ПЕРСОНАЖ
Антонія Преде (Antonija Priede), 28 лет
Родилась в Риге в обеспеченной, но не богатой семье. Закончила Ломоносовскую женскую гимназию. Мечтала об университете, однако родители не могли оплатить учебу за границей. Антония устроилась работать секретарем. Незадолго до начала войны девушка влюбилась в русского чиновника и, когда летом 1915 года началась эвакуация из Риги, вопреки воле родителей отправилась за ним в Петроград. Там роман закончился. Антония в Петрограде сдружилась с русскими и латышскими меньшевиками, увлекшись их политическими идеями. После Октябрьской революции девушка вернулась в Видземе и поселилась в Валмиере. Когда началась германская оккупация, Антония решила тайно вернуться в Ригу. В рамках проекта #LV99plus она делает записи в дневнике и на Facebook.
Нежданные встречи* обогащают жизнь. Я сидела на Эспланаде и наслаждалась лучами солнца, когда заметила знакомую фигуру. Недоуменно поморгала — думала, почудилось. Но нет — напротив меня, вальяжно облокотившись на спинку, восседал сам Эйжен Аугсткалнс.
Сердце мое пустилось вскачь, но я совладала с собой. Неспешно подошла к скамейке и наигранно формальным тоном произнесла: «Monseigneur Hautemontagne». Эйжен не позволил себя смутить, поднял на меня пристальный взгляд и, улыбнувшись, ответствовал: «Mademoiselle Le Pin». И мы оба начали безудержно хохотать!
Эйжен был единственным человеком, общества которого мне, покинувшей Петроград, не хватало. Интеллигентный, статный, остроумный и увлеченный, он был революционером в высшем смысле слова. После отречения царя Эйжен сделал успешную карьеру в госуправлении.
Я по Эйжену все эти месяцы скучала, однако до самого начала июля не переживала о его благополучии. Но теперь в газетах взялись писать о волнениях эсеров. И друг мой как деятельный левый эсер оказался среди тех, кому грозила опасность — потому он и вернулся на родину.
Мы сидели на скамейке, беседуя о знакомых, о жизни в Петрограде после моего отъезда. Нечего особенно не изменилось, лишь цены чрезвычайно взлетели. Для чиновников же инфляция в проблему еще не превратилась: самое маленькое бюрократское жалованье — тысяча рублей в месяц, у тех, кто чином повыше — две тысячи и даже больше.
Что же касается рабочих, положение в Петрограде еще не столь тяжелое. Большевики следят, чтобы плата была велика и непрерывно росла. Однако буржуазии удается изловчиться и найти способы наживы — открывают все новые рестораны и лавки. Люди готовы тратить все заработанное, поскольку знают, что завтра деньги обесценятся. И каждый торгаш способен неплохо набить карманы.
До бунта эсеров жизнь казалась каким-то сном — с первого взгляда невозможно было понять, что с уходом царя нечто изменилось: холеные представительницы среднего класса продолжали важно прогуливаться по улицам, кондукторы проверяли билеты, а дворники мели улицы. Лишь каждую ночь в городские трактиры врывалось невиданное до сих пор празднество.
Люди старались весельем отвлечь свои думы от угрожающей тени, что распростерла свои крыла надо всеми, поскольку каждый слышал рассказы или знал кого-то, уведенного агентами ЧК. Не редкость к тому же, что самопровозглашенные подразделения полиции, собранные из бывших преступников, «обыскивали» квартиры состоятельнейших граждан.
Бунт эсеров пробудил город от этого сна. Террор день ото дня становится все более жестоким, потому и Эйжен решился бежать. Прежде чем перейти к бытовым мелочам, он спросил меня, знаю ли, как прежде называлась Эспланада. Я пожала плечами, предположила — парадный плац? Эйжен, посмеявшись, ответил — Марсово поле. И способна ли я представить, что теперь творится на Марсовом поле в Петрограде?
ПРОЕКТ
#LV99плюс включает в себя и попытку реконструкции исторической реальности в сети Facebook.
Оно превратилось в кладбище мучеников революции. Почти ежедневно можно наблюдать длинную процессию — похороны павших. Незадолго до отъезда Эйжен стал свидетелем погребения четырех латышских стрелков. Таковы времена в Петрограде.
(* 1918 год, 25 августа. Запись в дневнике.)
