- Василий Серафимович, накануне большого концерта, в котором вы дирижировали скрипичным концертом Моцарта и монументальной Восьмой симфонией Брукнера, произошло одна важное для вас событие...
- Да, издательство звукозаписи Skani презентовало записанный в Риге в прошлом году диск с произведениями ушедшего недавно из жизни композитора Петериса Плакидиса, с которым я, надо сказать, был очень хорошо знаком. Светлейший человек! И вот я раскрываю диск Glance Back («Взгляд назад») и вижу год рождения Петериса - 1947-й. Это наш год, я с ним одногодка. Оглядываюсь на жизнь и понимаю, что так печально, что он уже не с нами.
Но мне кажется, что его музыка останется - и в Латвии, и далеко за ее пределами. И то, что собрались, издали и презентовали - это, я считаю, колоссальное событие, мы все должны быть счастливы. Хорошо, что есть такое продолжение - в прошлом году с издательством Skani издали двойной альбом с записями некогда первой скрипки Латвийского симфонического оркестра Валдиса Зариньша, который тоже недавно ушел из жизни...
- Можно о Петерисе Плакидисе подробнее? Каким он был для вас?
- Могу сказать, что, когда в семидесятые-восьмидесятые годы уже прошлого века (и даже тысячелетия) я возглавлял главный симфонический оркестр Латвии, у меня были хорошие отношения со всеми действующими в то время латышскими композиторами. Но друзей из них было мало, и вот Петерис был одним из них.
Я застал лучший период его жизни, как мне кажется. Когда он был полон сил и когда его чистый облик как-то давал вдохновение и мне лично. И кроме того, Петерис был очень хороший профессионал, конечно. С ним спокойно можно было говорить об оркестровке, о полифонии, он очень хорошо играл на фортепиано, как вы наверняка знаете. Поэтому мне со своей стороны только приходилось его немножко подталкивать и советовать, например, для какого инструмента написать сочинение. И все эти сочинения, которые в этом диске сейчас увековечены, я очень отлично знаю и помню.
Я многое помню. Например, как мы с Петерисом гуляли по улицам не только Риги, но и даже на Дальнем Востоке, куда была однажды поездка. А как он серьезно и даже строго относился к разным деталям концертам - например, рассаживал солистов... Вы знаете, это был очень чистый человек и поразительной честности и порядочности. И повторяю, что я был с ним знаком в лучшие годы его жизни, чему рад. Потому что то, что я слышал потом - это были произведения более печальные и даже, можно сказать, иногда мрачные. Но все равно в них был такой талант, что я был абсолютно уверен, что когда Латвия попадет на свободный международный рынок музыки, его творчеством обязательно заинтересуются.
Я хочу выразить огромную персональную благодарность главе Skani Эгилу Шеферсу, потому что идея родилась совместно с ним, и она оказалась реализованной. Все это очень важно. Говорю от души: высокий класс этой фирмы говорит сам за себя.
И конечно, вспоминаю, как мы очень быстро этот диск записывали с оркестром - одну пьесу мы начали писать в феврале, а потом в июне месяце у нас было свободных всего три дня, мы умудрились все закончить за два с половиной. Обычно во время записи оркестранты очень рады, когда раньше заканчивают. А тут подходили и спрашивали: может, еще что-то записать? Как говорится, никто не хотел уходить.
- Это пара фраз названия знаменитого литовского фильма «Никто не хотел умирать»...
- Да, никто не хотел уходить. Но диск тоже имеет свои пропорции и количество времени. Писали с очень большим энтузиазмом, писали серьезно. И конечно, тут еще интересна работа тон-мейстера Нормунда Шне. Я еще помню замечательных тон-мейстеров записи того времени - таких, как Язеп Кулбергс, например. Но Нормунд Шне - это великолепно, огромное ему спасибо. Он и сам профессиональный дирижер, многое знает, поэтому работал очень быстро и точно, это весьма ценно.
- Вчера вы были в Новом рижском театре...
- Да, я посмотрел «Белый вертолет» Алвиса Херманиса с участием Михаила Барышникова и других замечательных актеров.
- Бывшая с вами ваша старинная знакомая музыковед и композитор Ольга Петерсон потом сказала, что вы были так впечатлены, что решили что-то акцентировать в исполнении симфонии Брукнера….
- Дело в том, что психологический настрой имеет очень большое значение. А особенно перед таким грандиозным сочинением, как Восьмая симфония Брукнера. И я считаю, что я очень удачно попал на этот спектакль накануне своего дирижирования великой симфонией. Потому что в «Белом вертолете» соответствующий сюжет, где речь идет о религиозном... И интересен не столько весь модерн, сколько внутреннее содержание.
И самое главное тут связано с отречением - Папы Римского Бенедикта... Брукнер ведь был глубоко религиозным человеком, его музыка вся просто пропитана теологическими мотивами. И вот этот тонус на меня повлиял. Вот что я и хотел вдруг вложить в исполнение... Потому что за суетой очень многое не успеваешь как раз увидеть истинного. И здесь в Риге как раз это совпало – «Белый вертолет», а на следующий день Восьмая симфония Брукнера!
- Сегодня мы слышим много первоклассных исполнителей, но все они гаснут на фоне, предположим, гениального пианиста Григория Соколова. У вас есть сегодня исполнители, которых вы выделяете?
- Вот как раз насчет Соколова согласен, я с ним знаком. Когда он выступает - для меня это совершенно необычное и замечательное событие. Но теперь, к сожалению (моему и вашему, надеюсь), он перестал играть с симфоническими оркестрами, предпочитая сольные концерты. Да-а-а, ему надоело.
ПЕРСОНА
Василий Синайский родился в 1947-м в республике Коми, где отец Василия был репрессирован как сын священнослужителя (в семье Синайских в нескольких поколениях были церковные регенты). В середине 1950-х годов разрешили вернуться в Ленинград. Профессиональное образование получил в Ленинградской консерватории, которую окончил в 1970-м, продолжил обучение в аспирантуре.
В 1971-1973 годах Василий Синайский работал вторым дирижером симфонического оркестра в Новосибирске. В 1973-м 26-летний дирижер принял участие в одном из самых сложных международных соревнований — конкурсе «Фонд Герберта фон Караяна» в Западном Берлине, где получил первое место и золотую медаль. Вскоре получил приглашение дирижера Кирилла Кондрашина стать его ассистентом в оркестре Московской филармонии (работал в 1973-1976).
В 1976 году был приглашен главным дирижером Государственного симфонического оркестра Латвийской ССР (ныне - Латвийский Национальный симфонический оркестр). Работал с ним до 1989-го. Помимо классики, оркестр исполнял практически все новые сочинения латышских композиторов. С 1976-го преподавал симфоническое дирижирование в Латвийской государственной консерватории. В 1981 году получил звание «Народный артист Латвийской ССР».
В 1989-м переехал в Москву. С 1990 по 1991 годы возглавлял Симфонический оркестр Белградской филармонии. С 1991 по 1996 год - главный дирижер Симфонического оркестра Московской филармонии. В 2000-2002 годах руководил Симфоническим оркестром России. В 1996 году он стал главным приглашенным дирижером Филармонического оркестра ВВС. Синайский был также главным приглашенным дирижером Филармонического оркестра Нидерландов (с 2002 года). С 2007 по 2011 год был главным дирижёром Симфонического оркестра Мальмё в Швеции. С 2010 по 2013 год Василий Синайский художественный руководитель и главный дирижер Московского Большого театра.
В 1999 году стал лауреатом Большого Музыкального приза.
- Гидон Кремер хочет с ним сыграть...
- Ну, может быть уговорит. А вообще, меня всегда впечатляют люди, которые могут показать... музыкально! И сейчас мне, например, нравится тот молодой дирижер, который сейчас будет руководить знаменитым оркестром Берлинской филармонии. После Саймона Раттла там будет Кирилл Петренко. Я недавно попал на спектакль «Кавалер роз» Рихарда Штрауса, которым он дирижировал в Венской опере. Я этот спектакль и сам ставил в Большом театре, так что тема близка. И я просто сидел, как зачарованный. И это особенно интересно, когда хорошо знаком с произведением, но тут оно вроде звучит по-другому, но весьма интересно - вот это счастье, и все так музыкально, чего нам сегодня очень часто не хватает.
А те модные фигуры, о которых сегодня много говорят - они мне мало интересны. Не будем называть имена, тем более, что всегда можно догадаться. А вот те, которые отличаются глубиной и особым подходом - вот с ними дела иметь и стоит. В общем, кстати о Соколове - Гриша Сколов совершенно гениален, конечно.
- Говоря о Петренко, вы с какой-то особой интонацией произнесли имя «Кирилл». Или мне показалось?
- Конечно, не показалось, потому что есть, например, и режиссер по имени Кирилл - Серебренников. Для меня имя Кирилл вообще особое. А с Кириллом Серебренниковым мы очень хорошо друг друга понимали, когда в Большом театре ставили «Золотого петушка» Римского-Корсакова. Это была первая оперная постановка Серебренникова - он выложился по полной и сделал потрясающий спектакль. Сегодня эту постановку на сцену, наверное, уже и нельзя пускать, потому что она получается слишком сатирической. А тогда еще можно было.
- Теперь вы к нам приезжаете, как минимум, раз в год. Вы уже замыслили следующую программу, какие там будут авторы?
- Вы знаете, а вот тут я точно вам не скажу, потому что всегда боюсь сглазить. Но идеи есть, и они очень интересные.
