Нет, сам Дитрих (имена изменены здесь и далее) в них участие не принимал, и его будущая супруга тоже. Но сейчас внимание всех германских СМИ приковано к столице Саксонии как колыбели недовольства тех, кто называет себя «патриотичными европейцами против исламизации Старого света» (сокращенно по-немецки PEGIDA). Каждый понедельник люди выходят на центральную площадь Дрездена, требуя, как минимум, ужесточить политику предоставления убежища беженцам с Ближнего Востока, как максимум, «защитить иудейско-христианские (именно так!) ценности западной культуры».
Началось 20 октября с двух сотен участников. Накануне Рождества, на десятую демонстрацию на улицу вышло 17 500 человек. К Саксонии присоединяются другие города и земли Германии: группы «против исламизации» созданы в Лейпциге (LEGIDA), Баварии (BAGIDA), Касселе (KAGIDA), Северном Рейне-Вестфалии (PEGID-NRW).
«Лихорадка PEGIDA» распространяется с такой скоростью, что в своей новогодней речи ей уделила внимание канцлер Ангела Меркель. По мнению главы правительства, лидеры антиисламистов движимы «предрассудками и ненавистью».
Многие немцы дистанцируются от PEGIDA. Набирает силу движение «За пёструю Германию». Рождественская демонстрация в Дрездене проходила в темноте: власти в знак протеста против протестующих выключили подсветку городской оперы Земпера. Так же поступить намерен декан знаменитого кёльнского собора, около которого противники «исламизации» намерены собраться 5 января. Однако данные социологических опросов свидетельствуют: треть (!) немцев считают проведение таких демонстраций «целесообразными». 19% приняли бы в них участие, если бы демонстрации проходили в их городе. Страницу PEGIDA в Фейсбуке «лайкнули» почти 100 000 человек.
Но вернёмся к моим немецким знакомым. Что они думают о PEGIDA?
Cамый горячий отклик идея «защиты европейских ценностей» встречает у невесты Дитриха, рижанки Светланы.
- Саксония – чудесный край, не похожий на остальную Германию. Здесь до сих пор царит милая патриархальная атмосфера. И вполне естественно, что немцы не хотят, чтобы эту сказку изгадили приезжие (Света употребляет куда более сильное слово). Главная проблема в том, что они не желают интегрироваться, не знают чувство благодарности. Они ведут себя вызывающе, сея вокруг себя неприязнь и даже страх. Люди боятся, что их маленькому раю придет конец. PEGIDA – это ветер перемен! Я рада, что немцы перестают бояться быть патриотами своей страны.
Противоположного мнения придерживается Сигне (имя изменено), тоже рижанка, пять лет назад уехавшая в Германию и недавно вышедшая замуж за Фрица - еще одного саксонца, с которым мы празднуем Новый год. Она живет в Берлине, пишет магистерскую работу по психологии мигрантов и считает все резоны «патриотичных европейцев» чистой воды расизмом. Она тоже не стесняется в выражениях:
- Пусть немцы подвинут свои толстые задницы! Люди вынуждены спасать свою жизнь, жизнь своих близких. Если они не ведут себя, как «культурные европейцы», это прежде всего потому, что они искалечены войной.
Государство должно думать, как помочь беженцам, а не идти на поводу у самодовольных бюргеров, считает Сигне. Она уточняет, что Саксония – наименее затронутая вынужденной миграцией федеральная земля. Появление PEGIDA в Дрездене связано с расселением в городе сирийских беженцев, хлынувших в страну после событий в турецком Кабани.
Cигне и Светлана занимают противоположные позиции в отношении движения антиисламистов. Но сходятся во мнении, что политика Германии в отношении беженцев далека от идеала. Света ссылается на выступление лидеров PEGIDA, уверявших, что для нужд беженцев под Дрезденом строится «4-звёздочная гостиница»: «Общежитие им, видишь ли, не подходит! Они хотят получать отдельные квартиры!»
Сигне с мужем возмущены тем, что Германия участвует в сирийском конфликте поставками вооружения Курдской рабочей партии. Они даже ходили на антивоенную демонстрацию. «Мы столько лет грабили Третий мир, а теперь возмущаемся, что иммигранты хотят тоже кусок от этого постколониального пирога», - говорит Сигне. Она работала с мигрантами и беженцами и уверяет, что мы мало знаем о том, что в действительности думают и чувствуют эти люди.
Считают ли они раем саксонские лагеря, куда их забросила судьба.
Дитрих и Фриц не торопятся вступать в дискуссию, которую с жаром ведут их русско-латвийские жёны. «Я не люблю разговоры о политике со времен ГДР», -- признаётся Дитрих, называя свои взгляды «умеренно консервативными». А Фрицу несколько не по себе от того, что протестующие взяли на вооружение лозунг «Мы – народ», под которым проходили манифестации в другом саксонском городе—Лейпциге, закончившиеся падением Берлинской стены:
«Тогда, 25 лет назад акцент был на том, что власть принадлежит народу, а не партии. Сейчас? кажется, подчеркивается то, что народом являемся только мы, немцы. А это для меня неприемлемо».
Но все четверо сходятся в том, что не верят центральным газетами, которые изображают сторонников PEGIDA чуть ли не неонацистами. Утрата объективности немецкой прессой воспринимается не менее страшной угрозой западным ценностям, чем строительство мечетей в немецких городах.
«Почитайте статью в журнале Stern, которая начинается примерно так: мама ведет за руку сына мимо рождественского базара на площади Оперы. Мальчик смотрит на темное море людей. «Кто эти люди?»- спрашивает он. «Это 15 000 расистов и расисток, которые не выучили урок из прошлого нашей страны», - отвечает мать. Разве можно писать такое? Нельзя просто шельмовать тех, чьи взгляды отличаются от твоих».
Импровизированное интервью за новогодним столом перерастает в нечто большее. «Вы хотите написать об этом?» – спрашивает меня обаятельный Фриц и вызывается на следующий день перевести мне манифест «антиисламистов», с которым раньше как-то не спешил познакомиться. Читая, он комментирует пункт за пунктом: «Да, с этим можно согласиться. И это не лишено смысла». Требования децентрализованной, солидарной, подкрепленной более серьезными материальными и людскими ресурсами политики предоставления убежища и интеграции иммигрантов кажутся ему обоснованными.
«В общем, это не так плохо, как изображают наши СМИ, - говорит Фриц. - Я не вижу здесь ни расистских, ни неонацистских лозунгов.» Он обращает мое внимание на эмблему движения: человек выбрасывает в мусорник свастику, пятиконечную звезду, знамя джихада.
Как и большинство соотечественников, принявших участие в опросе, Фриц не согласен с главным артикулиируемым страхом PEGIDA, что исламизация действительно является угрозой для Германии. Его гораздо больше волнует все более закручивающаяся геополитическая спираль и милитаризация не только экономики, но и мышления современного европейца. Может быть, потому, что христианские ценности впитаны им из семьи, сохранявшей веру и во времена Гитлера, и во времена ГДР. И ему не надо примыкать к PEGIDA.
