Павел Широв: Правозащитник. Памяти Сергея Ковалева

Обратите внимание: материал опубликован 2 года назад

Давным давно, уже более полувека назад, у него было почти все, что нужно советскому человеку. Вполне престижная по тем временам работа. Высокая для молодого научного сотрудника должность — заведующий отделом в межфакультетской лаборатории Московского университета. В перспективе просматривалась докторская диссертация, возможность со временем, возглавить кафедру, а там, чем черт не шутит, целый институт, стать членкором, потом академиком.

Это уже, считай, номенклатура со всеми сопутствующими привилегиями: поездки за границу, спецмагазины, квартира, загородная дача, персональная машина с шофером... К ученым у советской власти был особый подход. Для продвижения по службе, в принципе, можно было даже в партию не вступать. То есть, лучше, конечно, обзавестись партбилетом, но и без этого обходились. Занимайся своим делом, двигай науку — и будет тебе наше советское счастье. Вот только мысли свои держи при себе.

Многие так и делали. Уходили с головой в работу, стискивали зубы и молчали. Сергей Ковалев молчать не стал. Пытался какое-то время, а потом не смог. И сразу все рухнуло. За петицию в поддержку Андрея Синявского и Юлия Даниэля, осужденных по статье 70-й (антисоветская пропаганда), лишился должности и всех перспектив.

Потом была Инициативная группа защиты прав человека в СССР, издание «Хроники текущих событий» — информационного бюллетеня советских правозащитников. Как результат — арест по той же 70-й статье, суд и приговор: 7 лет колонии, 3 года ссылки и еще столько же «по рогам» — поражение в правах с запретом на проживание в Москве и еще целом ряде крупных городов. Срок в колонии строгого режима, известной как «Пермь-36», отбыл полностью. Ссылку в Магаданской области тоже. В Москву Ковалев вернулся только в начале горбачевской перестройки.

Страна стремительно менялась, снова открывались перспективы, теперь и вовсе невиданные. В декабре 1989-го вчерашний диссидент стал народным депутатом, членом Верховного Совета РСФСР. Возглавил немыслимый в прежние времена парламентский комитет по правам человека. Вошел в руководство первого легального правозащитного общества «Мемориал». Продолжил уже в новой России, став депутатом Государственной Думы. По приглашению Бориса Ельцина возглавил Комиссию по правам человека при президенте. Должности повыше заведующего отделом...

Вот только и в постсоветской реальности Ковалев уже вскоре стал вызывать раздражение власть имущих. Поддержав Ельцина во время вооруженного противостояния осенью 1993-го (о чем впоследствии сожалел), тут же потребовал разобраться с нарушениями прав человека во время действия чрезвычайного положения в Москве. Выступил категорически против войны в Чечне. Пытался организовать переговоры с Джохаром Дудаевым.

«В таком тоне разговаривать не следует», — бросил ему помощник первого, всенародного избранного президента Виктор Илюшин, когда, вернувшись из Грозного, он потребовал встречи с Ельциным. Больше в Кремль его не приглашали.

Не только выходцы из старой советской номенклатуры — те его просто тихо ненавидели, — даже многие из тех, кого в России принято называть «либералами», смотрели на него как на чудака, почти юродивого. Когда в июне 1995-го он предложил себя в заложники группе Шамиля Басаева, захватившего больницу в городе Буденновске Ставропольского края, коллеги по депутатской фракции «Выбор России» недоуменно пожимали плечами: зачем? Спятил что ли? А он там сумел добиться прямых переговоров Басаева с тогдашним российским премьером Виктором Черномырдиным, и, в конечном счете, освобождения заложников.

Он и потом много чего добивался, хотя и со все большим и большим трудом. Власть окостеневала, медленно, но верно, возвращалась в прежнее состояние, когда к словам «права человека» обязательно добавляли: «так называемые». На его обращения все чаще и чаще стали приходить отписки. Позднее и вовсе перестали отвечать, а он все не сдавался. Пытался помочь людям, о существовании которых прежде даже не подозревал. Даже не подумал воспользоваться служебным положением, чтобы переселиться из панельного дома на юго-западной окраине Москвы в более удобные апартаменты, обзавестись особняком на Рублевском шоссе. Что, кстати, тоже кое-кого из удачно вписавшихся во власть либералов весьма удивляло и раздражало.

В последние годы он отошел от дел. Сказались возраст и болезни. Пермские лагеря и магаданская ссылка не прошли бесследно. И никто уже не скажет, что он думал, наблюдая, как его страна возвращается туда, где за инакомыслие можно было отправиться за решетку. Разве что статья в Уголовном кодексе теперь по-другому называется.  

Правозащитник — это не профессия. Это образ жизни, понять который едва ли возможно, если самому не быть таким — что не всем дано. Точнее сказать, мало кому дано. Потому что своя рубашка всегда ближе к телу. Потому что чужие проблемы всегда дальше от собственных, которые есть у каждого. И не всякому хватит терпения стучаться в наглухо запертые двери, разговаривать с людьми, которые тебя откровенно не понимают и не хотят понимать.

Сергей Адамович Ковалев умер в Москве в ночь на 9 августа в возрасте 91 года.

   

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное