В главном здании Латвийского Национального музея до 12 мая открыта выставка «Стул как произведение искусства», представляющая часть уникальной коллекции Галилы Барзилай-Олландер из Бельгии. Стулья стали сателлитным проектом выставки «Премия Пурвитиса 2019» благодаря тому, что коллекционер в этом году была членом жюри одноименного конкурса. В вестибюле третьего этажа разместилось в общей сложности 50 экспонатов, авторами которых стали самые разные художники, в том числе и работающие в области индустриального дизайна.
Материалы, из которых сделаны стулья, перечислять не стоит, потому что использовалось все, от компьютерных внутренностей до бетона с арматурой во все стороны. А разброс стилей настолько велик, что собирать из объектов логичную композицию никто не стал: ее красота — в хаотичности, и посвящена она непредсказуемости человеческой фантазии. Главное — показать, как предмет мебели разрушает потребительские привычки, как лишает его покоя, выпадает из интерьера и перетягивает одеяло на себя.
Вестибюль музея невелик, между стульями не разбежишься, и, водруженные на помост с подсветкой, они становятся экспонатами, располагающими к медлительному любованию. Вы переходите от кресла-тачки (отвезите меня на компост!) к пацифистскому стулу, собранному из оружейных деталей. Сесть некуда, но не переживайте: на лопату вместо спинки вы не откинулись бы все равно.
Искусство не располагает к покою: эта мысль рождается при первом же взгляде на мебель, которой не воспользуешься.
Расслабленное человеческое тело несовместимо с предметами часто неудобными, неуютными и непременно такими, чтобы на них было грех сидеть. Да и вряд ли вы рискнете погружать себя в гвозди, хотя они не колются и обитают с тыльной стороны прозрачной основы. А сиденье из швабр шерстью вверх так или иначе превратит отдых в борьбу с неудобствами.
Здесь мебель по-человечески закидывает ногу на ногу, стул по-мужски нуждается в подтяжках, а два влюбленных кресла срастаются в неудобную конструкцию, зато в форме сердца. Здесь трон увенчан гаечными ключами, скрещенными на манер серпа и молота, — и все это на фоне золоченого убранства главного музея страны. В котором сегодня поселились предметы парадоксальные, презревшие свое изначальное назначение, но при этом выигравшие в ценности и цене.
