Оригинал статьи на сайте Укринформа:
Яніс Стрейч, латвійський кінорежисер: Тепер ми розуміємо, як було замасковано в імперії слово «Україна»
В Украине Стрейча знают больше всего по фильму «Театр» с Вией Артмане в главной роли; у Яниса там тоже запоминающаяся роль — «От автора». Но он снял множество прекрасных лент. Две из них из года в год показывают в Латвии в дни главных праздников — «Мой друг — человек несерьезный» и «Лимузин цвета белой ночи». Они не надоедают, хотя люди знают фразы оттуда наизусть. Закончив в 2010 году свой последний фильм, «Наследие Рудольфа», режиссер переключился на живопись. Его картины на холсте хочется пересматривать так же, как и те, что на кинопленке. По ним сразу виден любимый период Стрейча — европейский модернизм начала ХХ века, теплый, мудрый, эмоциональный. И сам он в общении — такой же, без тени намека на звездность или заносчивость.
Мы так много говорим во вступлении о кино и живописи, потому что дальше все будет — о войне и политике. Янис Стрейч не уклоняется от этих тем, а сам идет им навстречу. Оценки раздает жестко и принципиально. Но разбавляет все само/иронией и мемуаристикой — так что заслушаешься.
— Мне бы очень хотелось говорить о ваших фильмах, причем не только о «Театре», уточнять их историю, смыслы. Но идет большая война и это главная тема. Тем более, я знаю, как близко к сердцу вы воспринимаете все, что сейчас происходит в Украине. Вы помните свои мысли, ощущения утром 24 февраля 2022 года?
— Трудно говорить, когда вспоминаю… Для меня, для моей семьи это, наверное, можно сравнить с 13 января 1991 года, когда была тревожная ночь… Война в Литве… У меня жена литовка и половина, ровно половина моей жизни проведена там. И вот тогда позвонила родня, сказала, что война. (Советская армия, расквартированная в Литве, по приказу из Москвы попыталась захватить ключевые объекты и «отменить» восстановление независимости, провозглашенное в марте 1990 года. — О.К..). Так и теперь. Только в еще большей степени — страшнее, кровавей. Было ощущение, что случилось что-то невероятное — безумие, что творится… Сейчас же становится все понятнее: мы живем в эпоху великих перемен. Но мы только на пороге этих перемен в мире. При этом все сильнее убеждение, что, как бы то ни было, но все происходящее — конец империи. И что еще важно, мы в полной мере понимаем, как было замаскировано, завуалировано в этой империи само понятие «Украина».
— Очень интересно! Объясните подробней.
— Моя дочь со своим мужем работала в Украине, они ставили спектакль в Киеве. И она так сказала об этом: «Нам когда-то казалось, что это почти та же Россия. Но нет, это совсем не Россия!». И сейчас, вместе с этой войной произошло открытие Украины для всего мира… Но в той империи было замаскировано многое. Ведь то же самое можно сказать и о Литве. В молодости, когда я еще учился в консерватории (на режиссерском отделении — О.К..), как-то впервые приехал в Литву. И пошел в главный собор Вильнюса. Вижу — там короли. Думаю: «Как, неужели тут были короли?». Ведь об этом не говорили в школе — что была великая Литовская держава, литовские династии. Так же — и с Украиной.
— Когда и как вы начали ее открывать?
— Многое дала работа в кино. Представляете, о Голодоморе я узнал только в 1986 году! После того, как долго пробыл в Украине — снимал в Черниговской области фильм о войне «Свидание на Млечном пути» (1985). Моя актриса Инара Слуцка, которая играла там главную роль, тоже ничего не знала об этом. Когда рассказал ей, она была потрясена… Я тогда целое лето провел на Черниговщине, хорошо знал те края. Там есть такое селение — Гончаровское, возле него — огромнейший военный полигон, где мы снимали войну. А полигон — это пустынное место. И это романтика. Чтобы понять ее, вспомните Экзюпери — в его произведениях есть эта магия пустыни. Огромная равнина, над ней огромное небо. Я нигде не видел такого неба, как в Украине! Суслики, вышедшие из норки, стоят как на трибуне, смотрят. Земляная дорога, разбитая танками. Тишина… Наша художница по костюмам, славная такая, сказала мне тогда: «Этот полигон будет сниться». С тоской сказала, поскольку то было что-то необъяснимое… И вот в прошлом году мы узнали и осознали, что в тех же местах сейчас идет война, уже настоящая, на самом деле — на тех же берегах Десны. А я так полюбил ту реку. Но там теперь — разрушение, смерть. Это было потрясением… И с той ночи, с того утра 24 февраля главным в нашей жизни стала Украина. С утра до вечера — не вру, не преувеличиваю — наушники у жены постоянно в ушах. Вот она работает, но если что-то произошло, сразу берет свой планшет, смотрит комментарии — что, где, как? Только этим и живем, ей-богу. Когда ехал на интервью с вами, жена говорит: «Украинский журналист? А что он за человек? Как поздороваетесь, скажи ему “Слава Украине!”. Если не ответит — уходи».
— Спасибо за откровенность — и вам, и вашей жене. Очень трогательные слова.
— Да, с тех пор Украина — самый главный интерес в нашей жизни. Каждый день, как встаешь с утра, и как идешь спать — смотришь, что там?.. Но есть и то, что жутко раздражает. Например, разные глупые прогнозы. Когда вмешиваются в события, торопят их, забывая, что есть военная тайна и тактика, что война — серьезное дело. Очень раздражает, когда начинают говорить и другие глупости. Например: «У Путина — смертельная болезнь». Какое это имеет значение, есть ли у него болезнь? Абсолютно никакого! Похоже — и все эти истории с двойниками. Я сам, как киношник, могу вам рассказать, как двойник делается — использовал в своих фильмах дублеров. Но я же вам скажу: никогда не пошлют двойника говорить! И никогда не дадут ему с кем-то встретиться. Исторический опыт показывает, как политики этого боятся… Ужасно раздражают все эти спекуляции. И главное — ну так все умны и во всем. Какая-то девчонка — и в оружии разбирается. Я не разбираюсь, хотя служил в армии. А она во всем разбирается… Ну, это же доход, свой канал надо поддержать — и всё. Для этого ерунду порют. Там война, люди кровь проливают — смерть, жуть. А у кого-то это превращается в монетизацию информационного шоу.
— Да. Кликабельность…
— Вот! Очень хорошее слово — кликабельность! А за ним — пустота. И всё это на фоне войны и на ее материале… Но если говорить о положительном и важном, то вторым открытием для меня в сегодняшней ситуации стали сами латыши. Я удивлен такой отзывчивостью моего народа. Видел по телевизору сюжет, как где-то у нас в Латвии готовятся к прибытию украинских детей. Думаю, господи, с какой же заботой эти женщины там бегают, работают, обустраивают… Да, приятно удивлен своим народом.
— Вы говорили, что ваша дочь с мужем ставили в Киеве спектакль — когда и как?
— Они вообще-то работают в Каунасском музыкальном театре. И там являются режиссерами мюзикла «Семейка Адамсов». Но есть творческая дружба между их театром и Киевским театром оперетты. И они переносили в Киев каунасскую постановку. (Спектакль и сейчас в репертуаре. — О.К. .) Так что это у них давняя дружба. А после начала войны они помогали беженцам оттуда… Если же говорить, с кем из украинцев я связь поддерживаю, то многие уже ушли. Как мой друг, чудный режиссер Миша Беликов. (Оператор, сценарист, режиссер Киностудии им. Довженко, глава СК Украины в 1987-2005 гг. — О.К. .). Когда в СССР были первые демократические выборы на Съезд народных депутатов (1989), я был его доверенным лицом. И Мишу выбрали — горжусь этим. Также ушли мои друзья Юрий Ильенко, Николай Олялин… Общаюсь сейчас с украинской актрисой Ниной Ильиной. Она познакомила меня со своими двумя подругами, Ларисой Кадочниковой и Владой Литовченко. Влада умница, красавица, была Мисс Украина (1995). Хозяйка разбомбленного во время этой войны Вышгородского заповедника. Слежу в интернете за ее работой и вижу, что она истинный патриот Украины. Был один чудный друг в Киеве — экстрасенс Саша. Летом он жил в Каневе. Гостил там у него вместе с коллегами из Риги. Как никогда наелись абрикосов прямо с дерева. Но он уже давно в Америке.
Еще есть важное событие, связанное с Украиной. Там в 1966 году на II Всесоюзном кинофестивале произошло мое знакомство и начало дружбы с легендой литовского кино, режиссером Витаутасом Жалакявичюсом (он получил главный приз того фестиваля за «Никто не хотел умирать» — О.К.). Помнится незабываемое кафе «Кукушка» на крутом берегу Днепра (культовый ресторан 1950-1960 годов, который считался местом стиляг и джаза — О.К..), где мы подолгу сидели и беседовали за стаканчиком перцовки. А через 18 лет я сам стал лауреатом XVII Всесоюзного фестиваля, снова проходившего в Киеве (за фильм «Чужие страсти» (1983) — О.К.). А весной 1989 года со своим фильмом «Carmen Horrendum» («Песнь, наводящая ужас» — лента о жизни женского военного госпиталя весной 1945 года — О.К.) выступал во многих кинотеатрах вокруг Донецка, в тех же местах, где сейчас проходят бои.
— В ваших фильмах Рижской киностудии в главных ролях русские актеры бывали нечасто. Но вот в фильм с символичным сегодня названием «Помнить или забыть» (1981) вы пригласили Людмилу Чурсину. Она была раньше любима многими, в том числе в Украине. Но поддержала гибридную войну России против Украины в 2014 году, а потом и полномасштабную — в 2022-м…
— Да вы что — правда? Знал ее даже со студенческих лет, мама у нее из Латвии. Сердечный человек. И не очень-то счастлива в личной жизни. Грустная новость. Даже очень...
— И украинцы «забыли» Чурсину. Попрощались и со многими другими российскими актерами, режиссерами, поддержавшими агрессию. Вам лично знакома такая ситуация?
— Конечно! Конечно! Самый выдающийся пример — Станислав Говорухин. Мы были единым фронтом в Союзе кинематографистов, когда делали огромный переворот на историческом съезде, свергали прежнее руководство (перестроечный съезд Союза кинематографистов СССР, прошедший в мае 1986 года в Москве, впоследствии получил название «революционного» — О.К. .). Тогда Говорухин был вместе с нами. Но вскоре он превратился в совсем другого человека. Это даже еще до того, как он стал совсем уж «при Путине»… А Коля Губенко? Помню, снимали в Сочи такой дрянной фильм — «Последний жулик» (1966). Коля — в главной роли. Я — второй режиссер. Тогда познакомились, потом общались… И вот настала та ночь в январе 1991-го. Мы отсюда, из Балтии, звонили всем, до кого могли дотянуться. И я подумал — надо Кольке позвонить. А его уже не найдешь по старому телефону, он уже министр (уроженец Одессы, актер и режиссер Николай Губенко в 1989-1991 гг. был министром культуры СССР — О.К..). И уже вскоре я злился на себя — дурак, нашел, кому звонить, Коле этому… Или, скажем, даже Ролан Быков. Чудный актер. Сколько выпивали дружно…
— И режиссер хороший…
— Отличный! И актер — гениальный! Но когда балтийские события начались, он так клеймил нас в Праге, буквально как Вышинский при Сталине. Много таких случаев было… Вот, скажем, Володя Меньшов. Это ж закадычный друг. Помню, когда он получил «Оскара» (1981), думаю, интересно, как он себя поведет? В большом Доме кино был большой пленум Союза. А он ходит такой скучный. «Володя!». «О, Ян», — идет навстречу мне. Обнялись. Я говорю: «Знаешь, Володя, есть пословица, что друзей проверяют в беде. Но я скажу так — друзей проверяют в успехе. Я так рад за тебя!». И он заплакал. Говорит: «Ян, если б ты знал, сколько мне горя этот “Оскар” принес. Меня с ним ненавидят. Говорят: “Такую пошлятину мог любой снять. Опозорил нас всех”. Спасибо тебе!». Сердечный человек. В Ригу приезжал, у нас дома был. Потом мы как-то общались в Средней Азии. Заседала комиссия художественных фильмов при Союзе. Мы жили в Ташкенте на даче правительства. И он мне говорит: «Ян, как я люблю этот наш “Ближний Восток”. Как жалко, что мы его потеряем…». И из этого понятно, какое представление у него уже тогда было. Ну, почему же «наш Восток», почему «потеряем»?.. Позже он говорил еще худшие вещи.
— Ваш ответ и приведенные примеры подчеркивают общность исторической ситуации: страны Балтии пережили процессы, схожие с нашими, еще в 1990-1991 годах.
— Но у вас сейчас это происходит намного тяжелее, с большими потерями, более кроваво.
— Вспоминаю, как после 2014 года вы давали интервью одному русскому журналисту, вроде бы, либеральных взглядов. И он с разных сторон неоднократно пытался подвести вас к одной мысли — при СССР было лучше, потому что существовало чувство принадлежности к чему-то большому.
— В таких случаях я всегда отвечаю, что такое чувство и сейчас есть: мы входим в Евросоюз! И это не пустые слова. Вот у меня в Литве, в 60 километрах от дома находится Августов, первый польский городок. И как можно было проехать к нему в блаженное советское время? Сначала надо было пройти разные комиссии, чтобы получить разрешение для вылета в Польшу. Для этого нужно ехать в Москву. Оттуда — в Варшаву. Потом автобусом — до Августова. И вот я, наконец-то, на месте! Сейчас же я могу быть там за полчаса. А через лес до польской границы вообще минут 18. Как же тут не поплакать от потери Советского Союза?.. Какое же это было чувство, когда для нас всех открылось удовольствие свободных поездок. Приехал ко мне в Литву друг Бертулис Пизич, тогда директор нашего Художественного театра (рижского Театра Дайлес — О.К.). Помогал перекладывать стройматериалы. Но пошел дождик… Говорю, слушай, поехали в Польшу кофе пить. И махнули мы в Августов. Просто так — чтобы выпить кофе. Символически. В знак освобождения от цепей рабства... Это замечательное чувство свободы — когда нет перед тобой никакого парткома. Так что не нужно мне говорить о каких-то благах СССР.
— В этих ваших словах есть еще одно важное обобщение — что раньше у нас всё делалось через Москву. И это лишнее имперское звено, от которого нам нужно избавляться. Мы должны общаться напрямую, издавать книги и путеводители друг о друге. Чтоб и латыши, и украинцы знали, что создатель великого «Лачплесиса» Андрей Пумпурс учился в Юнкерской школе в Одессе и часто приезжал в наш город. И что Леся Украинка неделю жила в Риге.
— Вы знаете, что еще очень характерно для того времени. Мы здесь, даже творческие люди, не знали друг друга вне своих сфер деятельности. Каждый был замкнут в своем кругу: писателей, художников, режиссеров… Ну, это я очень общительный и у меня был огромный круг знакомств. А у большинства — нет. И ведь тоже знакомились и потом общались — через Москву, через всесоюзные объединения. Из-за этого появлялось ощущение, что где-то в Центре есть кукловоды и есть ниточки, за которые они нас дергают. И вот поэтому в Латвии собрались творческие союзы, состоялся наш исторический пленум. (На нем была выдвинута идея создания Народного фронта Латвии, что стало началом борьбы за восстановление независимости. — О.К.) Это было наше пробуждение, общее понимание того, что надо действовать самим и всем вместе, а не только каждый в своей отрасли. Это было в 1988 году. И это — продолжение того перелома, который состоялся в 1986-м, о чем я уже говорил.
— Важно, что среди творческих людей есть и те, кто против войны — артистка Ахеджакова, писатель Сорокин, музыкант Гребенщиков, певица Пугачева. Но кажется, что большинство россиян все же больно имперскими комплексами «титульного народа». Как бы им помочь избавиться от этого?
— Хорошо бы это сделать. Только не знаю, как. Но я знаю одно. Рухнет режим Путина и тогда найдется столько борцов против его тирании, что оттолкнут всех названных на второй план. История повторяется. Но не в человеческих силах ее повторить.
— Тогда вернемся в Балтию. Вы — латыш и латвийский классик. Жена у вас литовка и половину жизни вы прожили в Литве. Как бы вы описали взаимоотношения между латышами, литовцами, эстонцами — дружбу, элемент ревности, конкуренции и, в конце концов, опять дружбу.
— Спасибо, хороший вопрос. Только… Извините, но мне не нравится этот советский термин «дружба»… он — придуманный. Из их идеологии.
— А как сказать? Соседство?
— Не знаю. Но «дружба» — это шаманское заклинание большевистских идеологов. К сожалению, мы еще не полностью освободились от этой лексики... Вспоминается, как приехал к нам Кшиштоф Занусси, известный польский режиссер. Мы подружились, я возил его по Риге. И вот рассказываю — в «буржуазный период», в «буржуазной Латвии». Он говорит: «Ян, не надо так говорить. Это “их” терминология. Не было никакой “буржуазной Латвии”, была просто Латвия. Правда, я употребляю слова “социалистический лагерь”. Но это правильно, потому что мы живем в лагере, Ян. А им это слово по душе. А нам в нем — сущая правда. Для вас Польша — заграница. Нет, Ян, мы — из одного лагеря». Так что не нужно такого слова, принесенного оккупантами, употреблять. Советская дружба народов — это дружба заключенных… А мы просто живем с соседями мирно и с полным доверием друг к другу. С белой завистью относясь к их успехам. И, как правило, непременно считая, что у соседей больше порядка и правительство умнее.
— Любопытно. Расскажите, пожалуйста, еще о своем видении взаимоотношения этих трех народов, стран.
— Что я думаю о том, чего хотелось бы. Мечта многих уже с начала ХХ века — Федерация Балтики, как союз трех наших государств. И Райнис был за это, и наш политик тех лет Микелис Валтерс. Была целая группа единомышленников. Но они всеобщей поддержки не имели. Однако идея жива как идеал. Ярчайший ее сторонник — мой друг, литовский политик, олимпиец, философ и драматург Арвидас Юозайтис, кандидат на пост президента на последних выборах. Уверен, если бы выбрали его, то он заговорил бы об этом во весь голос.
— Но почему «идеал»?
— Как в семье. Что экономнее — кушать с общего котла или каждому отдельно? Единая армия. И расходы на управление меньше. Более сильная экономика. И чувство, что мы не одни. Но это не «дружба»! Это сожительство на основании договора, соблюдение правил, законов, совместно принятых нами. Это демократия в том классическом смысле, КОГДА ЛЮДИ ЖИВУТ, СОБЛЮДАЯ ЗАКОНЫ, КОТОРЫЕ САМИ УТВЕРДИЛИ.
— Что-то вроде Швейцарской конфедерации?
— Да, отличный пример. Но, видно, народные массы к этому не готовы. А в будущем, уверен, потомки договорятся. Государственный язык — один из международных. К примеру, в Индии государственный язык — тоже английский… Важно, что при создании такого объединения нужно отключить всякие исторические споры между нами, не «качать» исторические права. А только ставить задачи мира, согласия и благосостояния.
— Интересно — как мы вдруг вышли на задачи государственного строительства.
— При этом я еще думаю об Украине. Она себя утвердила. Кровью! А если в основе чего-то — пролитая кровь, то это очень сильные, мощные ростки для будущего. Это рождение великого государства. Именно потому, что кровью. Могу сравнить с рождением христианства, с новым вероисповеданием. Как говорил кто-то… Как же создать новую религию? Очень просто — нужно дать себя распять на кресте и на третий день восстать из мертвых: так станешь основателем. И так сейчас происходит с Украиной… Узнав о героической смерти молодого парня Виталия Скакуна (морпех, Герой Украины — чтобы остановить продвижение оккупантов, 24 февраля 2022 года взорвал вместе с собой Генический мост — О.К..), я напечатал его фотографию и поставил рядом с распятием Иисуса Христа. Как молод и чист душой этот юноша! Он — предзнаменование вашей Победы. Будут ли помнить о нем? Будут. Как Иисус принес себя в жертву, так и этот Человек. Он истинно святой Украины. Хочется верить, что ваша Православная церковь рано или поздно подтвердит это. Слава вашим героям, родная Украина!
