Вообще без великого вериста невозможно представить репертуар ни одного оперного театра. Giacomo Antonio Domenico Michele Secondo Maria Puccini второй в мире после Моцарта по исполняемости композитор. Обогнал даже самого оперного и оперных соотечественников — Джузеппе Верди. В Латвии музыкальные драмы Пуччини ставились не только на главной оперной сцене. На фестивале в Цесисе была «Тоска», на оперном празднике в Сигулде — «Малам Баттерфляй». Для рижского фестиваля Viva Puccini! набралось пять идущих в настоящее время спектаклей. Часть из них уже давно в репертуаре. Был и совсем «новоиспеченный» тандем из одноактовок «Виллисы» и «Джанни Скикки». Фестиваль дал возможность вновь услышать на сцене ЛНО как наших звезд, покоряющих мировые подмостки — Майю Ковалевску и Эгила Силиньша, так и тех известных вокалистов, которые здесь пели в разное время в разных постановках — Асмик Григорян, Мурата Карахана, Дмитро Попова.
Мне довелось побывать на двух спектаклях. Остальные я слушал раньше вне фестивальной афиши. Кстати, перебирая в памяти то, что когда-либо и где-либо слушал из пуччиневских опер, я практически не вспомнил нетрадиционных режиссерских прочтений. Разве что «Тоска» в определенной мере возбуждала фантазии постановщиков. Попробовал сам себе ответить на вопрос: «Почему?». Может быть, потому что
веристская опера предельно конкретна. Она как прописи — попробовал выйти за пределы расчерченной авторами формы и сразу видишь, что получается коряво, грязно, некрасиво...
И персонажи не сказочные, не мифические, не из рыцарских романов, а реальные люди, живущие в реальной жизни. И они совсем не хотят, чтобы в эту их жизнь вмешивались посторонние и переставляли их в другие обстоятельства и времена. К тому же, в либретто, как, например, в «Богеме» звучат точные названия улиц, кафе, картин, журналов... Сколько я видел разных «Богем» Пуччини — все начинаются в очень похожих парижских мансардах и продолжаются в типичных кафе на Монмартре. В мадридской постановке среди пирующих в сочельник парижан — артист в портретном гриме Тулуза Лотрека, рисующий на своем картоне. Вот это хорошо вписывается «в прописи» композитора и либреттиста.
Так же традиционна и открывавшая рижский фестиваль «Богема» в постановке Петериса Крылова, которая «живет» на этой сцене ровно 20 лет. Думаю, что Майе Ковалевской, которая, по ее собственным словам, пела свою любимую партию Мими уже тысячу раз, было бы легко вписаться в это спектакль даже без единой репетиции. Все здесь в буквальном и переносном смысле расписано по нотам.
Прошлым летом, когда столица Латвии была культурной столицей Европы, Майя Ковалевская в концерте Born in Riga пела:
Mi chiamano Mimì,
ma il mio nome è Lucia.
La storia mia è breve.
A tela o a seta
ricamo in casa e fuori...
Пела так, что у меня комок в горле стоял... Сейчас же стало возможным услышать и увидеть ее в этой роли от начала до конца. Да еще с таким партнером, как турецкий тенор Мурат Карахан. Его дебют в партии Рудольфа состоялся совсем недавно в Берлине. А латвийцам он известен по другим ролям, в ом числе и Радамеса с фестивальной постановке «Аиды» Верди на Цесиском фестивале. А еще он в мае дал сольный концерт в рижском Доме латышского общества. Хочется особо отметить и очень хорошее звучание оркестра под управлением польского дирижера Тадеуша Войцеховского.
Настоящим открытием для рижан — и для меня в том числе — стала японская певица Хироми Омура в «Мадам Баттерфляй». Насколько я знаю, впервые на сцене Латвийской национальной оперы в роли обманутой американским авантюристом японской девушки была настоящая японка. Да еще какая! До Риги она уже покорила слушателей в Канаде, России, Франции, Австралии, Германии, Польше, Испании, Швейцарии, Израиле. Удивительной красоты голос, удивительная пластика и, что понятно, свои — неевропейские - поведенческие реакции. Мы как будто увидели самую настоящую Чио-Чио-Сан. Подобное потрясение — позволю себе это почти что детское воспоминание — я испытал, когда слушал эту оперу в Москве в Большом театре с Галиной Вишневской. Тогда я никак не мог понять, откуда возникает эта «волшебная сила искусства». Ведь вроде ничего особенного не делает Галина Павловна — стоит на коленях, держит за голову ребенка и поет... а весь зал заливается слезами.
Нет, сейчас слез не было. Было просто восхищение открывшимся нам талантом Хироми Омура. Здесь тоже ничего не было показного, надрывного «на публику». И тем сильнее. И тем прочнее те ниточки доверия к происходящему на сцене, которые тянутся в зрительный зал. И партнеры певицы как бы подтянулись к ее уровню. Мне показалось, что Андрис Лудвигс в роли Пинкертона не очень уверенно начал, но уже дуэт в конце первого акта был выше всяких похвал.
Сам спектакль «Мадам Баттерфляй» в ЛНО — это своеобразный музейный раритет. В мае постановке исполнилось 90 лет. Сейчас она идет в возобновленной редакции Владимира Окуня, которой тоже уже без малого 10 лет. Стилистика и сценография С. Масловской и Э.Витолса сохранена и отсылает нас ко временам Александра Бенуа и Александра Головина, к тому что дали театру представители «Мира искусства» и что называлось Gesamtkunstwerk. Сегодня такое искусство начала ХХ века вызывает у нас ностальгию. Но эта ностальгия весьма гармонична с тем, что происходило на спектакле о трагической судьбе Чио-Чио-Сан, представленном на Рижском оперном фестивале.
Так что еще раз повторим Viva Puccini”, и viva тем, кто это все устроил.
