Я когда-то в Одессе возглавлял общественную организацию, занимающуюся социологическими исследованиями. Было это давно, помогали нам социологи из нашего университета. Мы замеряли степень потребительского оптимизма и деловой активности. Потом раз в месяц был брифинг, мы важно рассказывали о наших изысканиях. И только недавно я понял, чего нам не хватало — самих потребителей и бизнеса на этих встречах. В недавнем исследовании Центра общественной политики Providus о жизни украинских беженцев в Латвии избежали отстранённости исследователя от объекта изучения.
За эфиром
Мне раньше нравилось ходить в театр. Не могу особо выделить какой-то жанр: трагедия, комедия, фарс, абсурд. Если было талантливо, затрагивало что-то внутри, несло посыл зрителю, то это не имело никакого значения. Конечно, заядлым театралом меня не назовешь, а тем более, фанатом какого-то только одного режиссера или теории сценического искусства. В последние два года интерес к спектаклям, как и ко многим другим массовым развлечениям, куда-то пропал. Возможно, это связано с эмоциональным выгоранием из-за войны, множеством забот и хлопот, которые навалились. Одним словом, стало не до театра.
Раз в два месяца я обязательно созваниваюсь со своим старым старшим приятелем Женей из Одессы. Он последние десять лет живет на две страны, то в Украине, то в Хайфе в Израиле. Непременно спрашивает у меня про успехи в изучении латышского языка. Он сам упорно осваивает иврит, хотя целые районы в Хайфе — русскоязычные, и вроде бы вполне можно без него обойтись (и довольно многие так и живут).
«И как ты себе это представляешь, Алексей? Я взрослая женщина, сяду перед незнакомыми мне людьми и буду им жаловаться на жизнь? Что я плохо сплю, думаю, как заработать на жизнь, как выучить дочку тут в Латвии, волнуюсь о тех, кто остался в Украине? Кому это интересно? У всех сейчас так, справлюсь», — отвечает Елена из Днепра на мое предложение посетить психологические тренинги в Риге.
«І як ти собі це уявляєш, Олексію? Я доросла жінка, сяду перед незнайомими мені людьми і буду їм скаржитися на життя? Що я погано сплю, думаю, як заробити на життя, як вивчити доньку тут у Латвії, непокоюся про тих, хто залишився в Україні? Кому це цікаво? У всіх зараз так, упораюсь», — відповідає мені Олена з Дніпра на мою пропозицію відвідати психологічні тренінги в Ризі.
Летние вечера на берегу Рижского залива прекрасны. Там мы с семьей недавно встречались с нашими земляками-украинцами — и старались обходить больные темы. Правда, не очень получалось. Глядя на широкий юрмальский пляж, я ностальгировал о песчаных косах Каролино-Бугаза под Одессой и, конечно, немного взгрустнул. В ответ Мила рассказала о пляжах в Бердянске на Азовском море, куда они раньше любили ездить из Донецка отдыхать всей семьей.
Літні вечори на березі Ризької затоки чарівні. Там ми з сім'єю нещодавно зустрічалися з нашими земляками-українцями — і силувалися обходити болючі теми. Щоправда, не дуже виходило. Дивлячись на широкий юрмальський пляж, я ностальгував за піщаними пересипами Кароліно-Бугазу під Одесою і, звісно, трішки засумував. У відповідь Міла розповіла про пляжі в Бердянську на Азовському морі, куди вони раніше любили їздити з Донецька відпочивати всією сім'єю.
Без малого тысячу дней длится полномасштабное вторжение России. Со временем восприятие даже самых кошмарных событий притупляется, они становятся еще новой, но уже привычкой. Вроде бы и беженцы в Латвии уже не так заметны, и украинских флагов на зданиях все меньше, вот и новости с фронта на порталах отодвинулись на второй план. Почти все, как раньше, до войны? Это — самообман. Ничего не прошло, ничего не кончилось. И никто точнее и честнее украинцев с временно оккупированных территорий об этом не расскажет.
Без малого тисячу днів триває повномасштабне вторгнення Росії. З часом сприйняття навіть найжахливіших подій притупляється, вони стають ще новою, але вже звичкою. Начебто і біженці в Латвії вже не так помітні, і українських прапорів на будівлях все менше, ось і новини з фронту на порталах відсунулися на другий план. Майже все як раніше, до війни? Це — самообман. Нічого не минуло, нічого не скінчилося. І ніхто точніше і чесніше за українців з тимчасово окупованих територій про це не розповість.
Лето приближается к концу, совсем скоро начнется новый учебный год, в том числе и для детей украинских беженцев в Латвии. Пока что для них ничего не изменится: тысячи ребят вместе с родителями по-прежнему смогут выбрать, какая форма обучения для них предпочтительнее.
Моим латвийским знакомым нравится читать украинские фейсбучные группы, в которых люди делятся своими проблемами, задают вопросы, спрашивают советы. Иногда они удивляются горячим обсуждениям и так понятных или незначительных, на их взгляд, проблем, но они всегда подключаются, если могут дать дельную консультацию. Я тоже постоянно читаю эти группы. И больше всего меня неприятно поражает, когда в ленту врывается «некто», чаще всего даже не бот, а вполне себе личность с истерическим комментарием по теме помощи украинским беженцам. Самое мягкое — «вас сюда не звали» или «сколько можно кормить украинцев, из-за вас у нас все дорого и плохо».
Моїм латвійським знайомим подобається читати українські фейсбучні групи, в яких люди діляться своїми проблемами, ставлять запитання, просять поради. Іноді вони дивуються гарячим обговоренням і так зрозумілих або незначних, на їхню думку, проблем, але вони завжди долучаються, якщо можуть дати слушну консультацію. Я теж постійно читаю ці групи. І найбільше мене неприємно вражає, коли у стрічку вривається «хтось», найчастіше навіть не бот, а цілком собі особистість з істеричним коментарем на тему допомоги українським біженцям. Найм'якше — «вас сюди не кликали» або «скільки можна годувати українців, через вас у нас усе дорого і погано».
У каждого знакового города в любой части света есть свой витринный фасад. В моей родной Одессе — это Дерибасовская улица, в Киеве — Крещатик и Подол. В Риге — Cтарый город, Домская площадь. Часто бывает, что туристическая популярность и раскрученность этих мест, вперемежку с мифологичностью из путеводителей, не совпадает с мнением самих жителей городов.
У кожного знакового міста в будь-якій частині світу є свій вітринний фасад. У моїй рідній Одесі — це Дерибасівська вулиця, у Києві — Хрещатик і Поділ. У Ризі — Старе місто, Домська площа. Нерідко буває, що туристична популярність і розкрученість цих місць, упереміж з міфологічністю з путівників, не збігається з думкою самих мешканців міст.
Жила-была себе семья, детей растила, мама с папой работали, на квартиру и машину накопили. Папа бизнес свой небольшой имел, мама учителем была, на отдых к морю путешествовали. Были у них еще бабушка и дедушка, а у них хата, садочек, огород, корова, свинки и курочки. Ездили они к внукам в гости и гостинцы привозили — все своё, как говорится: сало, огурцы, картопелька. Подумывала семья, куда дети поступать будут: сын вроде бы на юриста собирался, а дочке младшенькой хотелось быть звездой Инстаграма.
Жила-була собі сім'я, дітей ростила, мама з татом працювали, на квартиру і машину накопичили. Тато бізнес свій невеликий мав, мама вчителем була, на відпочинок до моря їздили. Були ще бабуся й дідусь, а в них хата, садочок, город, корова, льоха й курки. Їздили вони до онуків у гості з дарунками — усе своє, як то кажуть: сало, огірки, картопелька. Міркувала сім'я, до якого навчального закладу діти вступатимуть: син начебто на юриста збирався, а доньці молодшій хотілося бути зіркою Інстаграму.
Недавно посетил очередной бизнес-семинар в Риге в рамках поддержки и интеграции гражданского населения Украины. Основная цель — знакомство с особенностями ведения дела в Латвии. Было полезно: хороший профессиональный модератор, интересный материал и взыскательные слушатели. Собрались преимущественно женщины, несколько мужчин, судя по их репликам, практически все — далеко не новички в предпринимательстве. Главное для них на этих занятиях было определиться, какое дело можно запустить в Латвии.
Нещодавно відвідав черговий бізнес-семінар у Ризі у рамках підтримки та інтеграції цивільного населення України. Основна мета — знайомство з особливостями ведення бізнесу у Латвії. Було корисно: чудовий професійний модератор, цікавий матеріал та вибагливі слухачі. Зібралися переважно жінки, кілька чоловіків, судячи з їхніх реплік, практично всі — далеко не новачки в підприємництві. Головне для них на цих заняттях було визначитись, яку справу можна розпочати у Латвії.
Беженцам с оккупированных территорий особенно трудно: разрушены дома, имущество разграблено, зачастую возвращаться попросту некуда, не к кому и, пока там оккупанты — нет никакого желания. Но если даже кто-то и остался из близких, то нередко от них исходит постоянное давление. Российскому телевизору они верят больше, чем собственным глазам. И собственным детям, «бедствующим в этой Европе». Или все-таки не верят?
Біженцям з окупованих територій особливо важко: зруйновані будинки, майно пограбовано, часто повертатися просто нікуди, немає до кого і поки там окупанти — немає аніякого бажання. Але якщо навіть хтось і залишився з близьких, то нерідко від них здійснюється постійний тиск. Російському телевізору вони вірять більше, ніж власним очам. І своїм дітям, які «бідують у цій Європі». Чи таки не вірять?
Недавно мне позвонила моя знакомая Каролина, землячка, мы с ней не общались где-то полгода. Номер телефона у нее украинский (кстати, практически все беженцы сохранили свои домашние номера), поэтому сложно определить, где физически находится абонент. После обычных приветствий я поинтересовался: «Как у тебя дела в Даугавпилсе, как работа?» В ответ: «Я в Одессе. Мы с дочкой три месяца назад уехали обратно: меня уволили с работы по окончанию проекта, нового ничего не предложили, и я больше не вижу в Даугавпилсе никаких перспектив для себя и для нее».