Руководитель гала-представления «Земля Мары» Ивета Петерсоне-Лаздане ранее рассказала Latvijas radio, создатели спектакля на 18 с лишним тысяч исполнителей были не готовы к тому, что им предложат изобразить практически всю историю страны в танце. Но в итоге получилось, что танцы в постановке чередуются и ведут сложный рассказ — и это «не отдельные дивертисменты, которые танцуют на обычных концертах».
6 июля была мировая премьера этого представления об истории народа Латвии. «Мы знаем, какой была наша история — нелегкой. Думаю. Зрителям будет очень интересно. Никто не останется равнодушным. Будут орнаменты, танцы, будет история — и посреди всего этого танцор».
Представление, по словам Петерсоне-Лаздане, заканчивается многоточием. В нем танцор «держит спину» и готов «следовать дальше, неся сквозь века свой язык, песню и танец».
«Танец — это такой всеобъемлющий вид искусства, в котором человеку нужно быть достаточно интеллигентным, чтобы смочь это исполнить и наслаждаться», — считает хореограф.
Критик Инта Балоде также указала в беседе с Latvijas radio, что «Земля Мары» повествует не о каких-то абстрактных, мистических исторических событиях, но о человеке во все эти эпохи.
«И где же еще человека можно видеть лучше всего, если не в танце, в котором он участвует всем своим телом», — отметила она.
Интересным показалось критику отображение событий до XIII века: «Это создание какой-то новой мифологии».
И Балоде, и историк Мартиньш Минтаурас в эфире Latvijas radio отметили: «Земля Мары» воспринимается как самостоятельное художественное произведение, созданное как единое целое и не пытающееся иллюстрировать историю, а стремящееся показать в ней человека.
Минтаурас признался, что увиденное вызывает сильные эмоции: «Историку обычно нравится привязываться к мелочам, ошибки искать, отслеживать соответствия и несоответствия между историческим повествованием и его отображением. Но я думаю, «Земля Мары» — лучшее изображение истории из возможных, и именно потому, что ничего не пытается иллюстрировать или рассказать вместо кого-то — а хочет показать. (…) Характерная для искусства условность тут очень хорошо сработала.
Важно было показать, что было до этих последних ста лет нашей истории — как мы к этим ста годам пришли и что было необходимо, чтобы они состоялись».
