Перед началом спектакля зрители могут почитать занавес, как бы странно это ни звучало. Выглядит – как описание концепции выставки. А здесь — «послание к публике», объяснение сути постановки. Процитирую начало в вольном переводе. «Спектакль Лиепайского театра «Чайка» — работа, которая заставляет задуматься, она объективно исследует вечные темы классической пьесы Чехова через призму современного искусства. Концепцию создает синергия инсталляции и перформанса, обобщение работ начинающих и опытных художников — чтобы решить проблемы, связанные с любовью, идентичностью, искусством, творчеством и конфликтом поколений. В сегодняшнем мире непонятых ценностей серое пространство — пожалуй, самое подходящее место, где можно укрыться от тирании суеты современной цивилизации».
Дальше сами прочтете, когда придете смотреть постановку.
Дмитрий Петренко уже рассказывал о своей концепции «Чайки», эту пьесу он считает драматургическим шедевром. Тригорин (Леон Лещинскис) и Аркадина (Инесе Кучинска) — современные художники и «творят контент», а молодое поколение, Костя (Карлис Эрглис) и Нина (Агния Дреймане), тяготеют к классическому искусству. И жаждут себя в нем найти, считая, что только это сделает их счастливыми.
«Мы попытались посмотреть, как в наше время развивались бы отношения между этими персонажами. Мы бываем убеждены, что точно знаем, что нам надо для счастья. Но когда добиваемся, это оказывается вовсе не тем, чего хотелось на самом деле. Мы хотим поговорить об этом, и о том, как в погоне за этим счастьем мы не видим людей рядом с нами, которым, возможно, нужно наше тепло, наша поддержка. Также тут и конфликт двух поколений и двух подходов к тому, что такое искусство и театр. … Наверное, с точки зрения искусства сложней — и интересней всего — было показать, что такое сегодня устаревший театр и претензии на новые формы», — рассказал Дмитрий Петренко.
…Появляются герои пьесы, занавес поднимается, и — раздаются аплодисменты самих персонажей. Ведь Тригорин презентует им свою инсталляцию озера. Вообще-то, это похоже на несколько грязных луж или на убитую напрочь грунтовую дорогу в глуши, которая грейдера не видела с тех пор, как ее протоптало стадо мамонтов. Но зато это ограждено канатиками на столбиках, надо только музейную табличку добавить «руками не трогать». А если кто-то подходит чересчур близко, начинает мигать красная лампочка в верхнем углу сцены и орать сигнализация.
К сценографии Марии Улмане художник по свету Оскар Паулиньш добавил яркие трубки дневного света. Этот пустой и белый «выставочный зал» и есть место действия. Пестрым всё это «белое нигде» становится во время премьеры пьесы Кости. Кусочек озера для сцены сделан в стиле «романтических руин», а Нина наряжена в нечто с блестками. Но самый смак в другом – на голове у нее… лебедь. Белый. Когда публика видит этот безумный китч, смех идет по залу волнами. Вот не оценили зрители эту «третью часть Марлезонского балета»!
В оригинале всё происходит в усадьбе Сорина, но его вообще нет. Умер, вероятно. Он и в чеховской пьесе был немощным пожилым господином, которого возили в кресле, а сейчас его попросту вычеркнули из списков живых. То есть персонажей. Оно же и лучше, текста меньше. Отмечу – остальной текст сохранен чуть ли не до буквы.
Но если это не усадьба, вероятно, герои живут в некоем «коливинге». Кресло Сорина не простаивает – в нем передвигается Яков (Артур Ирбе). В оригинале он был слугой Сорина, а сейчас… Скамейки на сцену выносит и убирает. Да, сидя в инвалидном кресле. А в свободное время читает. Книгу о легендарном актере и режиссере Эдуарде Смильгисе. Такой оммаж классику от создателей современной постановки.
Агния Дреймане говорит, что ее Нина «не наивная девочка», она по трупам готова идти, чтобы стать актрисой. Так что Тригорина соблазняет целенаправленно – на рыбалку идет, он ведь любит с удочкой посидеть. Наряд у нее – сейчас будет сарказм – как раз для рыбалки: красное платье с одним рукавом. Нина явно брала за образец девушек, решивших захомутать «папика». То, что Тригорин совершенно не против, и как «человек в последнем приступе молодости» жаждет использовать этот шанс – это уже другой вопрос.
Пока смотришь, в голове то и дело звучит старый хит «Машины времени». Первые строчки «Марионеток».
Лица стерты, краски тусклы –
То ли люди, то ли куклы.
Потому что герои – вроде бы живые.
Лохматый Костя с горящими глазами, в начале спектакля разгуливающий в черной тканной маске. Наверное, пребывая в творческих метаниях, он забыл, что такие маски давно выведены из обращения, да и вообще, ковид-ограничения отменены.
Весь в текстах и муках творчества несколько пафосный Тригорин.
Отчаянно молодящаяся Аркадина.
Нина, желающая во что бы то ни стало вырваться из глуши. Только вот глаза у нее испуганные и молящие.
Еще есть обычные люди, не творческие. Врач и циник Дорн (Эдгарс Пуятс). «Крепкий хозяйственник» Шамраев (Арманд Каушелис). Полина (Карина Татаринова) с ее выморочной привязанностью к Дорну. Гот Маша (Мадара Кална/Кинтия Стуре), безнадежно влюбленная в Костю (а тому нужна только Нина). И бедняга во всех смыслах Медведенко (Эдгар Озолиньш), безответно обожающий Машу.
Все персонажи говорят разные тексты. Даже весьма проникновенные. Но все они – не настоящие какие-то. Вроде рядом, но ходят каждый по своей орбите. Хотя Маша и Медведенко вызывают больше со-переживания – потому что они сами умеют со-чувствать. Да, именно так, через дефис – подчеркнуть, что у них получается просто быть рядом.
По скромному и не профессиональному мнению автора Rus.LSM.lv, творческой команде «Чайки» удалось по-новому — и очень интересно — прочитать классику. И показать, что эта пьеса Чехова — действительно вне времени.
