Основа театра для Крымова, по его же многочисленным признаниям, — Игра. Игра как увлекающая взрослых детей забава и одновременно как способ познания жизни. Форма игры — иероглиф, пленяющая зрителя движущаяся скульптура, когда глаз не оторвать.
В «Записках сумасшедших» иероглиф сложен из двух образов — Черного ворона и Белого лебедя. Оба — суть две стороны души персонажа Максима Суханова, шагнувшего на сцену из повести Гоголя. Оттуда в спектакле основной мотив распада личности, разбивка дневника сумасшествия на отдельные дни и, подозреваю, неназванная фамилия героя — Поприщин. Поприще обрюзгшего, циничного, запертого жизнью в затхлом склепе квартиры в какой-нибудь «хрущевке» героя Суханова — театральная игра. Это и страсть, и побег от жизни, и замена ей, и, в конечном итоге, приговор.
Сцена разделена надвое, как двоится сознание героя.
(Вынужденный приют спектакля в промышленном ангаре на Саркандаугаве лишь усиливает общий фон вытесненного на задворки существования персонажа.) На экране — убогий быт актера-неудачника, в котором он день за днем с кислой миной жует прогорклую яичницу и справляет нужду в унитаз со сломанным стульчаком, на авансцене — пространство театра, большего чем пошлая действительность Идеального. Только здесь герой достигает своих высот и подлинно живет. И то, не без волшебного пинка от героини Чулпан Хаматовой, которая олицетворяет аниму, женскую — и светлую — сторону души разочарованного мизантропа.
Всякий раз выскакивая из потайного чулана квартиры в новом образе — и никогда не появляясь в ней как женщина, — муза побежденного судьбой аутсайдера, пытается увлечь его игрой, толкает к риску, вдохновляет причаститься энергии вечных произведений вроде «Ромео и Джульетты» и «Антигоны» и, через преодоление себя, бросить вызов не-жизни.
Очерствевший душой и телом Суханов то робеет, то капризничает, то злится и вообще с первых минут откровенно борется со светлой частью своей души, пытаясь ее убить, как натурально огнедышащий дракон.
Если Чулпан способна наполнить жизнью и любовью даже самый никчемный образ вроде Божьей Коровки или лектора в нелепом костюме Кактуса, то удел Суханова — досужие рассуждения о преимуществах танка Leopard 2 над танком Т-72,
или вычитанные факты вроде того, что, оказывается, больше 90 процентов населения земного шара неправильно осуществляют процесс дефекации, то занимая неверное положение, то слишком тужась. (Так гоголевский герой читал в газетах о двух коровах, которые пришли в лавку и спросили себе фунт чаю.) Но когда уступает, то становится подлинно равен себе, воплощая выпавшее ему в этом спектакле предназначение — служить проводником Зла.
Его вершина в этом смысле — царь Креонт из трагедии «Антигона». Лукаво предупредив партнершу, что он де играет этот образ «вообще по-другому», Суханов облачается в прибереженный на похороны костюм. Неотличимый от братка из 90-х, актер открывает хождения по мукам Антигоны такими словами: «Ну чё ты тут красуешься сидишь, племянница моя, #б твою мать…» Дальше слово «тварь» будет наименьшим из ругательств, которыми изобилует переписанный Крымовым текст, а Суханов достигнет такой подлинности перевоплощения в инфернальное животное, что в руках у Хаматовой лопнет стакан — и от собственного напряжения, и от волн идущего из зрительного зала страха.
Конфликт Креонта и Антигоны — в его запрете на погребение изменника-Полиника и ее желании похоронить разлагающийся труп брата. Землю руками изрыть, но похоронить. Такова сила женской любви. Антигона взывает к самому светлому, что есть в дяде-царе, но тот, одержимый властью и оттого лишь больше мучимый ее беззаветной любовью, ревет: «Я управляю этими тварями. Этой страной. И для того, чтобы они все уразумели, они должны месяц нюхать этот запах, ясно тебе?! И если ты взялся за это ремесло, то делать его нужно именно так!»
Так страх побеждает любовь. Так слова древней трагедии приобретают актуальное звучание. Так светлая часть души впервые уступает темной. Полная капитуляция — лишь вопрос времени.
И вот — развязка. Актриса в балетной пачке Белого лебедя прячется от облаченного в костюм Черного ворона Суханова в том самом чуланчике, куда прежде ход взгляду зрителя был закрыт. Черный ворон распахивает дверь и обнаруживает… тайник души. В нем — многочисленные костюмы Актрисы, театральный реквизит, плакат фильма «Страна глухих», а еще — разверзнутое в заснеженную зиму, словно в бездну, окно. Актрисы в комнате нет, и, прежде чем долго, лебединым пером панорамирующая камера доберется до асфальта, мы уже все будем знать. Как знает победивший и проигравший в борьбе с самим собой Актер.
Борьба — энергия взаимоотношений двух частей спаянного Крымовым иероглифа на протяжении всего действа.
Она — белый «янь», он — черный «инь», она — жизнь, он — смерть, она — Белый лебедь, он Черный ворон. Битва двух противоположностей в дуальном мире.
И выбор человека, имеющего возможность пусть на мгновение стать цельным в момент решающего выбора. В миг, когда он вспоминает о той самой границе между добром и злом, проходящей известно где — в сердце каждого. И когда окончательно обезумевший, натянувший поверх похоронного костюма белую пачку Суханов принимается дервишем кружить вокруг своей оси, понимаешь: вечный танец жизни и смерти начинает набирать новый ход.
- Следующие показы «Записок сумасшедших» — в Даугавпилсском Дворце культуры 14 декабря и в Рижском русском театре имени Миахила Чехова 16 декабря.
