В каждом самоуправлении есть трудные подростки. Пострадавшие в детстве от насилия или заброшенные нерадивыми родителями, они оказываются в поле зрения официальных учреждений и общественности, когда совершают правонарушения или ведут себя асоциально. Многие такие ребята — детдомовцы или дети из семей высокого социального риска, и самоуправления охотно избавляются от них, отправляя с глаз долой, прозвучало в передаче.
Место, куда не менее 16 самоуправлений так «сослали» своих неудобных детей, в Латвии расположено в провинции — в малонаселенном поселке Исталсна Лудзенского района, близ российской границы. Вокруг — лес, в самой деревне уже не все дома — обжитые. Основанием для отправки туда детей служит «программа коррекции поведения». Но журналистов заинтересовало, что именно там делают подростки, и дает ли то, что их собрали в удаленном месте, какую-то пользу им самим и обществу.
Многие годы в Исталсне работал детдом — сейчас он закрыт. Лудзенская краевая дума сдала помещения в аренду частному поставщику услуг — SIA Bērnu oāze. Оно-то и размещает у себя подростков с проблемами в поведении и малолетних правонарушителей.
Дети попадают туда разными путями. Бывает, родителей лишают прав, и ребенок, побывав в детдоме, затем оказывается в этом «оазисе», поделился в передаче один из воспитанников.
В 2017 году в Исталсне содержалось 37 детей из 16 краев Латвии. Некоторые были увезены от дома за сотни километров. В среднем подростки проводят в учреждении два-три года, многие там встречают совершеннолетие.
Чтобы исправить поведение воспитанников, в SIA Bērnu oāze много лет действует система пунктов: за хорошее поведение они добавляются, за плохое — отнимаются. Набрав определенное число пунктов, дети получают право выйти погулять за территорией, сообщив воспитателю, куда они идут. Но поначалу перемещаться разрешается только с воспитателей, рассказала директор учреждения Инга Штокмане.
Детский психиатр Никита Безбородов пояснил в передаче: врожденными нарушения поведения не являются. Лучше всего их удается исправить, работая с маленькими детьми, до пяти лет. Но и тем, кто старше, помочь можно. Желательно, чтобы эта работа проводилась по месту жительства, говорит врач:
«Нет вообще никаких доказательств того, что такие, скажем, коррекционные учреждения закрытого типа могут дать какую-то пользу».
В отдельных случаях, когда поведение ребенка опасно, в мире практикуется терапия в общинах.
«Это такой альтернативно-семейный вариант , где с подростками очень интенсивно занимаются, где они получают психологическую поддержку, ориентированную на травму психотерапию, групповую терапию. Где их интенсивно вовлекают в какую-то имеющую смысл деятельность. И это происходит там, где они получают образование», — рассказал Безбородов.
Но «коррекционная программа» в Bērnu oāze для части подростков означает длительную и полную изоляцию от общества, ограниченную связь с миром по другую сторону забора, ограниченные возможности получать образование и ограниченные возможности интегрироваться в общество. Очень своеобразное место — так отзываются о Bērnu oāze дети, побывавшие там.
Многие подростки при первой же возможности сбегают из «оазиса» и подолгу находятся в розыске у полиции. Учреждение тем временем продолжает получать от самоуправлений средства на содержание детей, прозвучало в передаче. Один из детей,с которым связались журналисты, поначалу опасался откровенничать. Потом написал:
«Какое-то время там работал воспитатель, который бил детей и приходил пьяным. Он там больше не работает. Там домашнее обучение. Дети, которые там живут, боятся. Нам все время угрожали».
Другой ребенок был разговорчивее. Он подтвердил рассказ первого о бывшем воспитателе. Во время разговора его голос несколько раз пресекался. Чтобы не раскрыть идентичность несовершеннолетнего информатора, его слова зачитал для передачи другой человек:
«В «оазисе» на самом деле больше конфликтов, там воспитатели постоянно обзывают детей. Даже сама директор. И если дерутся — воспитатели стоят и смотрят, им все равно. Как и заведующей. Ей все равно, что происходит с детьми. Никто там не хочет находиться, потому что там нечего делать. Там ты просто все время сидишь в своей комнате и смотришь в потолок. Интернет — они убрали Интернет. Ничего нет. Ни занятий, ничего».
Когда съемочная бригада приехала в учреждение, там всё блестело и царил порядок. Встречали гостей владельцы SIA Bērnu Oāze Инга Штокмане и Сергей Максимов. Пара живет вместе. Партнерам присвоен статус временной приемной (фостерной) семьи, они оба прошли обучающие курсы. Сейчас местный сиротский суд остановил присвоение им статуса, который позволил бы каждому принять под свою опеку до шести детей.
Сергей Максимов ранее руководил несколькими обществами, ныне ликвидированными. Он психолог по образованию — говорит, что сам оказывает воспитуемым психологическую поддержку. С некоторыми приходится заниматься почти каждый день: «С некоторыми детьми нужен какой-то период, чтобы наладить контакт», — говорит он. Ребенок, проживший в «оазисе» несколько лет, однако, рассказал, что с ним психолог не работал. Со слов Максимова, программа коррекции поведения дает хорошие результаты — дети получают образование и возвращаются в свои самоуправления.
В последние месяцы в Bērnu oāze зачастили надзорные инстанции с проверками. В том числе Служба качества образования, которая уже выявила ряд нарушений, в частности то, что многие дети подолгу не учились.
