Уж извините за фривольное слово «замануха», но в данной публикации я и далее буду смело следовать абсолютно свободному изложению мысли, следуя завету, между прочим, самого Рудольфа Блауманиса. Кстати, постановка приурочена к столетию Латвийской Республики, у нас сейчас все к столетию... Блауманис явно давно уже был абсолютно европейским человеком (родился в 1863-м в Лифляндской губернии, умер в 1908-м в Финляндии). При этом чтил старину и традиции предков. В частности,
однажды выехал на свой хутор «Браки», где огляделся вокруг, походил по хуторам, расслабился и решил — а напишу-ка я то, что думается, свободно и легко.
Если угодно, в этом было что-то джазовое (хотя джаза тогда, конечно, еще не существовало). Но для более глубокого понимания нижеследующего материала напомним фрагмент из фильма «Мы из джаза», когда молодые музыканты добиваются у своего старшего товарища импровизации, а то и играет исключительно по нотам. И когда коллеги, плюнув на все, уходят из репетиционной комнаты, герой Петра Щербакова говорит сам себе: «Импровизация? Что за штука такая? Сыграю-ка я для души!» И звучит совершенно гениальная мелодия в великолепном исполнении, на которую возвращаются восторженные коллеги!
Думается, именно на эту «штуку-импровизацию» и попал неожиданно для самого себя и сам Рудольф Блауманис (впрочем, тут уже пусть разбираются исследователи творчества писателя и драматурга). Во всяком случае,
он остался в латышской литературе, как минимум, двумя выдающимися произведениями (между прочим, вполне «нобелевского» уровня, жаль, рано умер — мог бы получить) — печальной повестью «Весенние заморозки» и трагическим рассказом «В тени смерти».
Но именно его пьеса «Дни портных в Силмачах» стала любимицей народа,
потому что, как никакое другое произведение, вскрывает генетический код латышского народа со всеми его плюсами и недостатками. Тут тебе и истинная любовь — вдова и хозяйка богатого хутора Антония собирается выйти замуж за своего батрака Алексиса на Лиго, и для пошива свадебной одежды приглашаются портные, но среди них обнаруживается мастер Дударс, которого Антония любила в молодости. Здесь и хитрость (евреи-торговцы Абрам и его сын Йозеф), и мелкое воровство со сплетнями и завистью (знахарка Томулиха, вдовица Бебене, мать Иевиня и любительница взять то, что плохо лежит, Пиндациша). Ну, и то самое хуторское мышление, куда уж без него.
И каждому латышу каждая деталь в этом сюжете знакома с детства! Чего стоит, кстати, великая Элза Радзиня, которая играла роль Томулихи в Национальном театре еще в советские годы. Широкий зритель, привыкший видеть ее в роли Гертруды в козинцевском «Гамлете», был бы потрясен, увидев Радзиню в этой комедийной и острохарактерной роли! И умер бы — от смеха.
Для сравнения: что-то подобное можно найти и у русского народа, когда встретились два великих сценариста Эмиль Брагинский и Эльдар Рязанов и исключительно для заработка и развлечения написали историю про то, как три друга напились в бане, один из них по ошибке улетел в Ленинград и там в новогоднюю ночь нашел любовь. Только в «Силмачах» — Лиго, июньский Янов день. Венки, пиво, шутки, драмы, все заканчивается хорошо, почти как во французской комедии положений. Ну, или как в «Хануме» Цагарели — у того, как и у Блауманиса, изначально по сюжету планировалась одна свадьба, а в результате вышли сразу три, и все удачные (кто по любви, кто по расчету, а кто просто по пьянке).
Короче, вы представляете, например, Женю Лукашина, танцующего неоклассику в хореографической версии «Иронии судьбы...»? То-то и оно.
Перед хореографом Айваром Лейманисом (он же худрук Латвийского национального балета) стояла достаточно сложная задача: как, например, передать юмор, причем фольклорный — в движении? И как сделать так, чтобы национальный фольклор был интересен и зарубежному зрителю, который во время туристических наездов в Латвию обязательно посещает Оперу? Ведь публика привычно ходит на «Жизель», «Лебединое озеро», «Дон Кихот», жемчужины классики мирового балета. Чтобы привлечь зрителя на современную постановку, надо «раскинуть мозгами».
Но после премьерного просмотра у меня есть версия, что у этого балета может быть долгая и счастливая судьба. Хотя бы потому, что публика не ревниво наблюдает, а смеется, глядя на развитие классического и до боли родного сюжета, переложенного на язык хореографии.
Тут Лейманис, возможно, собрал воедино все свои знания в области классического балета (в конце концов, еще в советские годы перетанцевал весь этот репертуар) и знания балета неоклассического (по роду деятельности имеет возможность многое видеть в мире балета сегодняшнего). И... у него скорее получилось, чем наоборот! Ему удалось, как зернышку между двух мельничных молотов, попасть в золотую середину, постаравшись в хорошем смысле слова угодить если не всем, то большинству.
Тут вам, например, и характерные театральные моменты... И в этом смысле совпало многое. Начать с того, что Лейманис — сын известного кинорежиссера Александра Лейманиса (достаточно сказать, что это постановщик кинохита «Слуги дьявола»). Отец хотел снять «Дни портных в Силмачах», но не удалось, зато часть его сценария положена сыном в либретто балета. А мама — знаменитая актриса Национального театра Байба Индриксоне, была сейчас на премьере. И ко всему прочему, на сцене — не просто хорошие балерины, но они же и отличные актрисы, часто под смех зала отлично исполняющие ту самую заветную компашку «старушек-веселушек» — Пиндациша (в разных составах — Виктория Янсоне и Ванда Виснапе-Троцюк), Бебене (Анния Копштале и Иева Рацене), Иевиня (Юлия Брауэре и Паулина Друка) и Томулиха (Ванда Виснапе-Троцюк и Анна Русске).
И главное, здесь достаточно хореографии, причем, что немаловажно, вполне оригинальной — на полтора часа, которая является весьма удачным «миксом» классики и неоклассики.
Если говорить о театральности, то в «Днях портных...» одна из центральных сцен — это печка, в которую герои пьесы Карленс и Руденс кладут порох, чтобы он просох, а вскоре воровка Пиндациша, испугавшись, что у нее найдут курево, его вместе с огнем кладет в печку. В результате — взрыв, и чудом избегает смерти лежавший на той печке еврей Абрам.
Знающая публика с интересом ждала, как будет сделана эта сцена, которая для русских — все равно что сцена культового похода в баню все в той же «Иронии...»
В общем, взрывают посредством видеоинсталляции — техническим прогрессом надо пользоваться,
а сценограф Мартиньш Вилкарсис и видеохудожник Артис Дзерве в этом смысле давно поднаторели, мастера! Тут вам не только огненный взрыв, но — в других сценах — и дубы-колдуны, виды прекрасной природы, движения ветра и папоротник, один из символов Яновой ночи.
Но далее Лейманис поступил вполне неоклассически. После той печки, по сюжету, все вроде и заканчивается полюбовно — свадьбами. И тут, казалось бы, вполне можно поступить стандартно. В конце концов, еврейские мотивы с элементами «хава-нагилы» (линия Абрама в исполнении Андриса Пуданса и Ринголда Жигиса и линия его сына исполнении Александра Осадчего и Аветика Карапетяна) — это у публики в первом отделении ожидаемо проходило «на ура». Можно было бы этим на свадьбе и закончить.
Но мы же помним «Дон Кихота», в котором последнее действие как раз и является центральным, когда отмечают свадьбу Китри и Базиля — вариациями, дуэтами, фуэте и полетами во сне и наяву. Тут, во втором отделении хореографических «Силмачей», главный акцент как раз на хореографии и поставлен.
Причем, уже здесь присутствует не столько юмор, сколько истинная лирика, которой переполнены обычно классические хореографические сюжеты. Чего стоит одна сцена раздумий Антонии в Янову ночь, когда ей надо выбрать между старой любовью и новым желанием. Вполне себе классический «сон в летнюю ночь».
Отличный материал для исполнительниц главной роли Антонии, которую по очереди исполняют Элза Леймане и Виктория Янсоне, ведущие солистки нашего балета. Та же Леймане, кстати, еще и весьма ярко характерная актриса. И отличный материал для исполнителей роли Алексиса (Артур Соколов и Виктор Сейко).
Из всех артистов, которых я видел в первом составе, обязательно выделю еще двух, которые танцуют роли второго плана, но на таком уровне, что им могут позавидовать ведущие солисты не только латвийского балета. Это исполнитель роли Карлена Герман Шевченко и исполнитель роли Рудиса Карлис Цирулис, своими пируэтами вызывающий аплодисменты публики — не зря на его счету уже три медали трех международных конкурсов балета.
Все заканчивается большим вальсом, который написан, как и вся другая музыка к этому балету, классиком современной латвийской композиции Юрисом Карлсоном. Мастер, который умеет сочетать ремесло с вдохновением, но как трудно иногда сочетать и то, и другое. Композитор вполне удачно попытался здесь соединить цитаты из латышских народных песен, присущее ему чувство юмора и... раскрыть лиричность, которую он по жизни в себе тщательно скрывает, а зря.
Не будем скрывать прекрасное в себе, свободу внутренним импульсам — Блауманис, многое открывший для себя во время отдыха на хуторе «Браки», явно бы этот порыв одобрил. Давайте выпьем пива!
