Летящий боб
…На следующий день после генеральной репетиции, прошедшей при полном зрительном зале и с огромным успехом, случайно столкнулась с актером Лиепайского театра Каспаром Карклиньшем — у него в «Латышских ракетах» роль Механика по прозвищу Resnais (Толстый) и немножко Брежнева.
«Слушай, а у тебя было ощущение трассы и скорости в сценах заездов?», — с некоторым беспокойством поинтересовался Каспар, услышав мои восторги по поводу увиденного.
Да, безусловно. Во-первых, сценография сделана так, что
зритель видит сужающийся туннель трассы, уходящий в бесконечность.
Во-вторых, актеры пластикой тела передают движения экипажей «двоек» и «четверок». В-третьих, чуть позади еще парочка персонажей стремительно и со страшным грохотом раскручивает некие металлические конструкции, которые по ходу действия становятся всем — от спортивных снарядов до телефонной будки. В итоге возникает полное ощущение, что боб летит по трассе. Даже страшно в какие-то моменты становится за парней — ведь это очень рисковый вид спорта.
«Дорогой Леонид Ильич!..»
…Печальные спортсмены — все в красных адидасовских костюмах — выносят тело Роланда Упатниекса (Мартиньш Калита). Несут не на носилках, а в старинной деревянной лохани, точней, квашне для теста. Тело накрыто этнографической тканой дорожкой. Журналист Майрис Лацис (Сандис Пецис) начинает толкать речь в худших советских традициях, сплошь штампы, его пару раз одергивают — мол, перестань, мы на похоронах. Но «Остапа несло». И тут Упатниекс в бешенстве вскакивает с одра, орет: «Не говори про Брежнева!», добавляя «И — поехали!».
Но без генсека не обойтись — именно он сказал, что стране, освоившей космос, по силам и бобслей.
Эту сцену отыгрывают некие «люди в черном» — точней, актеры пристегивают впереди черные ростовые куклы, сделанные нарочито схематично. Брежнева опознать можно еще до того, как раздается многим памятная невнятная речь — по иконостасу на груди.
Легендарный Роланд Упатниекс добивается, что всё будет происходить в Латвии (ну да, в ЛССР) — и отбор, и тренировки, и трасса, и бобы строить здесь будем… Фактически ультиматум ставит, мол — или так, или никак. И никуда не деться чиновникам — приказ сверху дан, Упатниекс известный саночник и, в отличие от других, в бобслее разбирается.
Список славных дел
«Когда-то я выписал на листочке всё, чем латыши могут гордиться на международном уровне. Эта история была самой подходящей для театра, а вообще, я это писал с мыслью о кино в будущем. Писалось довольно легко, потому что
актеры стали соавторами, приходили с предложениями,
так что не пришлось самому всем заниматься. Мы были единой командой. Но я, конечно, был таким узурпатором подчас, Упатниексом. Если же говорить о постановке… Моя роль — Упатниекс, это спектакль обо мне», — говорит Регнарс Вайварс, написавший пьесу и поставивший «Латышские ракеты».
С постановочной точки зрения — невероятно захватывающее зрелище получилось. Эпизод бурной радости после победного заезда — так вообще нарочито киношный, как замедленная съемка.
Новый Лачплесис
Регнар Вайварс восхищается Упатниексом и его смелостью — всё ж так жестко отстаивать своё мнение в те времена было не самой простой задачей.
Родоначальник советского — латвийского — бобслея предстает перед зрителем совершенно эпической фигурой, неким новым Лачплесисом. Это первая ассоциация, к тому же такую параллель подчеркивает и «пыжик», которую герой фактически не снимает.
Постановка — документальная. В процессе работы драматург-режиссер и актеры общались с двумя десятками бобслеистов и близких к бобслею людей. Мартиньшу Калите было сложней — он не мог поговорить со своим прототипом, в мае этого года исполнится 30 лет с момента смерти Роланда Упатниекса.
Так что «Латышские ракеты» — это и своего рода посвящению легендарному тренеру.
«Старался узнать о нем как можно больше, читал интервью, смотрел видеозаписи, говорил с его дочкой — она сама бобслеистка и у отца тренировалась, с другими бобслеистами и причастными людьми… У всех были разные воспоминания, каждый говорил что-то другое о Роланде, часто очень личное, и разные эмоциональные связи с ним у всех были. Было много разговоров и о тех временах. Из всех этих воспоминаний я и постарался скомбинировать некий цельный образ, понять, каким был Роланд, как он таким стал, что он чувствовал», — говорит Мартиньш Калита.
Упатниекс набрал в сборную — после жесточайшего отбора — почти сплошь латышских парней.
«Советская сборная, в принципе, была латышской. Обычно латышам надо было быть на голову выше остальных, чтобы попасть в сборную.
Ясно, что тогдашней власти не нравилось, что фактически латышская автономия показывает всему миру, что “мы такой мощный кулак”,
который может добиться результатов», — говорит Мартиньш.
Он полагает, что в такой однородной сборной микроклимат был лучше. Это было на руку всем — Москве нужен был результат, Упатниекс грамотно ситуацией воспользовался.
«Не думаю, что это [почти целиком латышская сборная] было связано с некими национальными предубеждениями. Полагаю, Упатниекс просто понял, что так ему будет легче, если и парни будут местными, и сани будут здесь же, на ВЭФе, делать», — Регнарс Вайварс придерживается того же мнения.
«Не было там национализма. Просто удобней. Ты ведь обратила внимание —
экипажи перед стартом иногда отсчитывают viens, divi, trīs, а если один из парней русский, то один, два, три»,
— сказал мне Каспар Карклиньш во время нечаянной встречи.
Для лучшего погружения в тему актеры и по трассе проехали.
«Мне казалось, что это физически очень сложно и все тело должно быть напряжено, чтобы удержать этого железного коня на льду. Но когда мы собрались ехать, нам Зинтис Экманис (вице-президент Латвийской федерации бобслея, один из прототипов) описал чувства внутри боба и сказал, что главное — как раз не напрягаться. Это действительно как на лошади — тебе надо слиться с конем, пропускать движения через себя. Заезд был на огромной скорости, ты как в петлю телепортации попадаешь, и лед этот сияющий, ты чувствуешь только силу гравитации, которая вжимает тебя в пол боба. Сплошной адреналин», — говорит Мартиньш.
Очень мужская постановка
Сандис Пецис от спектакля и процесса работы над ним просто в восторге — мол, я б таких постановок, основанных на документальных фактах и субъективном опыте еще б штук десять хотел!
«Тем более о таких событиях, которые частично сформировали нашу идентичность — и латышскую, и спортивную! Сами посудите — за четыре года с нуля попасть на Олимпийские игры и получить медаль!.. Очень много нового узнал. И для меня это стало очень ценным — и как для актера, и как для латыша. Думаю, и у зрителей будут подобные чувства. Полагаю, что это будет мужская постановка, именно мужчины станут звать жен в театр», — говорит Сандис.
Его персонаж не имеет конкретного прототипа, это
некая сублимация — манеры речи журналистов тех лет, написания текстов, того, как было принято рассказывать о достижениях советских людей.
В те моменты, когда Сандис выступает в роли спортивного комментатора, у него меняется голос и манера речи, это — практически 100%-попадание в те времена, прям киножурнал «Советский спорт» и выпуски спортивных новостей после программы «Время» в одном флаконе.
Крутые виражи
Постановка — повторюсь — потрясающая. В два действия уложились жесткие выматывающие тренировки, создание боба новой — революционной — конструкции, поездки за границу, соревнования, интриги, кляузное письмо с требованием уволить Упатниекса (национальный вопрос не последнюю роль сыграл).
Каспар Карклиньш рассказал, что
Зинтис Экманис на прогоне для прессы был, пришел в восторг и аж прослезился — мол, так всё и было.
А еще — на сцене реалии того времени. Дело не только в пыжике или продаже икры за границей. В команде есть и представитель «конторы глубокого бурения». Это не говорится прямо, но… Специально уточнила у Каспара, он подтвердил и рассказал, что общался и с человеком, который был приставлен к бобслеистам во время зарубежных поездок.
* * *
Премьера прошла на ура. Среди зрителей были и трое бобслеистов — им тоже очень понравилось. И публика была в восторге.
Ближайший спектакль — 25 февраля. Потом — только в марте.
