СПЕКТАКЛЬ
«Все они», одна жизнь в трех историях.
Автор — Алистер Макдауэлл, переводчик с английского — Иева Лещинска-Гейбере, режиссер — Инесе Мичуле, сценограф и художник по костюмам — Иева Каулиня, художник по свету — Рейнис Залте, в ролях — Илзе Кюзуле-Скрастыня.
Это моноспектакль, и Илзе Кюзуле-Скрастыня не просто говорит на разные голоса (громкий, тихий, чистый, с хрипотцой), но и показывает отношения между персонажами. И произносит слова так, как они бегут друг за другом в книге — строем и в строчку. Без пауз, которые были бы, если бы на сцене рядом работали коллеги — ходили, молчали, подавали реплики, позволяли передохнуть, ощутить поддержку, вступить в диалог. Нет, диалоги есть, действующие лица есть — и есть актриса, одна на всех. Она — они все, эдакая чеховская мировая душа, «все жизни», вершащие свой печальный круг, все «люди, львы, орлы и куропатки».
Кому, как не лицедею, вобрать в себя и мать, и дитя, и старуху, и даже стену с обоями в цветочек, которая все видит, все понимает, ни в чем не участвует... Но, согласитесь,
лицедей для этого требуется неподдельный, способный при случае сыграть телефонный справочник и ножку от табуретки.
Вы спросите: да какой же это театр, если все держится на тексте, не успевая пошатнуться — почти читка! — и состоит из трех сюжетов, не связанных между собой? Вы спросите — мы ответим: да, это театр. Потому что есть оживающее на глазах бодрое слово и есть актриса-волшебница, а при ней — ее профессиональные чудеса.
Илзе замужем за премьером «Дайлес» Артуром Скрастыньшем. В таком супружестве невозможно не расти — почивать на лаврах не получится, сразу найдется кто-нибудь, кто скажет: а лавры-то мужнины! И она растет — меняется, поражает, заставляет видеть себя. То героиня, то характерная актриса («влюбленная», «проказница», «клоунесса», «злодейка», «инозримая», «неприкаянная», «куртизанка», «матрона», «опекунша», «наперсница», «сваха», «блюстительница порядка», «ученая», «вестница», «травести»): ее никакое амплуа не стесняло и не стеснит в будущем, ей любой костюм впору. Еще во время учебы обнаружилась еще одна особенность Илзе: на сцене она самодостаточна, без партнера способна выжить и быть счастливой. Теперь все увидели, что это действительно так. И что плохого в этом нет — только удивительное, поскольку дает Илзе силы и право схватить зал в охапку и не отпускать весь спектакль без антракта.
Фразы толпятся, наползают друг на друга, но актриса успевает поставить на место каждую. Она разбирается со всем смешным и сразу же грустным на рекордной скорости, поражая бесшовностью стыков. Радость познания, любовь, постижение непостижимого… растерянность, чувство долга, чувство вины... «Все жизни» предстают как череда расположений духа — от младенческой открытости, когда слова еще пробуются на первый зубок, цепляются друг за друга звуками, слогами, смыслами, ассоциациями — до старческой опустошенности. Почти два часа непрерывного говорения и проживания проговоренного — от детской улыбки до неподдельных взрослых слез.
Декорации — аскетичные, реквизит — минимальный, костюмы — негромкие, работающие на текст и лишенные возможности подчеркивать характер и эмоции героини, поскольку героинь — много, а эмоций — и вовсе не счесть. Здесь все сконцентрировалось на исполнительнице и ходит вокруг нее на цыпочках, на себя не отвлекая и почти не дыша.
Все работает на то, чтобы показать нам большую актрису и подчеркнуть: она большая, она способна быть всеми.
