В мае статистики заявили: впервые за 20 лет спад рождаемости, а не смертность или миграция, стала главной причиной сокращения населения Латвии. Демографическую картину в Латвии невозможно рассматривать в отрыве от остальной Европы, подчеркивает Путниня. А Европа сейчас продолжает переживать так называемый большой транзитный переход.
«Что случилось в Европе? Первое, и это началось уже в 60-70-е — повышается возраст рождения первого ребенка у женщины. Первыми были Скандинавские страны, и потом остальные следуют этой модели. И что случается тогда? Есть период, когда этого ребенка они отложат — и тогда нет этих детей. Просто рождаемость — падает. Но, как мы видим, скандинавские цифры показывают: там довольно поздно женщины рожают первого ребенка, но рождаемость выше, чем была до большого перехода. Это значит, что в 30 лет женщины могут родить и больше детей.
Второй фактор — экономика. Мы видим, что после Второй мировой женщины входят на рынок труда. И сейчас экономика просто требует от женщин, чтобы они работали, потому что у нас недостаток рабочей силы. И если смотреть на политику Европы, то рождаемость в Европе очень важна, потому что некому работать. И женщины — важный ресурс, и тогда уже Лиссабонская стратегия, «Европа-2020», все эти документы 1 думают, как повышать рождаемость, как помогать семьям, чтобы больше детей было.
Перемена связана и с личным отношением. Меняется модель супружеских отношений, и ряд исследователей считает эту причину более важной, чем экономическая. Потому что мы больше смотрим на личную выгоду, мы более индивидуальны, если отношения не работают — мы прекращаем их, начинаем новые, и семьи становятся не столь стабильными. Есть контрацепция, мы можем это планировать. Люди в Латвии теперь заключают браки, когда они долго вместе, и у них второй ребенок на подходе. Но этим перемены начались это еще в советское время. Уже в 80-х года мы видим, что эта разница между средним возрастом выхода женщины замуж и средним возрастом рождения у нее первенца уменьшается. В 90-х годах уже было — первый ребенок, и потом уже замуж. И общество как-то это принимает.
Но если мы смотрим на эту стабильность, то Латвия — одна из шести европейских стран (и это всё новые страны Евросоюза), где нет альтернативного правового регулирования таких партнерских отношений. У нас государство защищает только брак. Во всех остальных странах ЕС, кроме этих шести, есть какая-то опора и другим формам супружеских отношений.
И вот эта комплексная ситуация, как мы помогаем семьям... Мы видим, что в Голландии государство выделяет довольно мизерную сумму на поддержку семьи — но они эту свою рождаемость довольно высоко могут удерживать, потому что все деньги направлены на организацию присмотра за детьми — система яслей и детсадов, доступная и матерям-одиночкам. И Латвия совсем не плохо выглядит в этом смысле на европейском фоне! Потому что в Южной Европе и рождаемость меньше, и у них там нет никакой традиции помогать семьям, и там очень плохо с [внесемейным, детсадовским] присмотром за детьми.
Однако пока мы говорим о рождаемости в цифрах, Европа уже переключается на другую проблему — качества жизни этих детей. Через некоторое время и мы будем думать об этом».
А пока, по данным ЦСУ, 30% латвийских матерей-одиночек живут на уровне бедности или хуже, прозвучало в ходе дискуссии на ЛР4.
Как ранее сообщал Rus.lsm.lv, в Латвии в прошлом году, по подсчетам Центрального статуправления, население сократилось на 14,4 тыс. человек. И доминирующей причиной продолжения депопуляции страны оказалась именно низкая рождаемость.
