«Сотрудники Лиепайского музея, всё больше и больше погружаясь в богатые музейные фонды в поисках материалов для моих исследований об истории музыки и театра на рубеже XIX-XX веков, совершенно неожиданно нашли программку концерта, отпечатанную на шелке. Причем обнаружилась она не в хранилищах документов о музыке или театре, а в фондах текстиля. Так всё и началось», — начала рассказ Весма Левалде.
Весма Левалде, доктор искусствоведения, театровед, доцент Лиепайского университета, научный сотрудник Курземского гуманитарного института, давно изучает историю исполнительского искусства в Либау-Либаве-Лиепае. Коротко о своих изысканиях она написала в небольшом издании, посвященном концертному залу Lielais dzintars. Затем было потрясающе интересное исследование, инициированное фондом Uniting History и вместившее в короткий видеоролик историю музыки Либау-Либавы-Лиепаи с конца XVIII столетия и до наших дней. Специально для читателей Rus.LSM.lv Весма Левалде рассказала об этом более подробно. А еще — об истоках театрального искусства в городе.
«В процессе работы над историей Лиепайского симфонического оркестра стало ясно, что история музыки и театра в нашем городе неотделимы друг от друга. Первые спектакли были не только драматическими, первые актеры должны были не только играть на сцене, но и петь. В городе были опера и оперетта. А первые знаменитые лиепайские латышские актеры, Теодор Лацис (1882-1946) и Густав Жибалтс (1873-1938), позже очень известные в Латвии именно как актеры, начинали музыкантами в лиепайском оркестре. В общем, всё это очень тесно связано. Когда ищешь что-то о театре, надо обязательно посмотреть, что в это время происходило в музыке. Все материалы, собранные во время проектов, передала на рецензирование в Академию наук, профессор Арнольд Клотиньш очень позитивно о них отозвался и указал, что исследование надо обязательно продолжать. Вот я и не останавливаюсь. Продолжаю также исследовать историю театральных традиций в Лиепае. История музыки с этим тоже очень тесно связана», — рассказала Весма Левалде.
Но вернемся к программке концерта, отпечатанной на малиновом шелке. Концерт состоялся 4 августа 1907 года в зале Кургауза (теперь можно увидеть, как это здание постройки Паула Макса Берчи выглядело в городской среде). Это был вечер «в пользу недостаточных студентов». Отпечатана программка была в «Типо-литогр. “Либ. Вѣстникъ”».
«Стали мы с сотрудниками музея думать, почему же она на шелке напечатана, да еще и такого “богатого”, можно сказать, цвета. Может, это шелкография? Этот метод примерно в те годы в мире и был запатентован, но полиграфия в Либаве тогда была на очень высоком уровне, было много типографий и издательств. Подумали уж, что “открытие века” сделали — мол, в Либаве новый метод появился одновременно с первыми мировыми опытами. Эксперты Латвийской полиграфической ассоциации заключили, что это не шелкография, просто печать. Но вопрос, почему простая программка отпечатана на дорогом шелке, остался открытым. Хотя… у нас с сотрудниками Лиепайского музея есть гипотеза. Концерт состоялся в зале Кургауза, самом престижном месте проведения мероприятий на тот момент. Цель — сбор средств для дальнейшего обучения нуждающихся студентов. Значит, расчет на обеспеченных меценатов. И изящная программка на дорогом материале — что-то вроде жеста уважения к потенциальным жертвователям», — рассказала исследователь.
Весма Левалде стала искать информацию о концерте и исполнителях в периодике тех лет. Среди выступавших в первом отделении значится М. Рабинович. Исследователь уже раньше встречала эту фамилию — когда изучала биографии музыкантов Лиепайского симфонического. Была также информация, что Рабинович был аккомпаниатором у Федора Шаляпина. Это — тот же человек? И в каком качестве он участвовал в концерте — как меценат или студент? Данных не хватало.
«Через руководителя открытого общественного фонда “Еврейское наследие Лиепаи” Илану Иванову связалась с Иваром Бродом, одним из авторов Латвийской еврейской энциклопедии, и тот, опираясь на свои изыскания, подтвердил, что это действительно Макс Рабинович, который был выпускником Николаевской гимназии, а потом отправился учиться дальше. А значит, выступали на концерте как раз те талантливые студенты, которым нужна была финансовая поддержка для дальнейшего образования. О жизни Рабиновича в Либаве до отъезда в Санкт-Петербург ранее не было никаких данных. Так что у нас теперь есть совершенно осязаемое доказательство, что и он, как очень многие талантливые исполнители — музыканты, актеры, оперные певцы — начинал в Либаве-Лиепае, и для него тоже это была отправная точка успешной карьеры», — с удовольствием рассказала Весма Левалде.
Итак, Макс Рабинович (настоящее имя — Мендель), родился 7 июля 1890 года (по другим данным — 1891 или 1893).
«Он учился музыке у Габриэля Викера, был такой прекрасный музыкант, который приехал в Либаву и открыл курсы. На должность художественного руководителя Викер пригласил Язепа Витолса, они вместе учились в Петербурге, там и подружились. Курсы были очень высокого уровня, многие из воспитанников Викера стали знаменитыми. Скрипачи, виолончелисты… И пианист Макс Рабинович в их числе», — говорит Весма Левалде.
В октябре 1937 года газета Kurzemes vārds писала о музыкальном вечере воспитанников Габриэля Викера. И в числе его знаменитых учеников назван и Рабинович.
Но это мы вперед забежали. Макс Рабинович учился в Петербургской консерватории. Еще до этого с успехом выступал в Риге. К примеру, в июле 1913-го «Рижский вестник» пишет: «Съ удовольствіемъ слушалась игра піаниста Макса Рабиновича, исполнившаго въ первомъ отдѣленіи парафразъ на темы изъ 1001 ночи Штрауса Гольштейна, во второмъ — фантазію Фигаро Листа-Бузони». После Первой мировой войны вернулся в Латвию. Газеты тех лет постоянно сообщают о его концертах.
В 1921-1929 гг. был аккомпаниатором Федора Шаляпина — великий певец, как говорят, услышал где-то выступление Рабиновича и пригласил концертировать вместе. Вот что пишет газета «Сегодня» в июле 1922 года: «Въ субботу 8 іюля въ Эдинбургскомъ Кургаузѣ состоится концертъ Макса Рабиновича при участіи симфоническаго оркестра подъ управленіемъ А. Карле. После концерта г-нъ Рабиновичъ уезжаетъ въ Берлинъ, куда онъ вызванъ Ѳ. И. Шаляпинымъ для турнэ по Англіи и Америке».
«Концертъ начался съ выступленія неизмѣннаго аккомпаніатора знаменитаго пѣвца, Макса Рабиновича, выступившаго съ тонкимъ исполненіемъ Листа и Скрябина», — передает в 1929-м свои впечатления от концерта Шаляпина варшавский корреспондент «Сегодня».
В 1922-м, когда знаменитая танцовщица Айседора Дункан гастролировала по США, музыкальное сопровождение выступлений ей обеспечивал Макс Рабинович.
После Второй мировой он жил в США, в Калифорнии, писал музыку к фильмам, много выступал. Богатая событиями жизнь Макса Рабиновича завершилась в январе 1973 года.
«Мне кажется очень интересным и то, что он был немного “каскадером”, точней, именно его руки снимали в разных фильмах, где герой по сюжету должен был играть на пианино. А в фильме The Great Lie (1941), где снимались такие звезды, как Бетт Дэйвис, Джордж Брент и Мэри Астор, было чуть иначе. У Астор была роль пианистки, но ее инструмент был «игрушечным», вместо нее за кадром играл Макс Рабинович», — рассказала Весма Левалде.
Такая вот интересная история скрывалась за изящной шелковой программкой…
