«…все больше бед и унижений для евреев. Законы, ограничивающие наши права, принимались один за другим. Евреи были обязаны носить желтую звезду, сдать свои велосипеды, не имели права ездить на трамваях и в автомобилях, даже собственных. Евреи могли посещать магазины только с трех до пяти и пользоваться услугами исключительно еврейских парикмахеров. Евреи не имели права появляться на улице с восьми вечера до шести утра. Им запрещалось ходить в театры, кино и другие подобные учреждения, а также — в бассейн, теннисный корт, на греблю, и вообще заниматься любым видом спорта в общественных местах. С восьми вечера евреи не могли сидеть в собственном саду или в саду у знакомых. Нельзя было ходить в гости к христианам. Учиться позволялось только в еврейских школах…», — рассказывает Анна Франк (Агнесе Екабсоне) о жизни в Нидерландах после оккупации страны Германией в мае 1940 года.
С этого монолога главной героини начинается спектакль «Дневник Анны Франк» с подзаголовком «Письма в будущее».
…Три часа боли, ужаса, слёз, напрасный крошечный проблеск надежды в финале. Звенящая тишина — публике надо выдохнуть и прийти в себя. Часть зрителей встает, часть — остается сидеть, оглушённая увиденным. Аплодисменты. Очень долгие. У многих — сквозь слёзы.
Очень личная история
Автор LSM+ смотрел генеральный прогон со зрителями — в Лиепайском театре уже много лет его устраивают накануне премьеры. Для меня происходящее на сцене было очень личной историей — мой дед выжил только благодаря Роберту и Йоханне Седулсам, которые устроили у себя тайное убежище и спасли 11 человек. Другой дед, вместе с братом бабушки, был среди сотен расстрелянных у Лиепайского маяка. Еврейская община Лиепаи была уничтожена практически полностью: к маю 1945-го в живых осталось 25 человек.
«Хочу вам сказать, что до сих пор не могу отойти от увиденного вчера вечером в театре. Это ужасно. Так в театре давно не плакала. Это потрясающе и с точки зрения режиссуры, и с точки зрения актерской игры. Это 15 по 10-балльной шкале. Не знаю, как смогу об этом писать, даже эти пара строчек со слезами. Спасибо вам огромное. Удачи на премьере», — написала я Лауре Грозе на следующий день.
Прошла неделя. Сцены из спектакля то и дело встают перед глазами — и наворачиваются слёзы. За это время я общалась со многими театралами — кто-то уже успел посмотреть и тоже без слёз говорить о «Дневнике» не может, кто-то слышал высочайшую оценку от уже видевших постановку, и очень хочет своими глазами увидеть.
Пора бы уже набраться сил и рассказать о впечатлениях…
Когда звезды сошлись
Великолепный режиссер Лаура Гроза много раз уже работала в Лиепае, «Дневник» она давно хотела поставить и для реализации своей мечты выбрала Лиепайский театр — потому что здесь есть Агнесе Екабсоне…
«Мне было очень важно эту историю рассказать, и единственный путь, как я могла это сделать здесь и сейчас — была Агнесе. Уже давно, лет десять назад, мне эта идея пришла в голову, чуть ли не “гласом с небес”. На открытие сезона в Лиепае изначально планировалась другая постановка, но звезды сошлись, и я смогла мечту реализовать», — рассказывала Лаура Гроза за пару дней до премьеры.
Выбор главной героини оказался поразительно точным — Агнесе даже внешне на Анну похожа.
И остальные актеры — стопроцентное попадание. Об их мастерстве и говорить нет смысла, это действительно высший пилотаж. А режиссура?.. Всё выверено до мелочей, самый крошечный нюанс на сцене работает на главную идею, вся творческая команда на высоте — и сценография, и костюмы, и свет, и видео…
«Я хотела рассказать об этой девочке. Это что-то уникальное. Холокост пережили миллионы человек, шесть миллионов погибли. Но мы постоянно говорим об Анне Франк, хотя сотни и сотни тысяч других девочек тоже погибли. Она смогла написать историю любви. Историю того, как на невероятную злобу ответить любовью. Это то, чего миру так не хватает. Потому я это и рассказываю», — объясняла Лаура Гроза.
«За шесть миллионов говорит один голос — не мудреца, не поэта — обыкновенной девочки…», — писал Илья Эренбург в предисловии к первому изданию «Дневника» на русском.
25 месяцев страха
Анна начала писать « Дневник» в 13 лет, в альбоме, подаренном любимым папой на день рождения. Это и личная история взросления, и история Холокоста…
«Сегодня у меня только печальные известия. Наших еврейских знакомых арестовывают целыми группами. В гестапо с ними обращаются буквально не по-человечески: загоняют в вагоны для скота, чтобы увезти в Вестерборк, еврейский лагерь в Дренте. Мип говорила с человеком, которому удалось бежать оттуда. Он рассказал ужасные вещи! Заключенным почти не дают еды и питья. Воду из кранов подают всего на час в день, и на несколько тысяч людей там всего один умывальник и туалет. Спят все на полу вповалку: мужчины, женщины... Женщин и детей нередко обривают наголо. Бежать оттуда практически невозможно: заключенных узнают по обритым головам и еврейской внешности. Если в Голландии евреев держат в таких невыносимых условиях, то как же им приходиться в тех местах, куда их отсылают? Мы думаем, что большинство просто уничтожают. Английское радио говорит о газовых камерах, возможно, это самый быстрый способов умерщвления».
Запись 9 октября 1942 года
…Оказавшись в убежище, Питер ван Дан начинает с ожесточением спарывать с одежды желтые звезды Давида. Собирается уничтожить этот знак унижения, но Анна его останавливает, ведь
магендавид не виноват, что нацисты сделали его стигматом…
…Герои занимаются обыденными делами, а на заднике сцены мелькают крупные планы — лица персонажей или только очень выразительные глаза. Или руки, чистящие подгнившую картошку…
…Сначала их было семеро — две семьи. Потом присоединился восьмой. Обитатели обсуждают — мол, и без того тесно, как мы поместимся?.. Тут меня в очередной раз буквально накрыло — в ушах звучал фрагмент рассказа Хенни Зивцон о жизни в тайнике у Седулсов. Места было так мало, что спать приходилось, тесно прижавшись друг к другу, и поворачиваться с бока на бок одновременно…
…Продуктов становилось всё меньше. Сцена, где обитатели убежища делят принесенный Мип рождественский кексик на тонюсенькие ломтики и наслаждаются каждой крошкой — душераздирающа.
…Анна взрослеет, становится не такой резкой, она растет, вещи становятся малы. И — влюбленность. Трогательная первая влюбленность.
…В убежище — всё опасней, нацисты ближе и ближе. Это показано так, что прямо кричать хочется: «Осторожней!»
...Музыка идет фоном. Пронзительная, тревожная. Отличная работа композитора Анны Фишер. И несколько песен на иврите тоже органично вплетаются.
Особенно тронула ханукальная мелодия. В песне звучит слово «самеах» — радость, веселье…
4 августа 1944 года в убежище врываются нацисты. Всех уводят. И тут… Анну буквально швыряют в один из люков и она… исчезает! Ты понимаешь, что чуда не будет, и всё равно — те полминуты, пока она снова не появляется на сцене, надеешься. Зря. Следующий «кадр» — дальний план, Анна в лифте под конвоем двух нацистов. Она наголо обрита. Лагерь. Тот самый лагерь, где она погибнет от сыпного тифа. Через несколько дней после смерти старшей сестры.
…Сцена пуста. И звучит голос Отто Франка (Эдгар Озолиньш), единственного чудом уцелевшего — он рассказывает о судьбе обитателей убежища. Отто остался один — он потерял всех своих любимых девочек — и жену, и дочек.
Жуткая ассоциация с историей несчастной семьей Базилевич из Львова. Недавняя. Люди до сих пор берут в руки оружие и несут смерть…
И напоследок
Лиепайчане действительно очень ждали этот спектакль — книги в библиотеках давно расхватали. А в книжном магазине Polaris мне рассказали, что и у них «Дневник» разбирали так активно, что пришлось срочно заказывать дополнительную партию книг.
Ожидания оказались не напрасны. Это будет больно, но «Дневник Анны Франк» действительно надо увидеть. Чтобы не начать забывать.
