— Шамиль, как и я, учился в Государственном институте театрального искусства — теперь это Российская академия театрального искусства, в «Современнике» играл ведущие роли, например, Чацкого в «Горе от ума».
— В период с 2004 по 2023 год еще и снялся в двух десятках фильмов... Чем он оказался вам интересен?
— Он может быть интересен в роли героя-неврастеника и социального героя.
Он неврастеник, конечно, это достаточно редкое амплуа — дефицитное, скажем так.
Умен, въедлив, умеет работать с большими текстами, в роли любит покопаться, все время задает вопросы. У него хорошая школа — очень интересно репетирует, интересно работает, действительно. Он многое привносит, даже предлагает новые тексты — я немножко побаиваюсь этих новых текстов, потому что там все-таки перевод и авторские права... Мы уже смеемся на репетиции каждый раз, когда он произносит свою классическую фразу: «Сергей Анатольевич, я тут текстик принес». Он все время приносит замечательные текстики. Приносит, потом их уносит.
— Это ваша вторая работа с ним?
— Да, первая была в «Централ-парк Вест».
— Я тогда увидела, насколько нам нужен именно такой актер. Появилось ощущение, что на нашей сцене была некая пустота, мы ее не замечали и обнаружили только теперь, когда пустоты не стало.
— И еще очень важно: он человечески, этически очень хорош. В нем нет вот этого: я москвич! Это вообще никак не проявляется — я вижу. Он дружит с нашими актерами, ничего такого, что вот я тут приехал из «Современника» и расскажу вам, как надо работать.
— Если бы не было его, вы бы поставили Калигулу?
— Не знаю, не знаю. Это два главных вопроса, которые задает себе режиссер прежде всего: «что ставить» и потом — «кто будет играть». И если нет ответа на второй вопрос, тогда…
— Вам подсказали бы, что Калигулу мог бы сыграть Максим Бусел.
— У нас мог бы, конечно. Но это был бы совсем другой Калигула.
— А хаматовский Калигула — он какой?
— Сложно сказать. Там история строится вокруг дружбы. Они все дружат — Калигула, Геликон, Сципион, Керея, Цезония. Мы так придумали, что они вообще вместе на горшках сидели. Это было такое братство — один за всех, все за одного. А Калигула был лидером — обаятельным лидером, с которым что-то произошло после смерти сестры.
Отчаявшись, он принял разрушительную философию, но при этом остался умным, интеллигентным, образованным человеком из хорошей семьи.
Очень похоже на то, что произошло с Кирилловым после его свидания со Ставрогиным в романе «Бесы» Федора Михайловича Достоевского. Калигула, кстати, во многом списан именно с этого образа — я имею в виду Кирилла из «Бесов». Альбер Камю вообще был большим поклонником Достоевского. И считал его таким, ну если угодно, кумиром. Вся экзистенциальная философия корнями уходит в Достоевского, Чехова, а Камю — он же певец экзистенциального абсурда.
— На пресс-конференции, посвященной началу сезона, Шамиль сказал, что в его герое есть и плохое, и хорошее, как в любом человеке, но что-то случается, и плохое вдруг расцветает.
— Мы в основном только про хорошее-то и думали. Весь ужас в том, что людоедская философия, которой Калигула становится одержим, упакована во что-то очень обаятельное, во что-то очень харизматичное, красивое, даже сексуальное, и это просачивается в нашу жизнь, незаметно для нас самих овладевает нашим сознанием. А искать в Калигуле людоеда неинтересно. Он, как вы понимаете, не исторический персонаж. Скорее, он наш современник.
— И нет отсылки к определенной политической фигуре? Речь о любом из нас?
— В данном случае я не имел никого ввиду. Это же не политическая сатира, ну при чем здесь это... Конечно, материал выдержал бы такое, но мне заниматься политической сатирой не очень интересно. Это замечательный жанр, какой-то особый театр… Тогда уж лучше брать не Камю, а Брехта.
— В чем тогда актуальность спектакля?
— В том, что Калигула рядом со мной. Он может работать в этом театре, жить со мной в одном доме, идти по улице рядом. Калигулой может быть кто-то, кого я знаю. Это совершенно справедливое замечание: в каждом из нас есть Калигула. Мы живем во время торжества людоедской философии, поэтому и надо было брать этот материал. Мы кое-что пропустили несколько лет назад — кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Кто-то этому потворствовал, кто-то не замечал, кто-то спекулировал, кто-то лукавил, кто-то делал вид, что все нормально. И то, что происходит сейчас... мы все сделали это.
— Шамиль так и сказал: ответственность на всех.
— На всех, и на просвещенной цивилизованной Европе тоже. Все в этом участвовали. Нет, кто-то не участвовал, кто-то сопротивлялся, называл вещи своими именами, но эти люди либо сидят, либо давно изгнаны из России, либо убиты. Тем не менее мы все виноваты в том ужасе, который сейчас происходит, и конца-краю ему нет. Есть те, кто смотрит в будущее с оптимизмом и видит хорошие сценарии... ну не знаю я. Я не люблю, когда начинают говорить: «Скорее бы умер тот или этот!» Я никому смерти не желаю и лучше поразмышляю на такие темы в спектакле. Знаю только, что все должно чем-то закончиться, потому что невозможно... и вообще не очень хочу говорить на откровенно политические темы.
Я не политолог, не политический аналитик, не член какой-либо партии и вообще считаю политику делом аморальным — всякую, что левую, что правую.
Меня больше интересует другое — человеческое достоинство, еще какие-то смыслы. А опускаться до политики… Ну ее к черту!
