Что и почему нужно знать о Ниедре — авантюристе и предателе латышского народа

Сто лет назад Ниедра совершает первый визит к самопровозглашенному князю, а после — командиру Западной добровольческой армии Бермонту (Бермондту-Авалову), чтобы предложить свои услуги.

Самые важные факты

1. Священник-вольнодумец

Пастор Ниедра — смелый и оригинальный. Он является одним из редких представителей латышской интеллигенции, кто открыто осуждает Революцию 1905 года. В конце Первой мировой войны, когда начинается эпоха революций, Ниедра непрерывно попадает в одну передрягу за другой и чудесным образом из них всех выбирается. В декабре 1917 года Ниедру арестовывает Калснавский революционный комитет (председатель — учитель Карлис Озолиньш). Пятнадцатого января он впервые предстает перед Цесисским военным трибуналом — по обвинению в подготовке вооруженного восстания. Ему удается добиться освобождения благодаря залогу и поручительству четырех человек — до следующего заседания. Через месяц большевики берут Ниедру в заложники и пытаются вывезти в Россию, но по пути через Эстонию они бежит на какой-то станции. После возвращения в оккупированный германской армией Цесис Ниедра пытался добиться избрания в Видземское земское собрание. Ему это почти удается, хотя он и не отвечает критериям, предъявляемым к кандидатам. В конце концов председатель уездного избиркома избрание Нидеры отменяет.

В конце 1918 года в прессе появляется новость о том, что Ниедра занимается спекуляцией — покупает у германских солдат повозки, сжигает их, а железные части перепродает окрестным крестьянам. В декабре энергичного священника пытается поймать и арестовать приехавшая из Москвы группа латышских большевистских боевиков под командованием Яниса Зариньша (после Второй мировой войны он становится директором Музея революции ЛССР). Ниедре чудесным образом в последний момент удается исчезнуть, но Вецкалснавская усадьба священника, где он жил, полностью разграблена.

После появления в Риге Ниедра участвует в организации Съезда землевладельцев, который задумывается как обладающая влиянием политическая структура. После окончания съезда вечером 21 декабря Ниедра вместе с несколькими другими делегатами отправляется с визитом к адмиралу британского флота. Однако делегацию землевладельцев принимает всего лишь бывший английский консул в Риге Вивьен Босенкет. Все три сына Ниедры вступают в вооруженные силы Временного правительства — Студенческую роту, которая обеспечивает охрану правительства Улманиса. В ближайшие месяцы Ниедра многократно пересекает линию фронта, организуя в занятой большевиками Риге тайные встречи с интеллигенцией и общественниками. Позже в Лиепае распространяются слухи, что об этих собраниях хорошо осведомлены и большевистские шпионы. Но, так как советскому правительству на руку раздоры в лагере противника, они не чинят препятствий тому, чтобы Ниедра в очередной раз пересек линию фронта и взялся за руководство прогерманским марионеточным правительством.

2. Премьер поневоле

Генерал фон дер Гольц в своих воспоминаниях пишет, что именно он через десять дней после лиепайского путча 16 апреля в категоричной форме наказал представителям остзейцев — сформировать правительство до следующего утра, «иначе игра балтийских [немцев] была бы проиграна». Надо добавить, что фон дер Гольц спасает не только остзейцев, но и свою шкуру: в Лиепаю едет германский министр обороны Густав Носке. Единственная проблема — нет подходящего кандидата. В конце концов, руководство правительством решают доверить Ниедре, который только что по пути из Риги выбрался из Тирельского болота.

Ниедра утверждает, что об ожидаемом перевороте и своем выдвижении ничего не знает. Как бы то ни было, руководящий пост не делает его жизнь более спокойной — Ниедру похищают латышские офицеры и принуждают подписать отказ от кресла главы правительства, но он убегает в исподнем и пешком возвращается в Ригу. Бригада полковника Яниса Балодиса заявляет о верности Улманису, Земитанс и гражданские власти Северной Латвии объявляют Ниедру предателем родины и секвестрируют его имущество, а германцы, остзейцы и некоторые органы власти в Латвии просто не принимают его всерьез. Германцы даже по-настоящему не хотят пускать его в Ригу — ему приходится тайно, сидя на бочке, ехать в каком-то грузовике. Через месяц, после поражения в Цесисской битве, он исчезает. По собственным словам: «Тихо я в Риге появился, тихо оттуда исчез».

При этом исчезает он очень быстро — уже 24 июня Ниедра фактически инициирует ликвидацию Временного правительства и передачу всех полномочий в руки представителей стран Антанты. В тот же день он отправляется в Лиепаю, и позже сам пишет: «То, что последовало за Цесисской битвой, можно назвать агонией моего правительства. Его хребет был переломлен. Спасти его было невозможно». В Лиепае глава миссии стран-союзников генерал Гоф принимает Ниедру единственный раз — 27 июня. От него отворачиваются даже остзейцы, которые стараются добиться соглашения с Антантой и Улманисом. Ниедру отношение остзейцев, несомненно, огорчает. О своих министрах, которые едва избегают тюрьмы и даже расстрела, он пишет: «Они заслужили хотя бы то, чтобы их не стерли — как стирают с доски после получения новой задачи неудачное решение предыдущей».

3. В поисках нового хозяина

После неудачной поездки в Лиепаю Ниедра оседает в Елгаве: по его собственным словам, чтобы дождаться развития событий и возможного возвращения благосклонности фон дер Гольца. В первой половине июля он в Елгаве встречается с германским представителем д-ром Бурхардом, чтобы прояснить ситуацию. В конце июля Ниедра впервые пишет Бермонту и просит принять в корпус под его командованием его старшего сына (младший уехал в Германию, а средний воюет с большевиками под Петроградом, в подразделении князя Ливена ). Бермонт принимает отпрыска Ниедры в свой штаб.

В середине августа Ниедра отправляется к Бермонту, чтобы наконец-то лично познакомиться. Так как Ниедре ясно, что действиями Бермонта управляют из Берлина, он едет в Германию. Познакомившись там с обстоятельствами, Ниедра решает заняться поддержкой армии Бермонта. В районе 20 августа он опять отправляется к военачальнику и составляет прокламацию, цель которой — добиться, чтобы местные жители поддержали военные силы Бермонта. С ним 27 августа Ниедра опять встречается, чтобы обсудить различные стратегические вопросы. Одним из самых значительных достижений Ниедры становится составленный около 10 сентября план финансирования армии Бермонта. Он предлагает курземские инфраструктуру, землю, леса и постройки считать российской собственностью, которой Бермонт в таком случае мог бы распоряжаться. Эту собственность, по мнению Ниедры, можно или продать, или заложить, или использовать как обеспечение напечатанной Бермонтом валюты. Штаб Бермонта этот план отвергает, поскольку его принятие означало бы немедленный открытый конфликт с латвийским правительством Улманиса. Однако Ниедра продолжает сотрудничать с Бермонтом — и после наступления Западной армии на Ригу вновь получает титул предателя народа.

4. Программа Ниедры

Политические взгляды Ниедры на самом деле удивительно схожи с коммунистическими. По его (как и по «красным») представлениям, общество состоит из слоев, противоречия которых неразрешимы или разрешимы лишь отчасти. Правда, в отличие от коммунистов, Ниедра считает, что надо опираться не на пролетариат, а на малоземельников. Он пишет: «Главной основой латвийского государства стоит считать малоземельников». Вместе с тем, Ниедра — противник современной демократии, он хочет представительства не народа, но только одного класса. Чтобы этого добиться, Ниедра предлагает создание парламента — Собрания народных представителей. Выборы проходили бы как в царское время — по сословиям, и каждой социальной группе полагалось бы определенное число представителей в парламенте. Глава французской миссии называет этот проект Ниедры недемократическим и заявляет, что его не поддержит. Общество также не выказывает интереса к выбору народных представителей.

Выборы Собрания народных представителей назначены на 1 июля. В отдельных волостях эти выборы действительно проходят, но с чрезвычайно низкой явкой. Например, в двух волостях Вентспилсского уезда из 119 «земельников» участвуют 35. Активность безземельников еще ниже — в одной волости из 248 участвуют 29. В конце концов, и сам Ниедра, кажется, не верит в реальность своего проекта: он пропадает с политической сцены за неделю до выборов, хотя их можно было закончить до Страздумуйжского перемирия 3 июля.

У политики Ниедры еще два столпа: примирение с остзейцами при сохранении дворянства в качестве политической и социальной силы и уверенность, что Латвия без России не может выжить экономически — Латвия «может хозяйственно процветать только как мост в Россию». Ниедра также слишком полагается на возможности побежденной Германии и, очевидно, совершенно некритически оценивает авантюристские планы фон дер Гольца. Ниедра пишет: «Наши цели были велики. Если бы Цесисская битва не произошла или если бы мы в ней победили, то большевизм в России пал бы еще летом 1920 года». Конечно, это планы не Ниедры, а фон дер Гольца. И, конечно, армия, которая не может победить одну эстонскую дивизию и латышскую бригаду у Цесиса, никак не могла бы одержать победу в российской гражданской войне.

Почему это важно: вольнодумец, авантюрист и предатель народа

В моей семье есть история, связанная со священником Андриевом Ниедрой. В конце XIX века мой прадедушка Мартиньш Мауриньш ходил в школу в Виеталве, где закон божий преподавал Ниедра. Он был очень популярен у учеников, потому что на своих уроках всегда объяснял, что в мире никаких чудес не происходит и даже упомянутое в Библии — никакие не чудеса, все можно объяснить рационально. Терновые кусты в пустыне могут загораться, Моисей ориентировался в циклах прилива и отлива Красного моря, и знал скрытые источники воды на Синайском полуострове и так далее. Возможно, в том, что и прадедушка, и дедушка гордо именовали себя вольнодумцами, была заслуга и Ниедры.

Ниедра был не только увлекающим учителем, но и вдохновляющим священником, талантливым писателем и превосходным публицистом. Иногда меня (и не только меня) смущает, что сегодня, через целых сто лет после блистательного, но разрушительного появления Ниедры на сцене латвийской истории, у него так много последователей. Я это могу объяснить только блестящим писательским талантом Ниедры и, возможно, известной ностальгией или желанием выделиться провокационным мнением. Почти никого не оставила равнодушным автобиография Ниедры Tautas nodevēja atmiņas («Воспоминания предателя народа»). Я допускаю, что будь эта книга потоньше, ниедристов сегодня было бы чуть больше. Несмотря на множество перегибов, умолчаний и тенденциозных спекуляций, без сомнения, в эти воспоминания — талантливо написанная работа. Потому можно быть уверенными, что сторонники и последователи у Ниедры не переведутся.

Янис Шилиньш