КНИГА
(Сеанс, 2021)
Роль постскриптума к книге исполняет интервью «Все, что я сделал в кино, я пережил», которое в 2018 году актер дал для Le Monde и в котором — есть такое впечатление — он словно бы развивает утверждение З.Пронченко: «Делон воцарился на экране в роли главного покойника. Никто не умирал так часто и так убедительно, как он». А он почти вступает с ней в диалог. «Да, люди мне все время это говорили: «Вы умираете в каждой картине»… Я любил умирать — это как ставить точку в предложении».
Автор собрала свой томик, как Тарантино «Криминальное чтиво», из кусочков, и тот, кого не стало в предыдущей главе, может ожить вновь. Главы ведут повествование особым курсом: «Святой и мученик», «Бандит и убийца», «Проходимец и авантюрист»… Книга читается с интересом еще и потому, что не предлагает пуститься проторенной дорогой «юность — зрелость — преклонный возраст»: путь, согласно делоновской бунтарской практике, торить нужно заново каждый раз. Причем окончания подглав автор делает такими, что ты воспринимаешь их как отбивку, жирную черту, символ предварительного итога: «Делон никогда не сдавал своих. Что уж говорить про Делона». Жирная черта — и начало рассказа о новом фильме: в «Неукротимом» «на главную роль продюсер Делон убедит режиссера Делона взять, конечно же, актера Делона». А пока вы на «Неукротимого» не переключились — поясним не совсем понятное: автор настаивает, что Делонов много, и обозначает этим именем «смесь самоуверенности и слабости, невинности и дьявольщины», так что, случается, вслед за зрителем бывает «разочарован Делоном и сам Делон».
АВТОР
Зинаида Пронченко — еще даже не сорокалетний российский кинокритик, журналист и блогер, в библиографии которого, если верить Википедии, пока значится только одна эта книга. Родилась в Ленинграде, окончила факультет истории и теории искусств петербургской Академии художеств, училась на Высших курсах сценаристов и режиссеров (мастерская Петра Тодоровского и Наталии Рязанцевой), изучала сравнительное искусствознание в Высшей школе европейских культур при Российском Государственном гуманитарном университете, в качестве режиссера сняла несколько короткометражных фильмов. Постоянный автор «Искусства кино», «Сеанса», «Кино ТВ», «КиноПоиска», Colta.ru, модератор онлайн-лекций Московской школы нового кино.
Антон Долин: «Она не только блестяще пишет, но и парадоксально мыслит».
«Именно в начале 70-х Делон, утомленный своими демонами и своим мифом, сконструированным не только медиа, но и им самим, все чаще в интервью говорит о себе в третьем лице. Будто пытаясь установить дистанцию между реальностью и вымыслом, жизнью и игрой». Обратим внимание на это «пытаясь»: значит, не всегда получается. Он жил на полную катушку — в кино и для кино, потому что «с невероятным упорством изо дня в день искал ту единственно верную точку, с которой камере следовало увидеть настоящего Кляйна, или, точнее, Делона». Искал себя, пытался понять, кто он на самом деле. На экране — то и дело вглядываясь в зеркало, а в жизни — заказывая и сочиняя сценарии, снимая и продюсируя кино. Потому что, будучи «случайным попутчиком седьмого искусства, он задыхается в тесных рамках исполнительского мастерства, актерская профессия для него имеет мало общего с творчеством» и «Делона-актера победить легко, Делона-продюсера — практически невозможно».
Перед нами книга, взломавшая рамки жанра: автор пишет биографию актера, погружая картины, в которых он снимался, в события его жизни, в нелегкий характер, в логику прежних, настоящих и даже будущих поступков.
Его фильмы — это его жизнь в гораздо большей степени, чем предполагает банальное понимание фразы: творчество здесь предстает прежде всего как производное от человека — именно такого, а не другого, и потому он играет так, а не иначе. «Обретший благодаря «Непокоренному» себя и свою истинную сущность, актер в некотором смысле продолжал жить, не выходя из роли… «Непокоренный» открыл Делону настоящего Делона».
Разбор картин тоже не упирается в критику — отношение Зинаиды Пронченко к тем или иным из них очевидно и аргументированно, но базируется на временных срезах: политика, расклад сил в искусстве, творческие связи и счеты, женщины, мэтры, великие имена... Поступки и проступки. А главное — «Ален Делон» написан настолько хорошим языком, что, не покидая поля документальной прозы, обретает качества художественной литературы. Из стилистических удач биографа — да только ли биографа? — из всех этих «как бы не навсегда, но навеки», «стряхнул пепел с сигареты, словно нажал на курок», «добро без зла теряет смысл, добру в одиночку не выжить» можно собрать отдельную мозаику, достойную облика героя — «образчика чистой красоты» с глазами «цвета синего-синего моря». Позволим себе несколько цитат, которые докажут, что хорош не только молодой Ален Делон. Хороша еще и книга о молодом, зрелом и пожившем Алене Делоне:
- «пятьдесят с лишним лет он метался между собакой и волком и вот определился, на чьей он стороне, в какой стае»;
- ...классический образ Делона — «одиночки, преисполненного трагизма, несущего собственную обреченность в руках, словно всадник Майн Рида свою голову»;
- «казалось бы, уступка времени — его единственный компромисс. Но нет. Компромисс в том, что он до сих пор жив»;
- «Делон, как и надежда, всегда умирает последним»;
- «будущей картине не хватает главного — путеводной “звезды”. То есть, говоря по-французски, Алена Делона».
Он завоевывал мир вновь и вновь — не верил ни в покой, ни в свое право на победу. А спокойно ему было на войне в Индокитае, куда он попал, еще даже не будучи 18-летним, потому что там получалось делать дело без необходимости быть выше и краше всех. После он утверждал, что армия вылепила из него человека. Вылепить-то вылепила, но заодно снабдила «животным инстинктом учуять опасность и встать в стойку», и теперь кажется, что в стойке он пребывал всегда. Режиссер Ален Кавалье вспоминает о съемках «Непокоренного»: «Делон двигался в кадре, как зверь, шкурой чувствуя его границы: будто бы место съемки было охотничьей засадой, а за пределами композиции его поджидала линия капканов».
«Ален Делон не слушал никого», взрывы ярости перемежал «полным равнодушием и даже презрением», был предельно авторитарен, нетерпим, бескомпромиссен, надменен, капризен и «фирменно жесток». «Индивидуалист и эгоист, преследующий только личные цели и проявляющий благородство только по отношению к равным», он демонстрировал манеры «хозяина жизни, наглеца из расы господ», к которой сам себя причислил, «садиста с другими, мазохиста с самим собой», и обладал «скандальной аурой» — мог публично унизить друга и ударить жену. Букет дополняло вечное недовольство жизнью и одержимость карьерой. В общем, «добро пожаловать на темную сторону звезды по имени Делон».
Похоже на психологический комплекс? Похоже. И родом он с той самой поляны, которую щедро накрыла для дядюшки Фрейда делоновская судьба. Ален был нежеланным, нелюбимым, лишним ребенком, лишенным детского права на наивность, — какое-то время даже жил в семье тюремного привратника и слышал, как работает расстрельная команда. Привык думать, что любовь и нежность даже не стоит пытаться заслужить: бесполезно. К тому же он вовремя не разобрался — а зачем они? И в гуляки заделался не потому, что обожал женщин, а потому, что обожать не получалось. «Делон не создан для того, чтобы коротать с ним старость… Во-первых, он вечно молод. Во-вторых, он вечно мертв», и в «Затмении» «впервые видно, как именно молодой актер целует женщин: торопливо и без страсти». Потому что слово «счастье» для него — «пустой звук, самообман, которым тешат себя ни на что не годные млекопитающие. Человек разумный знает: на свете нет не только счастья, но и покой с волей — тоже ложь».
Срастаясь с героями, исполнитель принимает на себя их характеристики, так что не все, что говорится о персонажах, касается его самого.
На это нужно делать поправку — и в то же время помнить: Делон не оканчивал театральных курсов и «наполняет собой кадр, а не роль». «Он ничего не играет, он не умеет» и почти всегда остается таким, какой есть. В свое время он сказал: «Рипли — это я». И «шестьдесят лет спустя действительно кажется, что не было на тот момент в новорожденной Пятой Республике исполнителя, который лучше подходил бы на роль Тома — самозванца, фальшивомонетчика и лжеденди, чья любовь холоднее смерти».
Лукино Висконти сравнивал актера с персонажами ренессансной живописи. И то правда: «кошачья грация, ангелический, филигранный профиль». Взгляд Делона, как говорил режиссер Жан-Пьер Мельвиль, «отличался той самой чистотой меча самурая, спокойно ждущего момент, когда лезвие обагрится кровью хозяина». Автор книги с ним согласна: «Смерть говорит с экрана его синими глазами, они глубже моря и безучастнее неба, они, словно острый кинжал, вспарывают целлулоид и проникают зрителю в самое сердце».
Мы верим красивому хорошему человеку и изо всех сил стараемся верить красивому, но нехорошему. Мы воспринимаем его внешность то как дополнение к достоинствам, то как средство уравновесить недостатки, но в любом случае человеческая красота отвечает за гармонию. Это во многом объясняет феномен Алена Делона. Мы хотим на него смотреть. Мы не хотим придираться к его игре.
Такую внешность вообще грех не приспособить к актерской профессии в качестве сильнодействующего средства, позволяющего не сомневаться в его универсальности: убийца может быть красив, благородная жертва должна быть красива.
Красота перемещает нас на сторону злодея или кажется логичным приложением к характеру положительного героя.
«На ярком солнце» мы не смогли досмотреть до конца — чтобы не быть свидетелями провала делоновского подлеца Рипли. А его героя в «Рокко и его братьях» сравнили с Алешей Карамазовым и удивились: почему только мы? Преследовать столь совершенное воплощение зла — равно как и добра — преступление в том числе и эстетического свойства, преступление вдвойне, и простить такое сложнее всего. Убить экранного Делона — значит нанести рану зрителю. «Да, красота идет рука об руку со смертью… взмах ресниц — и никакого дополнительного лицедейства». Смерть ему можно не играть. Ему разрешено не играть вообще: «его удел все же «актерство», а не «комедианство».
Мы давно сочинили для себя лучший вариант Делона, и чтобы поддержать равновесие, автор нагрузила альтернативную чашу весов всем, что поддержало бы мнение Джозефа Лоузи, режиссера «Месье Кляйна»: он называл Делона воплощенной трагедией. Развенчала ли Зинаида Пронченко миф об актере? А вот нет. Она сделала миф более жизненным, а значит — жизнеспособным.
И в заключение — традиционное «Знаете ли вы, что»:
- «свой первый актерский гонорар в 400 000 франков он потратил не на гоночную машину, а на породистого жеребца»;
- Лукино Висконти отлучил актера от съемочной площадки «Рокко и его братьев» на целую неделю за то, что тот «пытался схитрить — пропитал боксерское полотенце аммониаком (нашатырем), дабы в кульминационной сцене пустить слезу»;
- «Делон — практически единственный представитель профессии во Франции, открыто придерживающийся правых взглядов… Известны и откровенно расистские выпады Делона»;
- в интервью Le Monde он говорил: «Свою смерть я отрепетировал и выучил наизусть. Прожить ее наконец доставит мне радость»;
- в речи на Каннском кинофестивале 2019 года, на котором актеру вручили Почетную пальмовую ветвь, он попрощался с профессией и публикой: «Моя жизнь кончена, я кончился, но без меня не было бы вас».
