Но сперва - официальная информация. Народный артист РСФСР Дмитрий Башкиров. Один из последних учеников великого Александра Гольденвейзера, он и сам был «последним из могикан» великой школы русского пианизма. Преподавал в Московской консерватории с 1957 года (с 1977 года стал профессором), добился признания в мире, но в 1980—1988 годах у него был вынужденный перерыв в международной концертной деятельности, связанный с запретом властей СССР на его выезды за рубеж.
C падением «железного занавеса», с 1991 года Башкиров стал профессором Высшей музыкальной школы им. Королевы Софии (Escuela Superior de Musica Reina Sofia) в Мадриде (кстати, там преподавал для нашего латвийского пианиста Вестарда Шимкуса), регулярно выступал с концертами и участвовал в фортепианных конкурсах в качестве судьи. Постоянно проводил международные мастер-классы в Парижской Национальной консерватории, летней школе «Моцартеум» в Зальцбурге, Академии им. Я.Сибелиуса в Хельсинки, Доме музыки в Санкт-Петербурге.
Партнерами его концертов с симфоническими оркестрами были такие воистину великие дирижеры и музыканты как Евгений Светланов, Кирилл Кондрашин, Давид Ойстрах, Геннадий Рождественский, Юрий Темирканов, Рудольф Баршай, Курт Зандерлинг. Башкиров - лауреат международного конкурса им.Ж.Тибо и М.Лонг в Париже (1955, Большой приз), награжден «Орденом короля Альфонса X» за заслуги в области культуры и образования (Испания), Почетной медалью Мадридского университета, Почетной медалью Роберта Шумана, Почетным знаком Рурского фестиваля пианистов (Германия), званием Почетного профессора (Honoris causa) Шанхайской консерватории (Китай).
Он приезжал еще как концертирующий пианист выступать в Риге с подачи Фонда Германа Брауна. А после ухода окончательно на преподавание в последние десять лет каждый год приезжал в Латвию, участвовал в мастер-классах для молодежи в Латвийской Музыкальной академии им. Витолса, во время летнего фестиваля в Салацгриве.
В один из его последних визитов произошло невероятное - Башкиров надел концертный фрак и сел на сцене в нашей Музыкальной академии за фортепиано, дав полноценный концерт. Ему уже было 85 лет. Правда, перед этим музыкант со свойственным ему юмором сказал публике: «Только имейте в виду, что сейчас перед вами выступает не пианист Башкиров, а профессор Башкиров...»
То, как он играл - это незабываемо. Так сейчас уже не играют, даже самые прославленные пианисты.
Это какая-то действительно старая и прекрасная школа пианизма, в лучшем смысле слова - классическая.
За ним действительно надо было ходить и записывать - бесценный материал. Из рижского интервью: «Понимаете ли, сейчас у большинства современных пианистов совсем иное отношение к публике. Я не ворчу, но это правда: нынче превалирует прагматизм и желание извлечь максимальную пользу из своего таланта. Есть желание работать на публику, получать большие заработки и занять некое положение в обществе. Не буду называть вам фамилии этих музыкантов, они всегда на слуху. Вот в мое время это не прошло бы точно. В мое время у исполнителя было желание вовсе не угодить публике, а дать
ей нечто, что ее хоть чуточку приподняло бы духовно».
Интересно, почему его не выпускали из СССР в начале 1980-х?
«Начать с того, что я не диссидент», - говорил он в Риге в свой приезд в 2012-м. – «Просто так сложилось, что «на заметку» меня взяли еще в конце 1950-х. Тогда, в 1958-м, в Брюсселе впервые после войны состоялась большая выставка, куда было решено отправить с членами делегации молодого, подающего надежды пианиста. Им оказался я. Стали решать, что же исполнить на этой выставке? Вопрос решался на уровне самого министра культуры Советского Союза Николая Михайлова, который ну совершенно ничего не понимал в культуре. Я не шучу. Он долгие годы перед этим был первым секретарем всесоюзного комсомола. И при этом у него был единственный признак интеллигентности – чуточку картавил, что придавало ему лоск.
Так вот, он меня вызвал и стали решать, что исполнять в Брюсселе. «Вот Владимир Ильич Ленин обожал «Аппасионату» Бетховена, поэтому будете исполнять ее – минуты три...», – сказал Михайлов. Я вам скажу корректно: сильно удивился, как это три минуты? Ведь только одна первая часть там длится девять минут! «Ну вот из этих девяти минут и выберите три, это и будет фрагмент!», – сказал министр. Я сказал, что, видите ли, так не принято поступать, я тогда уж лучше откажусь от поездки. И министр ответил: «А вот председатель Президиума Верховного Совета Советского Союза Климент (при этом он ударение в имени маршала ставил на первый слог) Ефремович Ворошилов считает для себя честью представлять нашу страну в Брюсселе! А вы не считаете честь выступить?».
А вообще, Дмитрий Александрович обладал вулканическим темпераментом и характер у него был еще тот, достаточно задиристый, если откровенно.
«А потом, бывало, меня вызывали в «вышестоящие инстанции», где говорили: «И скажите большое спасибо, что вы не член партии, а то мы с вами разбирались бы более серьезно!». И вот клянусь мамой, после этого я обернулся и с солнечной улыбкой воскликнул: «Большое спасибо, что я не член партии!». И поклонился. Разумеется, меня взяли «на заметку».
Что интересно, в январе 1980 года Башкирова перестали выпускать на гастроли за рубеж. По его словам, единственно, к чему можно было придраться, так это к тому, что его дочь вышла замуж за скрипача Гидона Кремера (кстати, уроженец Риги).
«Они в то время по разрешению министерства культуры выехали в Европу концертировать на два года. Потом они попросили продлить этот срок, но Москва потребовала личной явки для решения этого вопроса. А я тогда играл в Сплите (бывшая Югославия). Кремер прилетел ко мне туда посоветоваться, стоит ли ехать в Москву. Он боялся, что его больше не выпустят за рубеж. Я сказал: «Не бойся, у тебя уже имя и на такой скандал никто не пойдет». Так и вышло. Но вдруг, совершенно неожиданно для меня, в ноябре 1979-го Кремер, который все эти два года вел себя корректно, дал интервью изданию «Шпигель». И в нем достаточно откровенно высказал все, что думает о происходящем в СССР. Помню, я в тот момент играл в Будапеште, и дочка с зятем приехали ко мне повидаться. Когда они пришли в гостиницу, их ко мне просто-напросто не пустили! Представляете, дочь к отцу не пускали! Только после того, как она мне позвонила по внутренней связи, я спустился и провел ее с Кремером в мой номер.
То есть я устроил скандальчик. Разумеется, кто следует дал «сигнал» о происшедшем в Москву. И вот после этого меня как бы попридержали. Сразу забыли о том, что меня собирались представить к званию народного артиста СССР. Перестали передавать по радио. Но репрессий все-таки не было. Я с удовольствием преподавал. Например, из консерватории не уволили. И у меня не было депрессий, сплошная экспрессия!».
На вопрос, что ему наверняка часто говорили, что он обязаны написать книгу, Башкиров отвечал: «Говорили, и не раз. Но не надо меня уговаривать. Все-таки самое главное «мое» – это музыка, а мемуары писать – уже совсем другое. Ну, напишу мемуары. Это может быть интересным, да. Но это будут какие «остатки Башкирова».
