Сейчас это заметно очень сильно, считает Лукьянова: «Вопрос о проигравшем стоит сегодня, а не в сорок пятом году. Абсолютизировав Победу – и не похоронив до сих пор всех своих солдат! – не осмыслив уроков… Не знаю, по-моему, проигравшие тогда Германия и Япония сегодня – в огромном выигрыше».
То, насколько агрессивно сегодня педалируются мотивы исторической памяти в России, по словам юриста – «абсолютная пропаганда», не связанная ни с историей ХХ века, ни с войной, а только «с вопросом удержания власти». Она напомнила: тема рассуждений в духе «а если бы итог войны был иным» (например, за проведение опроса «Не стоило ли сдать Ленинград, чтобы его жители не гибли в блокаде?» телеканал «Дождь» мигом лишился аудитории) в России не просто табуирована – введена уголовная ответственность за критику политики, проводимой СССР во Вторую мировую войну.
«Правды о войне ведь тоже не написано всей! Из литературных произведений, наверное, только несколько симоновских работ содержат правду о войне, а в основном это была героизация человеческого подвига. Сами фронтовики не хотят помнить страшное. Поэтому мы очень многого не знаем о войне!» - говорит Лукьянова.
Тема обсуждения темных моментов участия Советского Союза в той войне табуирована и в обществе, говорит исследователь: большинство населения России «подвержено героизации», сомневающимся крайне тяжело быть в меньшинстве, так что это «табу еще и моральное».
Нежелание отдельных людей видеть какие-то драматические моменты отечественной истории (хрестоматийные примеры – поэтесса Ольга Берггольц, ставшая голосом блокадного Ленинграда, попавшая под лупу НКВД, но затем продолжавшая – по-видимому, совершенно искренне – верить сталинскому режиму и советской системе, или маршал Рокоссовский, которого искалечили в застенках НКВД и несколько раз водили на расстрел, затем отказавшийся написать Хрущеву для ХХ съезда КПСС правдивую характеристику на Сталина) – это нежелание труднообъяснимо для наших современников, говорит Лукьянова. Сама она родилась через 13 лет после окончания войны, и поэтому ей тоже «трудно понять страхи, сидевшие внутри у людей сталинской эпохи».
«Мне тоже казалось, что мы родились и выросли в очень счастливой и благополучной стране. И лишь не так давно стало понятно, что счастье это могло быть гораздо большим – если бы были альтернативные знания, альтернативные источники информации, – и что другие страны жили и развивались все эти же годы совершенно по-другому.
Я не осуждаю Советский Союз – я ребенок Советского Союза. Мы получили в итоге хорошее образование и, как мне хочется надеяться, стали неплохими людьми, которые действительно могут приносить пользу всему миру. Но мне кажется, что мы могли бы быть еще лучше».
Любители поностальгировать теперь по советской эпохе (не сталинской с ее репрессиями, конечно, а спокойной брежневской) апеллируют к ощущению стабильности, которое было тогда у людей. Но это ощущение стабильности, по словам Лукьяновой, свойственно лишь людям, которые признают патернализм государства:
«Его признают те, кто не научился жить в рыночных отношениях – они ничего другого просто не видели и не знают. [Советское] государство взяло на себя огромные функции – поддержания жизни, контроля над жизнью, цензора в отношении культуры, образования и всего остального.
И вот несколько поколений людей прожило в таких условиях.
Но мне почему-то кажется, что свободные рыночные отношения и здоровая конкуренция, при том что государство устанавливает нормальные, жесткие правила и само их придерживается – гораздо более стабильны, нежели та мнимая стабильность, которую мы ощущали тогда».
