Джулиан Барнс «Одна история»
В русском переводе только-только издали последний роман британского писателя, лауреата Букеровской премии Джулиана Барнса. По-английски он вышел всего пару месяцев назад, и вот уже на полках книжных магазинов русская версия. Потрясающая скорость, ведь заведомо бестселлер.
Признаюсь сразу: до перевода не добралась, выбрала оригинал — The Only Story — одну-единственную историю, сокращенную в русском варианте до «одной»: той самой, главной, основополагающей. Истории любви, из которой я, ты, он — мы все — происходим.
«Я» — регистр рассказчика в первой части книги, вообще-то разбитой на три. Пол Робертс («я») — девятнадцатилетний студент из вполне благополучной, ординарной британской семьи приезжает к родителям на каникулы. Безделье. Сплин. Безобидные, но не всегда, перепалки с матерью. Теннисный клуб по соседству — центр жизни респектабельного настолько же, насколько скучного пригорода Лондона, который обозначен в романе как Деревня (The Village).
У Барнса вообще многое лишь обозначено; он будто иронизирует над всем тем, что должно было бы составить основу любого британского talk’a. Погода? Да когда она имела значение в молодости — я не помню, было ли то лето безоблачным или пасмурным! Политика? Я — главный герой — едва ли могу поддержать разговор о внутренних, а тем более внешних делах страны, запутавшейся в шестидесятых годах прошлого века. Отношения? Пол мало что знает о них, пока случай (lot) не сводит его с сорокавосьмилетней Сьюзен — изящной партнершей по парной игре в клубном теннисном турнире — заложницей мужа, семьи, традиций. Или не заложницей. А просто так сложилось.
И тут снова Барнс предупреждает: у этой истории нет корней и во французском классическом сюжете, когда некая исключительная, зрелая, опытная женщина обучает искусству любви милого ей юношу, не требуя ничего взамен и предчувствуя скорый конец легкого увлечения. Парная игра, прописанная Барнсом от первого лица в качестве единственной истории, называется любовью.
«Ты» — регистр второй части романа. Ты (Пол) берешь и сбегаешь со своей возлюбленной в Лондон. И вдруг сталкиваешься с обстоятельством такой разрушающей силы, что сопротивление оказывается бесполезным. Неожиданно открывшаяся зависимость Сьюзен выстраивает твою жизнь по новому сценарию, который не предполагался ни тобой, ни читателем, который отныне тоже «ты» — настолько безапелляционно, но по-британски вежливо вводит Барнс своего героя в состояние со-зависимости.
«Он» . Третье лицо последней части. Слабая, но такая человеческая попытка анализа, почему все просто так сложилось: началось, продолжилось, закончилось. И почему эта история навсегда осталась определяющей. Исключающей саму возможность любой другой истории. Любой. Другой. По крайней мере, по Барнсу.
Лейла Слимани. «Колыбельная»
Эта небольшая книжка французской писательницы марокканского происхождения Лейлы Слимани в 2016 году получила Гонкуровскую премию и уже переведена на 24 языка. В начале этого года издана по-английски (эту версию я и прочла), и вот-вот выйдет по-русски в российском издательстве «Синдбад».
Никакой, если здесь уместно это слово, интриги нет. Весь ужас, вся драма в первых нескольких предложениях: дети убиты, зарезаны собственной няней. Следующие 189 страниц — даже не способ понять, что могло привести с такому исходу, а 189 страниц вопросов, в первую очередь, к современной женщине — а что мы вообще знаем о себе; что мы знаем о своей любви к детям; что мы знаем о людях, которым их доверяем.
37-летняя Лейла Слимани, сама мама двух малышей, как-то сказала в одном из интервью после громкого успеха романа во Франции: когда я росла, меня убеждали, что моя взрослая жизнь наполнится любовью к детям, но никто не подсказал, как совместить это с другими мечтами, желаниями, профессиональными планами. Слимани не скрывает: она выплеснула на страницы «Колыбельной» все свои страхи, тем самым разделив их с нами, читателями.
Кроткая, неприметная, неутомимая няня Луиза — лот — появляется в семье Мириам и Поля по рекомендации, когда их старшей дочке Миле около трех лет, а младшему — Адаму — нет еще и года. Мириам, когда-то первая ученица на юридическом факультете, подававшая большие надежды адвокат, чувствует себя заложницей в маленькой парижской квартире, разрывается между любовью к детям и чувством невостребованности. Поль — сотрудник звукозаписывающей студии, мечтающий стать именитым композитором. У нее золотистая кожа, но она точно знает, что не хочет искать няню среди выходцев из Северной Африки. Родители Поля — бунтари из шестидесятых, сбежавшие на старости лет из Парижа и всегда желавшие видеть своих отпрысков свободными людьми. Луиза — единственная «белая» няня в одном из парижских парков, где днем филиппинки и марокканки выгуливают своих маленьких подопечных, пока родители тех работают. По телевизору, который Мириам запрещает (а Луиза разрешает) смотреть малышам, то и дело звучит слово «терроризм». 2015-й год.
Лейла Слимани пишет короткими, сухими предложениями. Ставит четкие, ясные вопросы. На которые нет и, по-видимому, не будет ответов, лишь ускоряющаяся пульсация с каждой новой страницей: как вплести в современный уклад жизни любовь (но так чтобы хватало всем, включая себя), доверие (но так, чтобы не ошибиться), самореализацию (но так чтобы никто не страдал), свободу (но так, чтобы не нарушить ни чьи границы). Выстраивая жуткие декорации своего романа, Слимани не мигая смотрит в глаза Мириам (себе? мне?), когда та душераздирающе кричит, увидев то, что стало с ее детьми.
Немаленькая трагедия XXI века. Читать страшно, думать больно, не читать и не думать нельзя.
