперед.
Костюмы героев подчеркнуто современные — от униформы студентов элитного колледжа до стилизованной военной экипировки и нарядов в духе садомазохистского клуба.
Пожалуй, данью античности можно считать выступление живой рок-группы с вокалисткой Юлией Бернгардт, чьи музыкальные номера отделяют одну сцену спектакля от другой (в Древнем Риме эту роль выполнял хор).
Сценография Михаила Краменко (главный художник израильского театра «Гешер», с которым Сергей Голомазов работает не впервые) предельно лаконична и сурова:
обшарпанные стены, металлические каркасы колонн и цементный пол с пробивающейся сквозь щели травой.
Спектакль длинный, он идет почти 4 часа с одним антрактом. Текст пьесы очень густой и пафосный, превратить его во что-то живое, вызывающее отклик в сердце современного зрителя, — задача невероятно сложная. Шамилю Хаматову (а он находится на сцене 80 процентов времени) это удалось. Обладающий редким амплуа героя-неврастеника (как его характеризует Сергей Голомазов),
Хаматов не просто лицедействует. Он создает невероятно сложный, объемный образ, который вызывает у зрителя целую гамму чувств — от брезгливости до эмпатии.
За Шамилем невероятно интересно наблюдать, хочется ловить каждую его интонацию, вслушиваться в каждое слово и междометие: все осмысленно, все не зря. Даже самый плакатный текст он очеловечивает, делает простым и понятным, а излишний пафос гасит иронией.
По словам Сергея Голомазова, он делал спектакль о природе зла: «Хотелось поразмышлять о механизмах проникновения зла в наш мир, — зла обаятельного, милого, улыбчивого, даже сексуального. Такого незаметного просачивания зла в общество».
Но, на мой взгляд,
этот спектакль еще и о человеческой харизме.
О том, что только яркие, умеющие произвести впечатление на толпу личности способны что-то изменить в жизни — и в своей собственной, и в жизни окружающих. Единственный положительный герой этой пьесы — поэт Сципион — показан безвольной мямлящей «тряпкой», слабаком, который не способен противостоять Калигуле ни физически, ни морально.
Но ведь так оно и есть: зло умеет быть обаятельным, и среди негодяев харизматиков куда больше, чем среди праведников.
