● Это — авторская русская версия текста.
Аўтарская версія па-беларуску — тут.
Tulkojums latviski pieejams šeit.
Я очень удивилась и ответила ей на русском: «Что вам подсказать?». Вопрос был решен, а я задумалась: так сложилось, что я владею несколькими языками, они мирно сосуществуют в моей голове, но родной всё-таки один — белорусский. И почему женщина обратилась ко мне на английском, если мы обе очевидно понимаем русский?
Viss būs labi — или «Всё будет хорошо»?
Без сомнения, самое лучшее, что случилось со мной в жизни — это Латвия, которая приняла меня безусловно и стала моим убежищем. За всё время, что я живу здесь, лично ни разу не сталкивалась с тем, что мне не ответили в магазине на мой вопрос либо не помогли в учреждении. Хотя я активно учу латышский язык, за полтора года сдала на категорию B1, однако разговариваю всё ещё плохо и часто перехожу на более удобные мне английский или русский. Чаще русский, ведь белорусский здесь непонятен. (С украинцами мы спокойно общаемся каждый на своем родном языке и отлично понимаем друг друга.)
Множество эмоций и воспоминаний во мне всколыхнул авторский подкаст Дануты Дембовской «“Внутри общества — спертый воздух”. Эксперты: где место для русского языка и культуры в Латвии?» с участием Алексея Евдокимова и Дениса Ханова.
Мне бы искренне хотелось, чтобы однажды моя белорусскоязычность перестала быть политическим инструментом, как и любой другой язык для любого другого представителя какой-либо нации.
Чтобы образ жизни, родная речь и идейные взгляды были свободным выбором каждого. К этому как раз и стремится демократическое общество. Однако в моем личном случае сработала истина: если ты не занимаешься политикой, то вскоре политика займется тобой. Если ты не интересуешься родной культурой и языком, то довольно быстро чужой язык и чужая культура овладеют тобой. Мы видим это на примере жителей оккупированных территорий Восточной Украины. Кроме того, в течение почти 30 лет диктаторского режима я наблюдаю, как моя Беларусь теряет себя в объятиях «большого брата», и мое сердце разрывается от того, что я никак не могу освободить ее от этой железной хватки.
Противоречивые впечатления у меня вызвал просмотр документального фильма о русскоязычных жителях Латвии Viss būs labi, или «Всё будет хорошо», а особенно — разговор с режиссером этой работы Станиславом Токаловым в непринуждённой обстановке, что позволило нам свободно дискутировать.
Суть концептуального конфликта в латвийском обществе, полярного отношения к советскому прошлому, в совершенно отличных культурных кодах, в разных языках
Станислав показывает на примере своей семьи: трех поколений женщин — бабушки, мамы и сестры. После просмотра фильма я поняла, что у местных жителей по разные стороны идеологических баррикад всё-таки есть шанс на примирение. А значит, цель режиссера — достучаться до людей с разным видением прошлого и будущего их общей родины — Латвии, и помочь им сделать шаги навстречу друг другу — может быть достигнута.
Личный выбор: культ жизни vs культ войны
В детстве у меня не было выбора, на каком языке говорить и какие мероприятия посещать. Всё было решено задолго до моего рождения, поскольку я появилась на свет в БССР. Начинала я как человек исключительно русской культуры просто потому, что доступа к другой не было. Я не подозревала о существовании чего-то иного. В то же время совершенно не понимала, учась в начальных классах школы, почему мы должны ходить строем и быть практически одинаково одеты на 9 мая.
Моя школа находилась на минской Площади Победы, возле памятника. Нас освобождали от уроков для репетиций, и мы становились вдоль главного проспекта, создавая массовку на военном параде. Стояли как солдатики, застегнутые на все пуговицы, под палящим солнцем несколько часов подряд. Иногда я ощущала, как пуговица впивается мне в горло, и скромные красные гвоздички, казалось, плавятся у меня в руках.
Бабушка, вернувшаяся из плена, никогда не рассказывала мне о войне и вообще ничего о своем прошлом. Она только молчала, строго поджимая губы, смотря по телевизору кадры военной хроники. Это был запрет на боль, на воспоминания о пережитом ужасе.
Уже тогда инстинктивно я понимала, что культ жизни важнее, чем культ войны.
Вырванные с корнем — полюбить родное, сохранить своё
Моя мама, уехав в 17 лет из деревни в город, всячески отрекалась от своих корней, поскольку русский язык — «городской», а родной белорусский — «сельский», «колхозный». «Деревенский». Сложившийся стереотип (ведь мы же знаем, откуда его ноги растут — из государственной идеологии советского времени) повлиял на мой народ настолько, что
многие люди до сих пор стесняются своего происхождения.
Что плохого в том, чтобы быть человеком земли? Уверена, что латышам (здесь я имею в виду всех без исключения жителей Латвии) эта история очень знакома.
И если бы не случайный зов крови, когда первой в жизни прочитанной мной книгой стали взятые с полки «Белорусские народные сказки», моя судьба сложилась бы совсем иначе. Я долго не могла научиться читать, ничего не понимая в русской азбуке. Искренне старалась, но не получалось. Мама злилась, я плакала. Однажды я просто взяла другую книгу, открыла ее и начала читать. Там были до боли в сердце знакомые слова, которые как будто эхом отражались внутри меня. Откуда они мне известны — не понимала. Просто они мне приятны, как музыка.
Уже потом, спустя годы, когда я выросла, стала филологом, то узнала, что мой родной язык внесен в Красную книгу ЮНЕСКО как исчезающий.
Мой. Язык. Исчезает.
Неудивительно: в школах его преподают по методике иностранного, будто он для белорусских детей чужой.
Праздник песни и танца — пой и живи, Латвия!
Для малых, либо малочисленных, народов число людей, говорящих на родном языке, приобретает колоссальное значение, поскольку это вопрос сохранения нации как таковой. Общаясь с представителями больших наций, например, с жителями Латинской Америки, я сталкивалась с их удивлением и вопросом: «Почему вам так важно сохранить ваш язык, что вы носите его, как знамя, и боретесь за него, как львы? У нас, считай, весь континент разговаривает на испанском, и в этом нет никакой проблемы и не является причиной социальных конфликтов».
Мой ответ был прост: нас — мало. Родной язык — это практически единственный элемент, цементирующий нашу нацию. Без него более многочисленный народ нас поглотит.
Проглотит, облизнется и даже не заметит нашего исчезновения. И чем меньше нация, тем большее значение для нее приобретают традиционная культура, народные верования и язык. Это залог выживания и процветания. Именно потому я с огромным интересом наблюдала в этом году за тем, как проходит Праздник песни и танца, тем более, что посетила его впервые. Единение, солидарность и монолитность участников, когда многотысячный хор певцов и зрителей превращается в один общий голос — вызывает неподдельное восхищение. Латыши так могут, а мы, белорусы, пока так не умеем.
Пой и танцуй, Латвия! И знай, что ты для меня пример.
