Журналист Даниил Смирнов рассказал, что после сюжета передачи «Личное дело», где рассказывалось о случившемся и проводились параллели с опасными суицидальными играми в соцсетях Рунета, ему выражали благодарность многие знакомые. Некоторые признали, что благодаря показанному на ТВ сюжету поняли отдельные странности в поведении своих подрастающих детей:
«Например, родители недоумевали, почему дети просили их разбудить в районе четырех часов утра. Есть такое совпадение – в 4:20. Когда мамы ознакомились с этой игрой, «синий кит», они поняли, что в это время суток дети получают задания и т.д. Мои дети мне вчера также разъяснили, что такое 4:20 – это статья 420-я российского уголовного кодекса, «Порядок производства по уголовным делам в отношении несовершеннолетних». Вот так
участники этой игры всё закодировали».
Оксана Б., мать 13-летнего мальчика, который, по предварительным данным, удержал 12-летнюю девочку от прыжка с крыши, рассказала, что он отрицает их причастность к какой-либо группе и сам, по его утверждению, в тот день совершать суицид не планировал:
«Не было никакой попытки суицида со стороны моего сына. То же касается девочки. Они туда пришли «лазить по заброшенке», так это у подростков всего этого района называется. Он ее привел туда погулять, и девочка в последний момент приняла решение. Это произошло спонтанно. Я со слов сына понимаю, что
риск действительно существовал, потому что он считает, что она делала попытку. Но насколько верно оценил ту ситуацию мой сын, я не могу знать. (...) Она шагнула в воздух, и он ее удержал».
По словам Оксаны Б., она подозревает, что в Латвии все-таки существует аналог российской суицидальной игры а-ля «синий кит» или «Ф-58», и задача властей – выяснить, возникло ли такое общение среди латвийских детей спонтанно, стихийно, случайно – то есть они самоорганизуются, или же там есть некий куратор, который подстрекает их к опасному поведению:
«Они делают абсолютно всё то же самое, что делают организованные группы в России - но, судя по всему, у них нет куратора. И главная моя просьба при обращении в полицию (еще в июле я обратила внимание на эти все фотографии на том здании) была выяснить вообще, что там происходит.
У меня даже мысли не было о том, что это настолько серьезно».
По словам Оксаны, сейчас «захватил умы» тревожный молодежный тренд – среди подростков стало модно наносить себе раны и порезы и кичиться ими друг перед другом. «Чернуха» стала среди них популярной.
К серьезным поведенческим проблемам у ее сына привела травма, на месяцы обездвижившая его, и последующее увлечение компьютерными играми, считает Оксана. Прежде подающий надежды спортсмен, оказавшись на домашнем обучении в «неродной» школе, тяжело переживал эти перемены, замкнулся, играл в агрессивные «стрелялки» - а когда с него сняли гипс, связался с плохой компанией. Курил вместе с друзьями вейпы с неизвестными одурманивающими веществами. Впоследствии забросил учебу.
Мальчик и до прогулки по крыше пустующего завода Radiotehnika угрожал суицидом. И уже с полгода назад проявил физическую агрессию, когда мать попыталась лишить его телефона и запретила подходить к компьютеру. Мать зафиксировала побои в медучреждении, но уголовная и административная ответственность в Латвии наступает лишь с 14 лет, поэтому в полиции ей ничем особо не помогли. По ее словам, мало проку получилось и от общения с соцслужбой.
В то же время Оксана уверена: в тот день, на прогулке с девочкой, суицидальных планов у сына не было. Ведь
если бы дети имели такие замыслы – ничто не мешало им осуществить их. Им вполне хватило бы времени.
Но когда прибыли спасатели (перед тем, как шагнуть на край крыши, девочка написала родителям прощальную SMS, те позвонили в спасательную службу), оба спрятались. Оксана считает, что и девочка не намеревалась себя убить – это была демонстративная попытка с целью привлечь внимание взрослых. Вероятно, как и у ее сына, у дочери вполне «адекватных, нормальных, обеспеченных современных родителей», отличницы и спортсменки, имелись свои душевные невзгоды, с которыми ей трудно справиться.
Представитель Инспекции по защите прав детей Илзе Гаркалне рассказала, что современность принесла новые риски в воспитании детей, связанные с распространением компьютерных технологий и Интернета – зачастую
дети куда свободнее владеют гаджетами, тогда как родители очень часто ими не пользуются или плохо умеют с ними обращаться.
«Учителя тоже. Но, в принципе – родители. Они очень часто не знают, чем дети заняты в соцсетях», - пояснила она.
Опросы детей об их времяпрепровождении в Сети и ответы родителей на вопрос «Как вы думаете, что делают ваши дети в Сети?» показали, что взрослые крайне плохо осведомлены о реальной ситуации.
Конечно, когда правда всплывает на поверхность, да еще при столь травмирующих обстоятельствах, требуется задействовать очень много ресурсов для оказания помощи, говорит представитель Инспекции по правам детей Илзе Гаркалне:
«Я удивляюсь, почему [задолго до того] не было консультации именно для родителя с ребенком. Когда уже поезд ушел, когда уже побои, когда мысль о самоубийстве... Когда налицо зависимость, теряется контроль над эмоциями, неконтролируемый гнев».
По словам Гаркалне, в таких случаях семьям обеспечивается психологическая помощь за счет государства - до десяти бесплатных консультаций.
Выяснилось, что Оксана, которая по ее словам, «занимается правозащитной деятельностью и не дает соцслужбам забирать детей у нормальных родителей», предоставляемым соцслужбой психологам не доверяет. Но, возможно, еще воспользуется их услугами.
Александр Мошкин, врач-психотерапевт, рассказал, что, обсуждая проблему склонности подростков к суицидальному поведению, нельзя забывать о том, что происходит у них в душе:
«Мы здесь сидим, обсуждаем ситуацию, кто-то нападает, кто-то защищается – по сути, происходит какая-то агрессивная акция. Но это всё от беспомощности! Это бессилие, которое провоцирует что-то сделать. Давайте кого-то обвиним, да.
Бессилие толкает людей на непонятные поступки, в состоянии паники в этих ситуациях оказываются и родители, и дети. И бессилие ребенка, потому что он где-то остается один на один – никак не говорит, что родитель плохой.
Это по очень многим причинам может быть! Бессилие, вот почему многие люди начинают резать себя или уходить в наркотики, алкоголь и другие зависимости. С чем-то он находится один на один».
По словам Мошкина, в психотерапии детей и подростков, конечно, прежде всего необходима командная работа – с привлечением соцслужбы, полиции, если необходимо, но в самую первую очередь нужно работа с родителями.
«Я всегда вначале обращаюсь к ним. Хочу изучить, что происходит, в какой ситуации он рос и развивался. И всегда есть какие-то травмирующие факторы, причем очень хронические. Потому что
и суицид, и убегание в разные реальности и зависимости – это акт отчаяния.
И конечно, это вызывает [у родителей] чувство большого бессилия, потому что войти в положение человека, который толком и рассказать-то не может, что с ним (т.е. ребенка) – очень сложно. Конечно, легче на кого-то другого нападать, сказать, что виновата школа или еще кто-то», - сказал специалист.
Кроме того, по словам Мошкина, если при лишении гаджетов или при других запретах ребенок начинает причинять себе физический вред или заявляет о возможности суицида, нужно понимать: он совершает чрезвычайный акт агрессии по отношению к себе. Агрессивность вообще людям свойственна – вопрос в том, как она будет выражена. И «стрелялки», которые так настораживают многих родителей, вполне возможно, для кого-то исправно служат в качестве инструмента канализации, «сброса» накопившегося напряжения и агрессии, допускает психотерапевт.
«Должен быть какой-то компромисс. Обязательно нужно договариваться! И ни в коем случае нельзя унижать. Не совершать насилие – ведь унижение это насилие. Не стоит говорить: вот я в твои годы, а ты – такой-сякой, бездельник. Ни в коем случае не давить на стыд.
Нужно договариваться - и говорить, может быть, о своих чувствах, объяснить: я считаю, что вот эта вот игра плохая, - и можно услышать в ответ, что для человека это как раз возможность общаться с другими и какая-то часть жизни.
И в этом случае, если это у него единственная возможность быть в контакте с какими-то людьми, просто отобрать и убрать компьютер, гаджет – фактически значит совершать какое-то очень агрессивное действие. И куда он потом свою агрессию денет? Резать себя, наносить себе вред – это психиатрический диагноз, это значит, что человек делает такое от отчаяния. Всё просто: нужно понять человека и помочь ему себя понять».
Такая работа, по признанию Мошкина, занимает месяцы и порой даже годы.
Школьный психолог Гита Лодзиня признала: «Вы знаете, я прихожу в ужас от того, что здесь слышу. Мы сейчас обсуждаем, кто куда ходил и к кому обращался, но в центре-то ситуации – ребенок! Как он себя чувствует?
Этим побегам, этим играм, которыми он увлечен, есть простое объяснение: у него есть какая-то потребность, которую он не в состоянии удовлетворить. И всем вот этим он заполняет пустоту в душе. Спрашивать нужно ребенка – именно он знает, что у него на сердце и что с ним.
С чем я сталкиваюсь в школе – дети очень часто приходят и говорят: меня никто не любит! Меня никто не понимает. Именно такими словами: я не вижу смысла жить, потому что никто меня не слышит, никто меня не понимает. Мы (взрослые) слушаем, но мы не слышим.
Потом мы встречаемся с родителями и с ними говорим – и я верю, что родители действительно делают всё, что в их силах, для блага их детей. Но они не разговаривают с ними! Или разговаривают не тем языком, чтобы друг друга понять».