Дизайнер бренда ArtisainT и владелица одноименного бутика с таким названием, открывшегося осенью в Риге — бельгийский дизайнер Лена Лумельски. Она живет между Антверпеном и Ригой. Родом из Севастополя, в ранней юности уехала учиться в Израиль, потом окончила Королевскую академию изящных искусств Антверпена, но вот уже почти 15 лет ее жизнь связана с Латвией — здесь находится ее производственная база.
— Правда ли, что, когда в Риге была на гастролях Рената Литвинова, она посетила ваш бутик?
— Да, правда. Ей дал этот адрес мой однокурсник и друг Демна Гвасалия.
— Ого! А кто еще у вас был на курсе?
— Есть люди не столь известные, как Демна, но занимающие большие посты в крупных мировых домах мод — Dior, Cavalli, Ann Demeulemeester. Есть те, кто пошли по более сложному пути и создали собственные марки. А некоторые вообще ушли из моды — стали керамистами, визуальными артистами, скульпторами. Но я не расцениваю это как поражение, просто люди нашли себя в другой сфере.
— Вы поддерживаете с однокурсниками связь?
— Все, с кем я познакомилась, поступив в Академию в 2002-м году, остались моими друзьями. Никто не потерялся, не пропал, мы по-прежнему друг с другом на связи. Например, мой однокурсник из Норвегии, который сейчас преподает в польской модной школе, узнав, что я ищу хорошего конструктора, посоветовал мне свою студентку, девочку из Латвии. Мы познакомились, она прошла у меня стажировку и с тех пор она — моя правая рука.
— Стало ли для вас неожиданностью, что Демна Гвасалия, эмигрант из Грузии, так рванет вперед, возглавит дом моды Balenciaga и станет революционером современной моды?
— Про Демну все было ясно уже с самого начала. Он безумно талантлив, но дело не только в таланте. Демна уже в 20 лет был полностью созревшим человеком. К тому же он беженец, он видел смерть, а такие дети очень быстро становятся взрослыми. Плюс безумные коммуникативные способности. Плюс выдающиеся лидерские качества — умение создать команду, вести за собой людей, постоянно их вдохновлять.
— Учиться было сложно?
— В Академию на факультет моды поступают 250 человек, а до выпуска доходят от силы 10. Нас было 18, и это был чуть ли не самый большой курс за все годы существования Академии. Учиться было сложно, но и невероятно интересно. «Принесите наутро 100 эскизов» — это было самым типичным заданием. Когда я поступила, мне было уже не 18 лет, как другим. Для меня это был осознанный шаг, и к учебе я относилась очень ответственно. Было ощущение, что ты очутился в нужное время в нужном месте и с нужными людьми.
— Вы ведь сначала учились в Израиле?
— В 1994-м наша семья эмигрировала в Германию. Родители переехали в Дюссельдорф, а я отправилась учиться в Израиль. Учеба шла отлично, но мне не хватало европейской культуры. Все-таки Израиль — это очень ближневосточная страна и по менталитету, и по культуре, и по климату. Ну не носят там жакетики и костюмчики, носят майки с шортами, чтобы в этой жаре можно было по несколько раз в день менять одежду. Плюс постоянная ситуация войны, которая меня еще больше эмоционально угнетала… Но главное — я тосковала по европейской моде, которую тогда, кстати, совсем не знала. Поступая в израильскую школу, на вопрос: «Кто ваш любимый дизайнер?» — я назвала несколько имен. Не потому, что их любила, а потому, что просто о них слышала. Помню, Карден был в этом списке… Преподаватель, поджав губы, сказал: «А вы считаете, что это сейчас актуально?». Кстати, Демна в аналогичной ситуации оказался более сообразительным. Когда во время поступления в Академию декан факультета моды Вальтер ван Берендонк (знаменитый дизайнер, член «Антверпенский шестерки» — Е.В.) задал ему такой же вопрос, Демна не растерялся и ответил: «Мой любимый дизайнер — это вы». Хотя на тот момент он его знать не знал.
— В Антверпене вам оказалось более комфортно, чем в Израиле?
— Да, безусловно. Эстетически это был мой дом: образы с картин Брейгеля и Мемлинга сидели во мне с самого детства. Плюс Бельгия — очень мультикультурная страна, и географическое положение у нее очень удачное — рядом Англия, Франция, Германия, Голландия. И даже погода, на которую все жалуются, пришлась мне по душе.
— Чем вы занялись после окончания Академии?
— Я мечтала попасть в какой-нибудь большой дом моды. Пошла на собеседование в Dior и была уверена, что меня возьмут: я же была таким хорошим учеником — получала все призы, грамоты. А меня не взяли, и это было такое разочарование! Какое-то время ушло на осознание того, что у тебя, возможно, просто другой путь.
— А почему вас не взяли, как вы думаете?
— Когда мы учились, в нас поощряли индивидуализм. В Академии все было заточено на твоей уникальности. А в домах моды главное — это работа в команде, нас этому вообще не учили. Как и бизнесу — мы же все были великие творцы с карандашом за ухом. Надеюсь, что сейчас в Академии что-то изменилось.
— Когда вы решили создать свой бренд?
— Какое-то время я поработала в коммерческой компании, но поняла, что мне это совсем не интересно. Ну вот ни капельки. Мои амбиции простаивали. И таких людей — талантливых, но пока еще не нашедших себя, — было довольно много. Мы объединились и открыли свою модную платформу. Там был и магазин, и книги, и перформансы, и кафе. И коллекции мы вместе делали, и в Париж вместе ездили. Но все хорошее когда-то кончается… В 2009-м году я решила отправиться в самостоятельное плаванье и создала собственный бренд Lena Lumelsky. Открыла маленькое ателье в Антверпене, но у меня была проблема с мастерами — в Бельгии их найти очень трудно и их услуги очень дороги. Тогда мой бывший муж, который родом из Риги, посоветовал мне поискать мастеров в Латвии, где еще сохранились ремесленные традиции.
— Вы до этого в Латвии бывали?
— Один раз, в 1990-х годах, еще школьницей, приезжала в Ригу со своим классом. Больше всего мне тогда запомнился дом с кошкой на крыше… Освоиться в Риге мне очень помог Роланд Петеркопс, тоже выпускник Королевской Академии, с которым мы были знакомы со студенческих времен. Он меня познакомил с дизайнером обуви Элиной Добеле, которая стала моей близкой подругой, ввел в модную тусовку. Постепенно я нашла мастеров. Сначала они ездили на работу ко мне в Антверпен, а потом эти гастроли всех утомили, и команда стала работать здесь. Начинали мы с трех человек, в лучшие времена нас было 15. Вещи продавались по всей Европе, у нас был шоурум в Париже.
— Несколько лет назад я видела ваш показ на Рижской неделе моды, но даже не догадывалась, что все эти вещи произведены в Латвии.
— Если честно, я никогда не была частью местной модной среды. Но вовсе не потому, что я задираю нос, а потому, что я вообще не очень комфортно чувствую себя в публичном пространстве. Я затворница, люблю работать в ателье — вот это моя территория.
— Когда в Риге открылся бутик ArtisainT, я, честно говоря, была поражена. Рига сейчас точно не самый модный город — не в плане творческих сил (их-то у нас всегда хватало), а в плане финансов, узости рынка. Да и кризис все никак не закончится.
— Кризис — это новые возможности. Мы не выпускаем сезонных коллекций — эта гонка всем надоела. Мы делаем ставку на базовый гардероб, производим вещи, которые можно будет носить долго и которые не выйдут из моды. Плюс у нас будут коллаборации с латвийскими художниками и ремесленниками из самых разных сфер — это будет не только одежда, но и аксессуары, и посуда, и даже торты.
— Вы оптимистка. Вон, тот же Роланд Петеркопс практически ушел из моды в концептуальное искусство, в театр.
— Роланд был одним из самых интересных студентов Академии. Он настоящий визионер, человек искусства, который делает вещи мирового уровня. У него большой масштаб, и он работает крупными мазками. У меня более утилитарный подход к моде. Для меня важнее сделать конкретной клиентке красивую вещь, увидеть в ее глазах радость и понять, что я работаю не зря. В этом смысле я — «малый голландец», миниатюрист. Просто у нас разные задачи.
