Гитарист Пабло Сайнс-Вильегас: «Нам нужны свидетели чуда»

— Это обычное дело для мальчика из испанской провинции — пойти учиться играть на гитаре в 6 лет?

— Ну, не вполне обычное, но родители хотели, чтобы мы с сестрой получили музыкальное образование, а я не противился — мне нравилось учиться. А через год я впервые вышел на сцену, и моя судьба была решена. Это ощущение связи между тобой, музыкой и публикой — я в него просто влюбился. Мне захотелось играть все больше и больше. Мы с мамой решили, что я буду ездить по домам престарелых и давать там концерты. Это было как сон, как сказка. Я видел людей, которые на глазах становились счастливей от того, что слышали звуки гитары. Не всегда, конечно, но все же… Это было хорошее начало, очень естественное. Все происходило будто бы играючи.

Единственное — в свои шесть лет я получил самую настоящую гитару (а не уменьшенный вдвое или вчетверо детский инструмент, как полагается — М.Н.). Она была мне ужасно велика! Я за ней спрятаться мог — маленький мальчишка за огромным инструментом… Вы не представляете, как за годы и годы занятий выросли мои руки из-за этого! Особенно левая рука растянулась, которая обхватывает гриф! И теперь она у меня огромная, как у Рахманинова — это очень удобно!

— Дети обычно терпеть не могут играть гаммы и этюды, отрабатывать технику и заниматься прочими скучными вещами в музыкальной школе. Родители должны заставлять их делать это?

— Нет. Достаточно создать некую рамку, воспитать привычку заниматься минут тридцать каждый день — неважно чем, гаммами или не гаммами, просто быть с инструментом.

Но обязательно: встал, умылся, позавтракал, взял в руки инструмент и провел с ним свои тридцать минут.

Конечно, родители могли мне сказать — занимайся больше. Но чаще я говорил себе это сам. У нас с гитарой были очень личные отношения. Думаю, это самая важная вещь — чтобы ребенок занимался каждый день. Тогда он волей-неволей почувствует связь между собой и инструментом. Она непременно возникнет через несколько месяцев, и если окажется сильной, то музыка войдет в вашу жизнь навсегда.

— Вы выбрали своим вторым домом Нью-Йорк…

— Инстинктивно. Мне было 24, я прожил пять лет в Германии, совершенствовался, наращивал технику и музыкальность, думал о будущем… Ты должен быть хорошим артистом, чтобы сделать карьеру. Но, видите ли, иногда быть хорошим артистом недостаточно для того, чтобы твоя карьера состоялась. Ее, карьеру, надо развивать. Если ты классический музыкант, то должен жить в городе, который является центром классической музыки. В моем случае это мог бы быть Лондон, Берлин, Париж, Нью-Йорк и еще два-три города в США, ну и Токио — если нацеливаться на азиатский рынок. И я просто почувствовал, что Нью-Йорк окажется для меня лучшим местом. К тому же там был педагог, в котором я был заинтересован — он, как и я в тот период, был очень увлечен современной музыкой. Так что все имело смысл, все сходилось в одной точке. Я подал заявки на разные стипендии, чтобы иметь какую-то поддержку на время учебы, это было важно для меня, чтобы иметь возможности для перехода в профессиональную лигу. Я был одержим этим. Мое желание стать концертирующим музыкантом было неукротимым. И потихоньку, шаг за шагом, все мои занятия, все мои усилия начали давать результат…

После этого я так и остался в Нью-Йорке. Это прекрасный город, где много всего: театра, музыки, концертов, оперы, — всего, что душа пожелает. Я люблю его. Он меня очень вдохновляет. Но Испания всегда со мной, в моем сердце, в моей голове, в моей памяти — и когда я играю на гитаре, это вырывается наружу.

— Гитара кажется мне очень сложным инструментом. Но это, наверное, самый популярный инструмент в мире. Как вы думаете, почему?

— Если речь о классической гитаре, это действительно один из самых сложных инструментов. По-настоящему сложных. И это один из немногих инструментов, которые до сих пор теснейшим образом связаны со страной, в которой они появились, с ее культурой. Если вы думаете о классической гитаре, то в ваших мыслях сразу возникает Испания. Если вы думаете об Испании, то тут же вспомните о гитаре. Это голос Испании, символ ее культуры и ее мультикультурализма.

И вот первый парадокс: будучи локальным инструментом, гитара универсальна. Прибыв в Америку в XVI веке, она стала там своей очень быстро и со временем научилась передавать самобытность таких стран, как Мексика с музыкой марьячи, Венесуэла с хоропо льянеро (joropo llanero, популярный фольклорный жанр — М.Н.), Бразилия c босса-новой и самбой, Аргентина с танго… А потом появились электрогитары для рок- и поп-музыки, акустические гитары для музыки кантри — и в результате мы имеем огромное семейство разнообразных инструментов, именуемых гитарами. Это делает гитару самым распространенным инструментом — и превращает в своего рода мост. Мост между популярной музыкой и классической. Она уже в самом своем начале, в XV веке, была такой — жила и на улицах, и при королевском дворе, и по сию пору гитара продолжает соединять эти две реальности.

А еще гитара популярна потому, что очень мобильна. Вы можете ее за плечо закинуть и взять с собой куда угодно. И вот второй парадокс:

вам нужно выучить всего три-четыре аккорда, это не очень трудно, и вот вы уже можете спеть множество песен, у вас полно фанатов среди знакомых. Понимаете, да?

Вам придется отдать классической гитаре долгие годы, прежде чем она начнет звучать в ваших руках по-настоящему хорошо. Но если вы просто хотите прекрасно проводить время с друзьями — два месяца, и вы готовы. Эта доступность делает гитару страшно популярной.

— Кстати, о рок-музыке. Она прошла мимо вас стороной? Или в юности вам все-таки хотелось поиграть в рок-группе?

— На самом деле нет. Я был хорошим мальчиком. (Хохочет.) Очень целеустремленным. Я всегда следовал советам своих учителей, а они говорили, что надо сфокусироваться на классической гитаре и не смотреть на сторону.

Конечно, в 16-17 лет трудно удержаться от соблазна взять в руки соло-гитару, но тогда я выстоял.

А сейчас мне 46, и я чувствую себя готовым пуститься в какую-нибудь сумасшедшую авантюру. То-то будет сюрприз для всех, кто меня знает!..

— Вы почувствовали себя своего рода рок-звездой, когда выступали с Пласидо Доминго на стадионе Сантьяго Бернабеу?

— Да, именно это я и почувствовал в тот день, когда впервые играл с Доминго — и впервые играл перед аудиторией в 85 000 человек. Это был большой-пребольшой концерт в Мадриде в честь Доминго, там было множество самых разных артистов, от классических музыкантов до рокеров и поп-звезд.

За сутки до этого я был немного не в своей тарелке. Пласидо пригласил меня всего за две недели до концерта, мне нужно было очень быстро выучить новое произведение, это заставляло нервничать и переживать. Но я подумал: «Этот день запомнится на всю жизнь. Наслаждайся, Пабло!» И я стал повторять: наслаждайся, Пабло! Наслаждайся! Я говорил это себе целый день без перерыва. И когда я вышел на сцену, это был удивительный миг, магический. Музицировать с Пласидо было непередаваемым наслаждением. А на следующее утро он мне позвонил… На самом деле, конечно, он позвонил своему менеджеру. Сказал: «Я хочу записать альбом с Пабло». Его менеджер позвонил моему менеджеру, мой менеджер позвонил мне, и единственное, что я мог ответить — вау!

Это было что-то нереальное.

Как будто мечта на глазах становилась явью. И потом мы начали размышлять о концепции альбома, о содержании… и придумали Volver, «Возвращение», дань прекраснейшим песням на испанском языке — не только из Испании, но и из других стран, в конце концов,

более пятисот миллионов человек называют испанский язык родным, и у них так много общего! В том числе — гитара…

И еще это был повод перелистать всю биографию Пласидо. Все песни, которые мы отобрали, имели эмоциональную связь с его жизнью. Он говорил — о, послушай эту мелодию, мне ее мама с папой пели… Он как будто пригласил меня в свою семью. Наши профессиональные отношения быстро переросли в личные… Он потрясающий. Это было сплошное удовольствие — работать и быть с ним.

— Volver — это ведь первый и единственный альбом, который Доминго записал в дуэте?

— Да, дуэтом он не записывался до этого ни разу. Даже с пианистом. Для меня это огромная честь, огромная.

— На гитарных форумах говорят, что для записи Volver вы использовали гитару с еловой верхней декой, а на концертах у вас другая, более звонкая, с декой из кедра. А сколько вообще у вас гитар? И какая любимая?

— Из всех моих гитар только эти две — профессиональные, обе от Matthias Dammann, а на концертах играю я вообще на одной. Она и есть моя любимая. Это дивный инструмент, созданный великолепным мастером, это продолжение моих пальцев, моих эмоций. Это часть меня самого.

— Вы когда-нибудь пробовали сделать гитару собственными руками?

— Нет еще, но мне ужасно нравится это ремесло, у меня есть добрые друзья, которые изготавливают гитары, вкладывают туда свое время, мастерство, мысли, талант, страсть — все то, что нужно инструменту, чтобы он в конце концов зазвучал как надо. За этим процессом наблюдать — чистая радость. Может, когда-нибудь попробую. Но пока что мне нужно столько заниматься и разъезжать по свету, что времени ни на что другое практически не остается.

— Классическая гитара — инструмент с очень интимным звуком. Это создает проблемы, когда вы выступаете с оркестром или в больших залах?

— Я из тех немногих музыкантов, которые предпочитают обходиться без микрофона или амплификатора. Я верю в естественную красоту гитары. Это, конечно, ответственность большая, требуется особая техника, чтобы создать нужную плотность звука, нужную динамику — от очень мягкого пианиссимо до грандиозного, драматичного форте. Когда я играл с Берлинским филармоническим оркестром и с Чикагским симфоническим, они были очень удивлены — «Как ты это делаешь?!» А это техника, техника, техника. Техника правой руки. Я над этим с пятнадцати лет работаю. Но, конечно, одно дело — концертный зал, а другое — открытые пространства. Там тебе нужен усилитель, по-другому просто не получится, и я к этому спокойно отношусь. Люди должны тебя услышать.

— Вы всегда можете понять, кто играет испанскую музыку на гитаре — испанец или нет?

— Да. Когда слышишь испанца, улавливаешь определенные детали, акценты, ароматы… Такие очень тонкие вещи. Но, во-первых, я могу обмануться. А во-вторых, в игре гитаристов экстра-класса, замечательных, фантастических гитаристов из Франции, Германии, Японии, неважно откуда, всегда обнаруживаешь что-то новое и неожиданное. Они привносят в музыку свое видение, свой бэкграунд, свои традиции и этим очень ее обогащают. Благодаря этому классическая гитара эволюционирует, развивается, становится средством для самовыражения в самых разных странах.

В то же время «золотой» репертуар для классической гитары чуть ли не всецело отсылает к Испании, и в этом смысле

быть родом из Испании — привилегия: ты с детства окружен народной музыкой, от которой все пошло, тебе очень легко понять и почувствовать, как надо исполнять хоту, например, или хабанеру, или фламенко, у тебя это в крови, это часть твоего наследия.

Я очень горжусь, что могу быть послом испанской музыки в мире, объединять людей посредством гитары — самого демократичного инструмента на свете. Но я также ставлю за цель напомнить о ценности гитары самим испанцам. Потому что для многих из нас она стала чем-то слишком привычным и повседневным, элементом общей культуры. А она достойна иного отношения.

— Однажды я оказалась в мекке классических гитаристов — Аранхуэсе, видела памятник Хоакину Родриго, автору культового Concierto de Aranjuez. Думаю, на каждом концерте публика ждет, что вы исполните эту вещь. Вы от нее не устали, простите за вопрос?

— Нет, не устал! Это потрясающая, великая музыка. Я мечтал сыграть этот концерт, когда был ребенком, я сыграл его в 18 лет с чувством, что мечта сбылась, и потом делал это не менее 200 раз, даже с Берлинским филармоническим оркестром под руководством Кирилла Петренко — что может быть желанней и прекрасней?.. Concierto de Aranjuez врос в меня, мы теперь неразделимы.

Знаете, исполняя хорошее произведение многажды, вы становитесь как артист глубже, тоньше, интересней. Вы находите новые нюансы. Меняете и уточняете свои интерпретации. И в какой-то момент — что особенно важно — преодолеваете все технические трудности (а Concierto de Aranjuez очень непрост, поверьте) и начинаете думать исключительно о музыке как таковой, об эмоциях. То есть идет постоянная внутренняя эволюция.

Я никогда не могу предугадать, каким он выйдет сегодня, Concierto de Aranjuez.

Двух одинаковых оркестров, дирижеров, слушателей не бывает, каждый концерт — музыкальный опыт, который возникает здесь и сейчас и не может быть повторен. Я словно сливаюсь воедино с композитором и приглашаю аудиторию разделить это чувство. Стать мной. Стать автором. Стать музыкой. Какая тут усталость, что вы.

— Когда вы играете Gran Jota de Concierto Франсиско Тарреги, то в какой-то момент превращаете гитару в ударный инcтрумент, но не стучите по ней, а используете струны. Это фантастика. Зал просто кричит от восторга. Вы любите такие трюки?

— Очень! Я обожаю трюки! Это история про сюрпризы, про неожиданности. Это внезапное перемещение концерта и публики в совершенно иное измерение, верно? И эта вещь Тарреги, она тоже со мной долгие годы, как и Concierto de Aranjuez, я играю ее очень много. Я же из Риохи, а Риоха — один из регионов Испании, где и сейчас танцуют хоту в то особенное время, когда собран виноград и все веселятся на празднике урожая. Поэтому для меня сыграть Gran Jota de Concierto Тарреги — все равно что поделиться чем-то очень личным. Я очень, очень люблю это сочинение. И люди от него действительно приходят в восторг. Я понимаю, почему. В нем столько разных ритмов, звуков и красок, что гитара звучит как настоящий маленький оркестр. Это же волшебство какое-то —

вы прикасаетесь к шести струнам, а в воздухе возникает целая картина… Но, конечно, для этого нам, артистам, нужна аудитория. Нам нужны свидетели чуда. Иначе чудо не станет реальностью, круг творения не сомкнется.

— Что вы чувствуете, когда возвращаетесь на родину?

— Что это прекрасно — оказаться дома, увидеть места, где прошло детство, встретиться с друзьями… Главная особенность Испании — люди. Люди, и я среди них, составляют дух страны. В Испании я вспоминаю, кто я есть. Но при этом понимаю, до какой степени мне повезло: с одной стороны, у меня есть мой дом, моя родина, с другой — я имею возможность путешествовать по всему миру, знакомиться с множеством разных культур, разных людей. Это невероятно расширяет внутренние границы, делает взгляд на жизнь непредвзятым. Я вижу, как что все мы — единое человечество и на 90 процентов одинаковы в своих проявлениях. Нас беспокоят одни и те же вещи. Мы расстраиваемся из-за одних и тех же вещей. Мы счастливы, когда рядом с нами те, кого мы любим. Мы довольны, когда есть хорошая работа и добрые друзья, с которыми можно провести вечер. Мы испытываем одни и те же чувства, слушая музыку. Музыка вообще вся об этом — о том, что объединяет людей.

А те 10 процентов, в которых мы несхожи, делают наш мир поразительно богатым и красочным. Учиться друг у друга, удивляться друг другу — это же фантастика. Я очень рад, что скоро представлю голос Испании вашей стране и услышу ваш голос. Мы сможем вместе вырасти благодаря этому.