Где мировая опера, там и «сливки общества». Кстати, среди слушателей этого концерта был известный российский предприниматель, миллиардер Петр Авен, который возглавляет попечительский фонд «Балтийских музыкальных сезонов». С его подачи в этом сезоне в Юрмале выступили великий артист Джон Малкович, Венский филармонический оркестр с нашей оперной дивой Элиной Гаранчей (в сотрудничестве с Latvijas koncerti), выдающийся российский пианист Денис Мацуев, великий виолончелист, уроженец Риги Миша Майский и оркестр Санта-Чечилия под управлением сэра Антонио Паппано.
Удовольствие дорогое (в смысле, «за дешево» такие звезды не выступают), но заслуживающее того, чтобы за него платить. Цены на билеты начинались от 15 евро и заканчивались трехзначной суммой. Говорят, это еще по-божески, учитывая, что Флорес выступает в Ковент-Гарден, Метрополитен-опера, Венской опере и Ла Скале (кстати, и с Гаранчей не раз пересекался на этих сценах), а там уровень цен совсем иной — повыше будет.
В общем, зал был заполнен почти полностью (в «Дзинтари» 2200 мест). Как и положено, в первых рядах сидят «особо важные персоны», а на задних — простые меломаны. Кстати, много иностранцев.
Концерт начался с милого казуса: концертмейстер Винченцо Скалера извинился за свой внешний вид. На нем классический черный смокинг и «простые», не концертные брюки. Резонанс в действии! Просто багаж, как водится, не поспел за артистом из аэропорта, и он купил наряд прямо в Юрмале (такое случилось и в прошлом году с нашей аккордеонисткой Ксений Сидоровой, кстати).
Об аккомпаниаторе вообще надо упомянуть отдельно. Хотя бы потому, что у него воистину колоссальный послужной список. Он выступал и записывался с корифеями музыки — дирижерами Клаудио Аббадо и Карлосом Клайбером, а также сопровождал выступления по-настоящему великих певцов, имена которых говорят сами за себя, — Монтсеррат Кабалье, Хосе Каррерас, Карло Бергонци, Катя Ричарелли (кстати, выступала в театре оперы и балета Латвийской ССР в 1984-м, тот ее визит был чудом), Рената Скотто и Андреа Боччели.
Ну, а сам Флорес вышел с перевязанной кистью. Как уже потом выяснилось, когда между певцом и аудиторией был установлен теплый дружеский контакт, он сломал два пальца во время футбольного матча (Мацуев тоже играет в футбол, правда, пальцы для него — святое).
Пальцы сломаны, но, главное, чтобы в здравии был голос. И тут стоило поволноваться и посомневаться. Как будет звучать голос на открытой эстраде? У скептиков поначалу появилось было сомнение, насколько вообще вся эта музыка и голос будут звучать на большой сцене, ведь если на большой и при этом открытой эстраде только певец и фортепиано, то подразумевается камерный жанр. Логичнее было провести концерт в отличном малом зале «Дзинтари», но... там 400 мест.
Второй момент — в программе были заявлены оперные арии, и достаточно много. Казалось бы, аутентичнее они должны звучать в обрамлении большого оркестра. Третье — многие, услышав рекламу, что к нам едет перуанец, да еще и «наследник традиций Лучано Паваротти, который его благословил», ожидали крутого мачо. А перед публикой вдруг появился интеллигентный красавец, запевший вдруг совершенно удивительным, нежным голосом две арии из «Волшебной флейты» и «Короля-пастуха» Моцарта.
Вот тут «старожилы» в первую очередь припомнят того же Каррераса, который выступал на этой же самой сцене «Дзинтари» ровно десять лет назад. Хосе и Лучано — два гения мировой оперы, которые находились, выражаясь спортивным языком, в разных весовых категориях (здесь подразумевается не масса тела). Лучано Паваротти — это скала, мощнейший голос, которому, кажется, не мешала ни погода, ни простуды, ни настроение с утра. Хосе Каррерас представитель совершенно иного оперного тенорового характера, по-настоящему лирического. Именно к Хосе перуанский гость намного ближе, чем к Лучано.
И если это «вокальное вино» кто-то не распробовал во время первых двух арий, то когда зазвучала знаменитейшая Una furtiva lagrima из «Любовного напитка» Гаэтано Доницетти, то многие поняли: «Вот оно, “то самое”».
«То самое» — то, что называют «изящным тенором» (по-итальянски — tenore di grazia). Именно в этом жанре Флорес снискал мировую славу как исполнитель арий из опер Россини. Но Россини в этом концерте гость не пел, а продолжил выступление все более и более сложными (хотя, казалось бы, и привычными для любого тенора) ариями из «Лючии ди Ламмермур» Доницетти и «Травиаты» Джузеппе Верди.
Аккомпаниатор позволил сделать певцу две заслуженные паузы (отдышаться), во время которых он в гордом одиночестве хорошо сыграл Valzer in Do Maggiore Доницетти, а потом и марш из «Ломбардцев» Верди.
Публика ушла на антракт воодушевленной, но «прогрессивная» ее часть обсуждала в наступавшей темноте парка, что «вершины — это, конечно, Паваротти и Каллас, по них всех и равняем, а кто ниже планкой, тот уже заслуживает критики».
Второе отделение Диего Хуан Флорес начал с арий из «Манон» Жюля Массне. Это было полное соответствие внутреннего и внешнего содержания: лиризм голоса, музыки и затихшей вокруг природы (к счастью, ни ветра, ни шума волн). И, между прочим, отличная дикция.
Винченцо еще добавил от себя «Медитацию» из «Таис» Массне, после чего перуанский гость запел арию из «Фауста» Шарля Гуно. И вот тут наступила любовь... Ария о любви к Маргарите в таком искреннем и теплом исполнении не проймет только конченного циника. После последовала еще и ария из «Вертера» Массне и отлично исполненная ария из «Богемы» Пуччини. «Никогда не слышала за один концерт столько арий!», — сказала потом опытный музыкальный критик.
Под занавес концерта публика была готова единодушно отдаться певцу, он ей вежливо ответил взаимностью, исполнив два биса. Один из них — знаменитая «Гранада», во время которой еще и заигрывал со зрительницей из первого ряда. В частности, держал в зубах розу, которую потом счастливой слушательнице и вручил.
Когда уже, казалось бы, надеяться на третий бис было невозможно, Диего вышел и исполнил, без сомнения, главный номер этого концерта. В общем, хитрый перуанский ход: он запел великую Nessun Dorma из «Турандот» Джаккомо Пуччини. Кстати, так поступала Монтсеррат Кабалье в Риге во время концерта в Латвийской Националной опере в 1996 году, когда бисовые испанские сарсуэлы она как бы невзначай чередовала со сложнейшими ариями мирового репертуара.
Вот и здесь в финале певец пел одну из главных арий мирового репертуара. Перед нами был влюбленный принц Калаф, который в наступающей в ночи пел про то, что «уснуть нельзя», о звездах, «что дрожат любовью и надеждой», о тайне, сокрытой в имени, о поцелуе, что «расплавит молчание, которое делает тебя моей!» и о рассвете, когда влюбленный одержит победу.
Это настолько совпало и с летней атмосферой Юрмалы, с наступающей курортной ночью, когда некуда спешить, когда можно не спать до утра и беседовать по душам.
Это то, что требовалось доказать, то, что запомнится очень надолго. Те, кто хочет после таких концертов немного поплакать — делайте это смело!
