— «Балтийской жемчужине» 30 лет. Когда ты готовила первый фестиваль, у тебя было ощущение, что ты начала дело своей жизни?
— Нет. Шел 1993 год. Казалось, что жизнь меняется каждый день. Возникало множество всевозможных проектов, самых разных. И, безусловно, никто не мог представить, что у «Балтийской жемчужины» впереди. Господи, да я ни на одном кинофестивале не была до того, как ее затеяла! А сейчас мы самый старый фестиваль в странах Балтии. Из сохранившихся.
— У тебя был тогда в голове какой-то стратегический план?
— Какие там стратегии. Мы не знали, что будет завтра, а тем более послезавтра. После того, как разрушилось Госкино СССР, порвались все связи. В каждой стране стали возникать собственные структуры, но фильмов снималось ничтожно мало: две-три картины в год в России, в Латвии и того меньше. Кинотеатры массово закрывались. Я помню кинотеатры тех времен, где сразу после входа, а иногда и до, начиналась вещевая ярмарка. Вещи были турецкие, китайские, польские, всякие. Ширпотреб. И такой же ширпотреб шел в театрах.
То есть мы попали в момент перелома. Когда старого уже не было, а новое только-только начинало создаваться. И это был очень захватывающий процесс.
Может быть, поэтому к фестивалю был такой интерес — потому что до этого не было ничего похожего. Я уверена, что сегодня приезд такого количества гостей, как на наши первые фестивали, уже не стал бы таким событием, таким необыкновенным явлением, как это было в те времена. Все говорили про них, все писали про них. Даже наши ошибки и просчеты — они всё равно работали на «Балтийскую жемчужину», потому что она непрерывно была в центре внимания.
— Ты помнишь первый фильм, который купила?
— На первом фестивале у нас была в конкурсе польская картина «Янчо Водяной», датская картина не помню какая, русская картина «Тюремный роман» с Абдуловым и Неёловой, фильм Виталия Соломина «Охота», его режиссерский дебют, фильм Яниса Стрейча «Дитя человеческое», снятый еще в 91-м году… Да, приезжали актёры, много актеров, но фильмов на первом фестивале было мало. Потому что брать их было неоткуда. Международные права на все иностранные фильмы мы получали — не покупали — через посольства. По той простой причине, что ещё не работало толком законодательство в этой области. Ещё очень долго права на нашу территорию покупала Россия. И пока это происходило, мы находились с западными продюсерами в бесконечной переписке — объясняли, что мы не Россия и не СНГ, у нас совершенно другой правовой статус. Ну, а что делать? Орнелла Мути спрашивала, опасно ли у нас в связи с чеченскими событиями. Мы ей посылали карту, объясняли, где мы, а где Чечня. Или спрашивали: а Латвия – это где? Какое у вас время года? Ну ничего, мы просвещали.
— Примерно в какое время сложился нынешний формат «Балтийской жемчужины»?
Сейчас мы фестиваль фестивалей. У нас нет конкурса. Последний фестиваль с конкурсом, с жюри, президентом которого была Катрин Денёв, был в 2000 году. И это был последний фестиваль, на котором у нас было большое количество гостей. Потом мы взяли перерыв на три года. Потому что до этого восемь лет мы работали без перерыва. Чтобы объяснить, как вообще это происходило, достаточно понимать, что, когда мы начинали фестиваль, международные звонки нам соединяла телефонистка. И это было ужасно, потому что ты звонишь, звонишь на коммутатор, наконец тебе там говорят – ne quitte pas, не кладите трубку, подождите, подождите, и ты 15-20 минут ждёшь… У нас были счета от Латтелекома более полутора тысяч латов в месяц. Потом появились факсы, стало попроще. А уж с развитием электронной почты и интернета уже можно было получать любую информацию мгновенно, и, естественно, наша работа стала намного легче.
Если раньше, чтобы с кем-то познакомиться или о чем-то договориться, надо было ехать черт-те куда, вступать в личный контакт, представляться и так далее, теперь достаточно было письма или звонка.
То есть мы сделали упор на фильм тогда, когда нам уже был более-менее понятен наш дистрибьюторский статус, а кинотеатры стали кинотеатрами, а не показывали американский шлак. Но вот ретроспективы – они у нас появились практически сразу, в 1994 году, когда [выдающийся польский кинорежиссер Кшиштоф] Занусси был президентом фестиваля. Мы как раз его фильмы и показали. После была программа Бергмана, программа Гринуэя…
В 2000-м мы поставили рекорд — в афише было около 100 фильмов. Это очень много. И это был период, когда мы работали в Доме конгрессов, в зале на 1250 мест. Я помню, как мои знакомые возмущались: это что вообще такое, почему мы пришли покупать билеты в Дом конгрессов за три недели до сеанса, а нам говорят – нет билетов?! И действительно, у некоторых картин было по несколько показов в переполненном зале Доме конгрессов. А сейчас мы радуемся и счастливы, когда у нас аншлаг в Большом зале кинотеатра Splendid Palace, где всего 500 мест.
— Ну, аншлаги в кино вообще кажутся сейчас чем-то удивительным.
— Я считаю, что это плохо. Плохо, что за тридцать лет ушла очень большая часть нашей публики, начиналось ведь с того, что к нам приходили смотреть классику женщины 60-70 лет. Еще хуже, что очень многие люди потеряли вкус к кино на большом экране. Им все равно, в кинотеатре фильм смотреть или дома в телевизоре или компьютере. А это ведь разные вещи совершенно. Я сейчас уже даже не говорю о том, как отличаются фильмы на пленке и в DCP-формате – речь о старых фильмах, конечно…
Но нет, я не могу жаловаться, это был бы грех. За месяц до фестиваля у нас уже было 10 аншлагов и дальше, я надеюсь, будет больше.
— Сейчас, составляя программу, насколько ты ориентируешься на вкусы публики — можешь ли ты сказать, что ты их знаешь? — и насколько на свою интуицию?
— Пятьдесят на пятьдесят. Мне порой кажется, что один фильм должен однозначно понравиться и на него соберется большой зал, а второму место в малом, он для узкого круга эстетов, специалистов, интеллектуалов, но его обязательно нужно показать. А потом я понимаю, что недооценила нашу аудиторию. Именно так случилось с картиной «Тар»: мы делаем сейчас третий сеанс… Или, например, я была уверена, что как только мы объявим Альмодовара, нам тут же надо будет покупать дополнительный показ. Мы купили два.
Теперь я думаю о том, что мне нужно будет деликатно сказать, что, похоже, второго показа не будет.
Но больше всего меня поразила ситуация с «Женой Чайковского». Я не могла представить в прошлом году, что этот фильм [Кирилла] Серебренникова пройдет восемь раз. Это был рекорд фестиваля. Мы запланировали творческую встречу с Кириллом и отдельный показ в Малом зале для тех, кто не может себе позволить заплатить 20 евро за творческую встречу. Потом мы перенесли показ в Большой зал. Потом писали и писали дистрибьюторам: можно купить еще один сеанс? Они уже смеялись – да чего уж, господи, берите права на прокат и крутите, сколько хотите. Мы в итоге заплатили больше, чем за прокатные права.
— При этом у «Балтийской жемчужины» есть какие-то опорные точки – киноклассика, например.
— Да. Во-первых, мы всегда показываем классику — для того, чтобы зритель понимал, на чём стоит сегодняшней кинематограф. Во-вторых, мы показываем яркие фильмы главных европейских фестивалей. В-третьих, мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы показать фильмы, которые невозможно будет потом посмотреть нигде. То есть на большом экране в Латвии их не будет. И афиша почти готова. Я не помню, когда еще у нас за полтора месяца до фестиваля было сверстано расписание на шесть дней.
— А сколько всего дней должно быть?
— Мы надеемся на десять, c 21 по 29 сентября, и для нас еще держат в резерве субботу и воскресенье, 30 сентября и 1 октября. Но тут все зависит от зрителя. Потому что мы можем вывернуться наизнанку, но есть определённое количество людей, которые ходят в кино, и больше их взять неоткуда. Да, всегда есть 10 процентов случайной публики, которая услышала что-то про фильм и захотела его посмотреть. Но я знаю, кто идёт на «Тар». Идут те, кто прежде ходил на Соррентино и на Альмодовара. Это те зрители, которые с нами уже долгие годы. Но всё равно усталость зрителей – она присутствует. И зрителей, к сожалению, уже намного меньше – как меньше и жителей в нашей стране. Конечно, это чувствуется.
Для того, чтобы фестиваль вышел в сплошные аншлаги, он должен идти пять дней, но пять дней – разве это фестиваль? Семь дней – пожалуй. Девяти дней у нас не было давно. Но начинали-то мы с пятнадцати!
Пятнадцать дней! И уставали не зрители, уставали мы. Мы были полуживые к концу… а зрители шли, шли и шли.
— То, что фестиваль сейчас проходит исключительно в Splendid Palace, влияет на программу? Место диктует подбор фильмов? А если бы был Forum Cinema?
— Мы пытались проводить часть показов в Forum Cinema. Это не наш зал. Самый простой пример: у нас был фильм Гаспара Ноэ «Любовь», достаточно откровенный, более того, это был первый европейский эротический фильм, снятый в 3D. Он шел у нас в Forum Cinema именно из-за 3D. Но нас попросили сделать один сеанс «Любви» в Splendid Palace, и мы согласились – ладно, пусть те наши зрители, которые любят этот кинотеатр, смотрят там. Так вот, этот сеанс был продан мгновенно. Мы не успевали выкладывать билеты в продажу. Причём мы всем говорили: вы понимаете, что это не будет формат 3D? Да-да-да, отвечали нам, понимаем, ничего страшного. А в Forum Cinema аншлага не было. Хотя, безусловно, весь эффект был именно в 3D, Гаспар Ноэ снимал фильм в расчете на то, какой удар это нанесет зрителю. Ну, наши зрители получили представление о фильме. Эмоциональное. (Смеется.)
Мы категорически против попкорна. Мы пытались всеми силами даже в Forum Cinema его избежать.
Нельзя смотреть фильмы «Балтийской жемчужины» и жевать попкорн.
Да, в [лондонском театре] Old Vic на премьере «Бури» Сэма Мендеса – мы в этом году показываем его прекрасный фильм «Империя света» с Колином Фертом — рядом с нами сидели люди, которые ели бургеры из «Макдональдса» и хрустели пластиковыми стаканчиками. Но мне кажется, что наши зрители пока еще не настолько бесчувственны, чтобы абстрагироваться от того, что рядом кто-то чавкает или хрустит. Я и сама не могу. Меня ужасно раздражает.
И вообще, в Splendid Palace совершенно другое дыхание зала. Это такое удовольствие! Допустим, был фильм «Обрыв надежды», который я дома смотрела несколько раз, я просто наизусть его знала, я очень его люблю. И я подумала — хочу посмотреть его на большом экране. Пришла в зал… Это было нечто. Когда все вдохнули на первых кадрах – и выдохнули, только когда фильм закончился. Даже мужчины, хотя фильм, по большому счету, был для женской аудитории. Никто не ушел.
— А бывает, что уходят?
— Не часто, но бывает. Уходят с таких фильмов, на которые билеты мгновенно разлетались и с которых ну нельзя уходить! Для меня это ужасно — если зрители уходят. Ясно, что кому-то позвонили, кому-то срочно надо, у кого-то ребёнок и няня не может остаться. А все остальные случаи я воспринимаю как личное оскорбление. Думаю – господи, ну почему вы не читаете описание? Вы приходите не на свой фильм, а кто-то другой о нем мечтал и не успел купить на этот фильм билет. Но такое редко случается, слава богу.
— Что в программе этого года?
— Мы отмечаем несколько юбилеев. Прежде всего, 100-летие Сергея Параджанова. И у нас есть два его абсолютно гениальных фильма, которые нужно обязательно посмотреть на большом экране, потому что больше этого не будет никогда. Это «Тени забытых предков» и «Цвет граната (Саят-Нова)» в полной режиссёрской версии. Про Украину и про Армению. Вообще, Параджанов уникальный человек – он считается культовым украинским режиссёром, но также является выдающимся грузинским режиссёром, поскольку проживал в Тбилиси, и в то же время он великий армянский режиссёр, потому что он армянин. Перед «Цветом граната» будут говорить [латвийские кинорежиссеры] Давис Симанис и Айк Карапетян, будет выставка картин, будет керамика армянская, будут музыканты – я мечтаю, чтобы сыграл ансамбль с дудуком, с зурной, с каманчей… Каманчу здесь никто не знает, а это инструмент Саят-Новы, армянская скрипка. Мой прадедушка в Степанакерте каманчи делал, перламутром покрывал, про него говорили — армянский Страдивари, приезжали к нему за инструментами отовсюду, даже из Ирана…
80 лет Катрин Денев. Мы выбрали «Дневную красавицу» Бюнуэля, потому что это одна из знаковых её работ, первый ее большой сильный драматический фильм. Эту картину будет представлять [кинокритик, директор Национального киноцентра Латвии] Дита Риетума. Она очень любит Бюнуэля, а когда Денев приезжала к нам, делала с ней несколько интервью. И вообще слушать Диту всегда интересно.
К 100-летию Марии Каллас мы показываем очень интересный документальный фильм Тома Волфа «Мария глазами Каллас». В название вынесены слова самой Каллас, она всегда говорила, что в ней живут два человека — Мария и дива Каллас, и она не знает, как соединить их для того, чтобы они друг другу помогали, а не находились в вечном антагонизме.
Наконец, будет фильм Висконти «Семейный портрет в интерьере», который мы посвящаем памяти актеров и журналистов, которые были членами нашей фестивальной семьи, семьи фестиваля. Нормунд Науманис, Андрей Жагарс, Лилита Озолиня, Регина Разума, Вия Артмане, Виктор Фрейберг… Их, к сожалению, уже нет с нами нет. Но мы о них никогда не забудем.
«Семейный портрет в интерьере» тоже из тех фильмов, которые можно смотреть только на большом экране. Висконти, наверное, переворачивается в гробу каждый раз, когда кто-нибудь включает эго картину на компьютере. Потому там настолько важен каждый элемент! Каждая дверная ручка, каждая вазочка, каждая брошечка! Думаю, даже тем, кто знает, о чём «Семейный портрет», надо увидеть его сейчас, в отреставрированном специально для Каннского фестиваля виде, разглядеть все детали, понять то, что прежде ускользало от внимания.
— Это классики. А современники?
— Мы открываемся новой лентой Франсуа Озона «Мое преступление». Я думаю, ничего лучше в качестве первого фестивального фильма и быть не может. Это просто праздничный фейерверк какой-то. Где Озон смеется, иронизирует, шутит, стилизует, любуется костюмами, декорациями и, конечно, безумной рыжей кинодивой немого кино, которую Изабель Юппер изображает… Это тот самый идеальный старт, о котором всегда мечтаешь для фестиваля. Когда люди выйдут после сеанса и сразу захотят побежать на следующий.
Два фильма у нас, как говорится, на злобу дня: с Джоном Малковичем, который сейчас в Риге. Это «Сенека» Роберта Швентке, где он сыграет, собственно, Сенеку, и «Мистер Блэйк к вашим услугам» — комедия Жиля Легардинье, где Малкович говорит на французском. Он потрясающе, он великолепно это делает [поскольку десять лет жил на юге Франции и работал в местном театре]. По сюжету, чопорный англичанин приезжает в замок, хозяйку которого играет Фанни Ардан, и из-за того, что у него такой идеальный французский, его принимают за нового дворецкого, поселяют в комнату для прислуги и заставляют работать. Это только завязка, там очень много всяких историй драматических внутри.
Программа «Художники на экране» - ну просто вот так иногда случается, что в один год фильмов про кино снимают сразу несколько. Документальная лента Вима Вендерса «Ансельм Кифер. Шум времени» о крупнейшем живописце послевоенной Германии. Потрясающий фильм Микеле Плачидо «Тень Караваджо» с Риккардо Скамарчо, Луи Гаррелем и великолепной Изабель Юппер, сам Плачидо играет кардинала Франческо дель Монте. «Обнажённая муза Боннера» — лента Мартена Прово из каннской программы, такая же красивая, как полотна Боннара, снята замечательно, там и Гоген, и Сезанн, и весь Париж времен Belle Époque… Наконец, «Дали» Квентина Дюпье: не буду раскрывать сюжет, но это тоже очень красочный, очень смешной и невероятно интересный фильм, действие которого происходит в 70-х.
И, конечно, у нас в этом году грандиозный сериал Ларса фон Триера «Королевство». Мы, собственно говоря, думали, что покажем какой-то новый его большой фильм, но, к сожалению, это последняя работа фон Триера как режиссера, все остальные его проекты пока закрыты. Думаю, для всех, кто любит его творчество, просмотр культового «Королевства» — к которому фон Триер возвращается через 25 лет новым фильмом «Королевство. Исход» — будет подарком. Тем более что это не так тяжело, как кажется, первая половина сеанса идет три часа, потом перерыв на кофе-чай минут на 50, и дальше еще два часа в зале. Ларс фон Триер этого достоин.
— Пробелы в расписании фестиваля связаны с кинофестивалем в Венеции?
— Да, он заканчивается 9 сентября. Хотя некоторые фильмы мы уже получили. Во-первых, это «Дали», во-вторых, «Счастливый случай» – 50-й фильм Вуди Аллена, он был снят в осеннем Париже на французском языке, сам режиссер называет его ядовитым триллером. Вуди Аллен, как звезда эстрады, каждый год говорит, что уходит, но похоже, что это действительно его последняя работа. Ее должны были показать в Каннах, но директор фестиваля Тьерри Фремо испугался, что и сама картина, и личность режиссёра будут как бы затеняться скандалами, которые могут устроить вокруг. В Венеции проще, там жёсткие условия – все происходит на острове Лидо, лишние люди туда не приплывут, поэтому, думаю, все будет в порядке.
Третий фильм – «Догмен» Люка Бессона. Его показали в Каннах очень узкому кругу журналистов на условиях неразглашения сюжета и подробностей, и они написали только о том, что были ошеломлены и еще о том, что это возвращение к Бессону «Леона» и «Никиты», ничего общего с его последними лентами.
Наконец, новая картина Романа Полански «Дворец» с потрясающим актерским составом, провокационная комедия, местами горькая, местами легкомысленная, местами эксцентричная.
— Но завершается «Жемчужина» Звягинцевым.
— Да, 29 сентября у нас будет творческий вечер Андрея Звягинцева, мы покажем его короткометражку «Апокриф». Это короткометражка очень для нас важна. В своё время мы купили права на фильм «Нью-Йорк, я люблю тебя». Это ещё была плёнка, 35 мм. И нам обещали, что на этой плёнке обязательно будет фильм Звягинцева, который называется «Апокриф». Но в окончательной версии его не было, и мы его не показали.
Между тем фильм великолепен. Я всё время думаю о нем. Иногда мне кажется, что это заявка на полный метр, но чаще – что этот фильм должен быть именно таким. Вот Альмодовар говорит о двух своих недавних лентах, «Человеческом голосе» с Тильдой Суинтон и «Странном образе жизни», который сейчас у нас в программе: есть фильмы, в которых должна быть недосказанность. Их задача — забросить крючок, посеять семя, которое будет дальше уже в вас прорастать.
Мы долго искали повод, чтобы включить «Апокриф» в программу фестиваля, и наконец повод нашелся, у Андрея, который сейчас запускается с новой картиной, на наше счастье, съёмки перенеслись на какое-то время, буквально на месяц-другой, и он сумеет приехать в Ригу. Ну, он сам об этом расскажет, а еще представит книгу "Путь фильма "Апокриф" и ее автора Семена Ляшенко.
— Какие у тебя настроения за три недели до фестиваля?
Ой, ну какие настроения. Работаем, переживаем, надеемся на хорошее. В принципе, тьфу-тьфу-тьфу, я вижу интерес зрителей. Надеюсь, что он не ослабнет. Но самое важное даже не это. Самое важное — чтобы люди, которые оказывают нам доверие, покупая билеты, пришли в кино и не разочаровались.
