Из метрополитенов и подземных переходов выбираются на плитку вечерней Москвы таджикские гастарбайтеры. Свора скинхедов из ОПГ «Коловрат» загоняет одного из них в переулок и забивает до смерти. Банда избавляет Русь от всякой нечисти, не только от иноземцев: следующей жертвой будет «он не совсем русский, он гей», следующей — бомж.
У памятника революции 1905 года — зрелищная акция в защиту животных. Спасаясь от полиции, одна из окровавленных участниц забирается в одну из ползущих мимо машин. Владелец автомобиля Евгений одновременно является владельцем компании, разрабатывающей и выпускающей серию компьютерных игр «Коловрат».
По мнению Тани, Женя спас ей жизнь. Он — обладатель харизматичной бороды, загадочной молчаливой дочки и немножко скотина. Ну как в такого не влюбиться? Женя предлагает Тане роль Феи для почти уже готовой игры «Коловрат-3», а своей команде поручает использовать убийство таджика для продвижения предстоящего релиза.
Новый фильм Меликян небывало густо утыкан духовными скрепами. Причём в ассортименте: от скреп курильщика вроде бухла, русского фашизма, коммерческой мистики и мужского шовинизма (менсплейнинг начинается, когда Женя открывает рот, а объективация — когда открывает глаза) до скреп относительно здорового человека вроде культурно-исторического наследия. Но, разумеется, Анна не из тех, кто выдаст набор скреп ради них самих — уж в чём в чём, а в топорности её творчество не уличить. Скрепы и прочая духовность, в кавычках и без — это фон, средства и костыли на трудном пути Евгения Войгина к душевному исцелению.
— Ты всегда такая позитивная? — спрашивает Женя Таню.
— Просто у меня рот до конца не закрывается в расслабленном состоянии, — отвечает та.
Казалось бы, зачем столько инструментов, неужели для исцеления не хватит наивной, искренней и какой-то детской любви феи Тани? Ведь любовь лечит всё. Так-то оно так, но случай Жени, по обыкновению блестяще представленный Константином Хабенским, сильно запущен. Его цинизм кажется непоколебимым, а человечность проявляется точечно, давая нам понять, что шоковая терапия всё-таки может помочь. Но сначала Женя пробует найти ответы в терапии регрессивной.
Видения предыдущих инкарнаций — единственный мистический элемент фильма, но
не спешите уличить Меликян в переходе на тёмную сторону, населённую ведическими телами, астральными проекциями и прочими антипрививочниками.
Думаю, и физики, и метафизики могут обняться и воспринять опыт Евгения каждый по-своему. Если ты уже узрел свой лик в рублёвском (в хорошем смысле) храме, то увидеть кисточки и грязные ноги в гипнотическом бреду — дело нехитрое. К тому же Анна уже использовала лёгкий мистический флёр как художественный приём для земной и очень человеческой истории — «Русалке» этот фантастический налёт ничуть не помешал.
Зато опытный меликян-зритель или хотя бы знакомый с гуглом юзер обязательно заметит реинкарнацию Русалки и Звезды сквозь «четвёртую стену». Мария Шалаева и Тинатин Далакишвили появляются в «Фее» в ролях подруг Тани под теми же именами — Алиса и Маша. Опытный зритель сразу же вспомнит, поймёт или нагуглит, что «Русалка», «Звезда» и «Фея» — это трилогия, не связанная ничем, кроме мечтательности главных героинь, мечтающих о разном.
Из сериальной актрисы Екатерины Агеевой тоже получилась отличная мечтательница — улыбчивая и влюблённая. Таня мечтает делать что-то важное. Не так уж важно, что именно: акционистки — не профильные, они выступают по всем доступным поводам, включая права женщин. Но ещё сильнее она мечтает о любви. За любовь она готова отдать весь остальной мир вместе с гордостью, важностью и правами. Да, Анна Меликян — это всегда про любовь, даже когда это не «Про любовь» (здесь один опытный меликян-зритель заговорщически подмигивает другому).
Из смежных смыслов можно выделить экскурс в жизнь и творчество Андрея Рублёва. Герои бродят по монастырю, по Третьяковке, ищут могилу, колокольню и чудотворный лик. Где Рублёв, там и Тарковский — Женина дочь Маша снимает и выкладывает в инстаграм ролики «под Тарковского». Сама Анна не решается на тарковские длинноты, так что на этом фильме вполне можно не заснуть, несмотря на 150-минутный хронометраж.
Почерк Меликян можно распознать, даже если она пишет левой. Но в то же время «Фея» заметно отличается и от «Звезды», и от «Русалки», которые при своей итоговой трагичности были какими-то ясными, лёгкими и светлыми. А «Фея» вышла душноватой. Даже не знаю, почему — то ли из-за строгих иисусов, глядящих со стен и потолков, то ли из-за читаемой вслух старославянщины, то ли из-за неприятных, тёмных персонажей, которых явно больше обычного.
Поклонники творчества Анны вряд ли пропустят этот фильм и, несомненно, найдут в нём много хорошего. Остальные могут смело проходить мимо. Но потом не жалуйтесь, что не узнали, победила ли любовь!
