Польский след в истории Лиепаи — от порта до братских могил Катыни

КНИГА

Warszawa, POLONIKA, 2018; на польском и латышском языках (фрагмент в .pdf). 

Книгу и материалы выставки перевела с польского на латышский Лиене Гутмане, выпускница Лиепайского университета и супруга Марека. Пани Лиене оказала и бесценную помощь во время разговора. Впрочем, на часть вопросов Марек Глушко отвечал на латышском — благодаря супруге он знает язык. И признался, что родной город жены стал ему очень близок. Остается добавить, что в свое время пан Глушко был сотрудником посольства Польши в Латвии.

Ближе к утраченной родине

Марек Глушко пояснил, что его исследования относятся к периоду со второй половины XIX века и завершаются 1940 годом:

— До середины XIX века поляков в Лиепае не было. Появляться здесь они стали с 70-х годов позапрошлого столетия, после Польского восстания 1863 года. Многие участники этого восстания были высланы, и им было запрещено возвращаться домой. Часть из них — в основном из литовских губерний — осела в Либаве (по-польски, в Липаве) поближе к Литве. К тому же в городе была хорошая классическая гимназия, Николаевская, где можно было учиться на немецком.

Вклад поляков в экономическую жизнь Лиепаи был немалым. Главное — порт и Либаво-Роменская железная дорога. Примерно в 1855 году российская власть стала искать «окно в Европу», то есть порт, через который можно было бы экспортировать зерно. И польский эксперт-гидролог и знаменитый инженер Ян Хейдатель после экспертизы сделал вывод, что лучше всего условия — в Либаве. Конкурентом была Виндава (Вентспилс). Можно сказать, что благодаря Хейдателю в Лиепае есть порт. А чтобы доставлять зерно в Либаву, двухколейная железнодорожная линия Либава-Кошедары (это возле Каунаса-Ковно) была удлинена до Ромны. Строительство этой ветки финансировал банкир из Варшавы Ян Блох (дважды крещеный польский еврей; подробней тут — Л. М.). К слову, для этого он принял участие, как мы теперь бы сказали, в «конкурсе закупки», были и другие претенденты, но выбрали Блоха. Он получил от императора две лицензии. Строительные работы на железной дороге вел польский инженер Ипполит Чешховский. Почему именно польские специалисты? Они были хорошими профессионалами, а Царство Польское входило в состав Российской империи. Да и Ян Блох, сам варшавянин, лучше знал польских инженеров, так что его выбор логичен.

Конечно, порт и железную дорогу в Либаве строили многие, но роль поляков была немалой.

Отцы города

Говоря о вкладе поляков в общественно-политическую жизнь Либавы, в первую очередь надо вспомнить юриста Юлиуша Рехневского. Его портрет есть на выставке. Тогда в городской управе верховодили немцы. И он стал первым думцем не-немцем. Его работа была высоко оценена — он проработал в управе Либавы три срока. Был он и заместителем городского головы. Его дом на Кунгу, 29 сохранился до сих пор. 

Еще одна значимая для Лиепаи польская семья — Хеймовские. Константин Хеймовский тоже был юристом, думцем, работал и управе города. Руководил многими общественными организациями, в частности, благотворительным обществом. На этой выставке есть его фото с сыновьями. В истории Польши очень известен один из них, Станислав Хеймовский. В 50-е годы XX века, то есть в коммунистические времена, он защищал рабочих во время политических процессов в Познани. После Познаньской весны 1956 года. На открытие выставки приезжали из Швеции внук и правнук Хеймовского.

Некоторые из лиепайских поляков: Ян Хейдатель — инженер-гидролог, генерал-майор; Юлиуш Рехневский — юрист, писатель, общественный деятель; Мария Знамиеровска-Прифферова — выпускница Лиепайской коммерческой школы, этнограф, профессор Торуньского университета, основатель и долголетний руководитель Этнографического музея Торуни, которому после смерти профессора было присвоено ее имя; Болеслава Здановска — фотохудожник, педагог; Анна Островска — педагог; Францишек Адаманис — химик, фармацевт, автор пособий для вузов; Станислав Грабовски — художник, график, керамист; Эмил Млинарски — дирижер, скрипач, композитор, один из основателей Варшавской филармонии и ее директор, директор Варшавской консерватории, затем Варшавской оперы; Ян Мак-Дональд — инженер-гидростроитель, генерал-лейтенант, главный инженер строительства Либавской крепости и военного порта; Александр Ололо-Кулак — композитор; Габриэль Нарутович — инженер-гидротехник, профессор Технологического института Цюриха, министр общественных работ Польши, министр внутренних дел Польши, первый президент восстановленной Польши в 1922 году; Станислав Хеймовский, адвокат. На снимке — вместе с отцом Константином Хеймовским и братом Витольдом.

Больше всего поляков в Либаве было в конце XIX века. По данным переписи населения 1897 года, они составляли 9% от 64,5 тысяч жителей города. Замечу, что к началу Первой мировой войны поляков могло стать еще больше, но сколько именно — сказать сложно. Дело в том, что за несколько лет до начала войны поляки и литовцы шли в статистике одной графой — всего их было 17 тысяч. Конечно, литовцы наверняка преобладали, но 7-8 тысяч горожан-поляков в Либаве тогда могло быть. Когда в начале Первой мировой пришли германцы, население города сократилось вполовину, из 94 тысяч (это вместе с Каростой) осталось 43-47 тыс. Жители, в том числе и поляки, массово эвакуировались. А

в 1918 году Польша возродилась как государство, появилась Польская Республика и многие поляки эмигрировали на родину предков.

В межвоенное время в Лиепае проживали 2,5 тысячи поляков.

Катынская кровь

Среди жертв массового расстрела в Катыни были и семь лиепайчан. Они все родились примерно в 1900-х, место рождения у них — Либава, но с 1918-го они уже жили в Польше. Из этих семерых двое были профессиональными военными, а остальные — резервистами, которые к тому времени работали чиновниками, учителями...

Больше десяти лет назад в Польше началась программа, в рамках которой

в память жертв Катыни в их родных местах сажают дубы. В конце 2015 года такой дуб был высажен в Лиепае

возле церкви Святого Мейнарда. На табличке посвящение Марьяну Хеймовскому и другим… Там все имена перечислены. И пока нет других мест за пределами Польши, откуда родом так много жертв Катыни. И лиепайский памятный дуб — единственный в Латвии.

От лип Лиепаи до «червоных маков» на Монте-Кассино

— После раздела Польши в 1939-м между Гитлером и Сталиным в Лиепае были лагеря для интернированных польских солдат. Какова их история?

— Вермахт напал на Польшу с запада 1 сентября 1939 года, а Красная армия вторглась с востока 17 сентября. И часть Войска Польского по Женевской конвенции интернировалась в Латвию, которая тогда была нейтральным государством и имела непосредственную границу с Польшей (сейчас этот участок — граница Латвии и Литвы). В общей сложности в Латвии оказались 1563 или 1564 польских военнослужащих и штатские беженцы.

На территории Латвии было создано шесть лагерей, из них четыре для военных — в Лиласте, Литене, Улброке и — да, в Лиепае. Около 30 человек были отправлены в санаторий возле Цесиса, а гражданские содержались в лагерях у Сигулды и Валмиеры. Здесь,

в Лиепае, 20 сентября 1939 года оказались около трехсот военных.

Примерно половина содержалась в лагере Каросты, на улице Лазаретес — там был военный госпиталь. На его территории был большой сад за оградой, там они и обитали. Остальные жили в бывшем эмигрантском доме, он не сохранился. Лагерь в Каросте просуществовал около месяца: в октябре 1939-го на этой военной базе разместилась Красная армия. Поляков переправили в другие лагеря — Улброку, Лиласте... А вот лагерь в эмигрантском доме существовал до марта 1940 года.

— В некоторых источниках упоминаются несколько эшелонов с польскими офицерами, которые были отправлены в Советский Союз — якобы правительство Улманиса выдало их Сталину на расправу. Высказываются предположения, что все они погибли в Катыни…

— В этих утверждениях есть и доля истины, и несколько существенных ошибок. Офицеров среди интернированных было не более двухсот, в основном они находились в Лиепае. Но они оставались в Латвии до июня 1940-го, когда Красная армия заняла страну. А Катынские расстрелы прошли весной 1940 года, двумя месяцами раньше.

С приходом советских войск те поляки, которые еще оставались в лагерях, были переданы НКВД. Их действительно вывезли из Латвии — но уже из Латвийской ССР.

Было два транспорта — 22 августа и 5 или 9 сентября 1940 года. Поляков отправили в советские лагеря. В частности, в Козельск. Это был как раз один из тех лагерей, где содержались жертвы Катыни, но к тому моменту лагерь уже был опустошен… Другой лагерь был в Юхново, в районе Смоленска.

В общей сложности НКВД вывезло из Латвии 811 польских офицеров и солдат. Высших офицеров среди них было 102 или 103. Части этих людей удалось выжить: годом позже в СССР стала формироваться польская армия, впоследствии — корпус генерала Андерса (солдаты которого в 1944 году сыграли важную роль и в трагическом штурме аббатства Монте-Кассино в Италии — Л.М.). Была объявлена амнистия, многие из числа поляков, вывезенных из Латвии, в эту армию вступили. О судьбе многих высших офицеров сведений нет: люди просто пропали, и всё. Можно предположить, что они были уничтожены в смоленском лагере. Так что, как видите,

и НКВД было, и ликвидация польских военных была, но — никакой связи с расстрелом в Катыни весной 1940 года нет.

С этими лагерями для интернированных поляков есть еще один момент. В Лиепае и сейчас живет Эдгар Криевс, чей отец, Янис Криевс, был комендантом лагеря в Каросте. Эдгару было тогда лет десять, лагерь он этот видел и немного мне об этом рассказывал, но не знал, что дальше стало с этими людьми. А его отец, латвийский военный, был ликвидирован в 1942-м в Красноярске...

• Выставку «Поляки в Лиепае» (Poļi Liepājā) можно посмотреть в саду кафедрального собора Св. Иосифа до 6 августа.