Тут бы мне хотелось конспирологически произнести голосом популярного героя документального сериала: «Впрочем, это совсем другая история». Хотя... kāpēc gan ne? То есть почему бы нет?»
Ведь к делу, казалось бы, не относится, но я все же напомню, что как раз в эти дни на сцене ЛНТ должна была состояться премьера «Записок сумасшедших» с Чулпан Хаматовой и Максимом Сухановым в главных ролях. Дело в постановке осудившего войну своей родины против Украины Дмитрия с такой, уж извините, говорящей фамилией Крымов. Он даже успел в минувшем сезоне поставить в ЛНТ отличный спектакль «Питер Пэн. Синдром» — на латышском языке (постановка до сих пор в репертуаре). И
новый директор театра Марис Витолс даже подписал контракт с устроителями нового крымовского спектакля о постановке «Записок...» На русском. Но не состоялось. Ибо возникла передача Латвийского телевидения Kultūršoks («Культурный шок»), которая устами критика сказала, что негоже в Национальном театре играть на не национальном языке, а уж тем паче сейчас, во время войны, которую начала ужасная страна — носительница языка.
И директор договор с «сумасшедшими» денонсировал, они нашли другую сцену, билеты дорогие вроде продаются — успеха им, милые вы мои, не нервничайте! А на сцене ЛНТ появились «Люди в лодках».
Особенно пытливые умы могут теперь гадать: откуда корни всего вышеизложенного? Действительно ли это инициатива телепередачи или же «ноги» откуда-то свысока растут? Я представил себе те высокие ноги...
Может, из Минкульта? Хотя вряд ли — там же у власти «прогрессивные» люди. С которыми, кстати, сейчас борется глава Нового Рижского театра Алвис Херманис, а того, в свою очередь, клюет все тот же Kultūršoks, а Алвис отписывается на фейсбуке почти с проклятиями. Так что, если поразмышлять дальше, то просто возможна «многоходовочка». Так что берите выше, чем Минкульт. Только — никому, да?
А на сцене ЛНТ тем временем — вполне «нейтральный» сюжет, «Люди в лодках». Ну, как нейтральный? Очень даже важный, демонстрационный сюжет о важности маленьких народов и их языка. Я тоже, кстати, еще в детстве слышал хорошую фразу, не знаю, кому принадлежащую. Мысль о том, что каждый народ и его язык — это мысль Всевышнего. Красиво! И вот об этом и спектакль.
Далее цитирую из программки: «Как может малая нация выжить среди больших наций, если древние предрассудки борются в нас с современными суевериями, рациональные предложения с иррациональными подозрениями, личное благополучие с обреченностью на нехватку. Можно ли договориться о конкретных решениях, если каждый считает свое право единственным? Роман Алберта Бэлса «Люди в лодках» о куршах, населявших Куршское море и поглощенных дюной Свенте в прямом смысле слова, но в косвенном — более богатыми и образованными пруссаками, живущими рядом, считается одним из самых сильных произведений латышской литературы».
Тема действительно актуальная — для латышского языка. Его носителями в мире являются около двух миллионов человек. Всего лишь. Но он защищён государственностью, соответствующим законом об языке.
Которого, кстати, не было у куршей, так что не стоит все сваливать на песчаную дюну Свенте? Ок, шучу.
И все же здесь следует сообщить нелатышской аудитории, что Бэлс — ни в коем случае не националист. Каковым, кстати, после обретения Латвией восстановленной независимости вдруг стал поэт Имант Зиедонис, бывший член редакции популярнейшего советского журнала «Дружба народов», кстати. Уж извините за констатацию факта. Бэлс по нынешним временам, да и по вечным — абсолютный либерал был и очень интеллигентный, не категоричный человек, хотя и стал политиком, депутатом Верховного Совета, восстановившего независимость (и голосовал за нее). Умер недавно в возрасте 85 лет и успел незадолго до смерти встретиться с директором ЛНТ Марисом Витолсом, благодаря которому мы теперь и увидели «Людей влодках».
Роман об исчезновении куршей под таким названием Алберт написал, между прочим, в 1987-м, еще вполне советском. И у меня даже сохранился толстый фолиант сочинений Бэлса в переводе на русский, сделанном на излете советской власти. Оставлю теперь в своей библиотеке программку к спектаклю, которая не менее важна, чем сам спектакль.
В программке есть даже аналитическая информация от ЮНЕСКО, что такое исчезнувший народ, что такое весьма угрожающий исчезновению народ и что такое народ, находящийся под некоторой угрозой исчезновения.
К первой категории относится народ, на языке которого уже никто не говорит. И здесь как раз речь о куршах, живших в Литве и Латвии и исчезнувших из-за этой дюны около 1850 года.
Во второй категории — народ, язык которого активно использует старшее поколение, а вот среднее язык понимает, но с младшим использует уже другой. Тут сразу в качестве примера приходит в большей степени латгальский народ (на латгальском отлично говорит режиссер Янис Стрейч). В меньшей степени — населявшие западное побережье Латвии ливы (на этом языке говорит еще здравствующий Алдис Эрманбрикс, директор студии звукозаписи ещё с советских времен, а вот мой знакомый 75-летний рыбак из Мазирбе язык понимает, но не говорит).
Наконец, третья категория — большая часть детей говорит на этом языке, но... есть угроза внешних факторов. Например, отрасли, в которых язык больше не используется. И тут явно следует подразумевать государственный язык Латвии. То есть, латышский.
И еще о Бэлсе — 1 и 2 июня 1988 года на пленуме творческих союзов Латвии, который и дал толчок к восстановлению независимости нашей страны, Алберт выступил с речью, где с присущим ему юмором сказал об актуальном и тогда (и сейчас) вопросе межнациональных отношений.
Вот какие три варианта он предложил. Вариант первый — все латыши отправляются в Даугаву! И национальный вопрос решен — латышей больше нет. Вариант второй — всем мигрантам подарить по частному дому в Москве. Тоже вопрос решен — в республике нет мигрантов. Но поскольку оба варианты нереальны, то остается вариант третий. Вот он, по версии Бэлса: заинтересовать изучением языка.
Что, собственно, и делают вот уже 33-й год независимости. Хочешь быть чиновником? Государственным деятелем? Ведущим популярной телепередачи? Главным редактором госпортала? Да просто зрителем в латышском театре? Знай хорошо латышский.
Остальным — неинтересно, даже если вдруг Лиана Ланга серчает. Кстати, Лианы на премьере почему-то не было, а ведь она подхватила тот скандал передачи Kultūršoks. Этот факт к делу не относится?
Но в любом случае директор театра поступил политически грамотно (благо, имеет и политический опыт — давно был даже министром образования и науки, потом ушел в искусство, он большой коллекционер современного искусства). И пригласил на постановку «Людей в лодках» режиссера Инессу Мичуле. Которая на 2,5 часа представила довольно-такие мрачную картинку. С элегантным оформлением сценографическим от Гинта Сиппо.
Например, название пьесы, транслирующееся в начале и конце спектакля, исполнено печатными буквами двухсотлетней давности. А артисты сидят на декорации, которая то дюна, то лодка. Да, там есть еще и проецирующееся во весь экран живописное полотно французского классика Жана Луи Андре Теодора Жерико (1791-1824), «Плот "Медузы"» называется (полотно написано в 1819-м). На плоту том, как последние курши через пару десятков лет, спасаются несчастные.
То есть аналогия прямая. И все это под мистическую музыку Рихарда Зальупе.
Знаете, латышские театры очень отличаются друг от друга. И уж от нашего Русского театра тоже. Обычно латышская публика любит похохотать. Причем, над чем угодно. И даже в трагедии ждет момент, когда посмеяться и даже поаплодировать над самой ничего незначимой нелепостью. Сейчас в зале ЛНТ стояла гробовая тишина. Ну, иногда кто-то вдруг посмеивался — там от Бэлсавсе же есть пара юморных моментов. Но в целом — все печально.
Я не стану говорить о недостатках и достоинствах прежде всего постановки. Но сама тема — актуальна и интересна. Ведь куда нам плыть, латыши?
По окончании спектакля часть публики встала, аплодируя минуты четыре. К ней присоединилась вторая часть.
Знаете, я всегда смеюсь над описаниями в рецензиях — «публика устроила семиминутную стоячую овацию». Так вот, в Латвийском Национальном театре сейчас четыре минуты хорошо аплодировали, а потом половина зала встала, вторая присоединилась. А это по меркам Большого театра в Москве — провал, а по меркам ЛНТ означает большой успех.
Я, кстати, тоже присоединился. Или сидеть в знак протеста в шестой ложе бенуара? А там в зале рядом (театр-то маленький) — два экс-президента, депутаты. В общем, директор постарался. Да, и о светской хронике: а потом был раут.
Как пишут опытные светские хроникёры: «Были все!» Кроме почему-то Лианы и прогрессивного министра культуры.
И в конце концов я помню одну историю. Я ещё журналистом тогда не был. Но смотрел телепередачу Латвийского телевидения «Будни» на русском языке. Это была очень популярная передача, которую с 1 января 1994 года сократили под самый корень — настолько, что в июле она самораспустилась. Закрыли, кстати, не по лингвистическим причинам — явно по чисто политическим, ведь скоро выборы предстояли.
Так вот, ведущему передачи стало некомфортно. И поскольку денег на репортажи не было, он сам спустился в кафе Латвийского телевидения и взял интервью у звезды латышского Латвийского телевидения Андрейса Волмарса. И поговорили. Оно и дешевле бюджету вышло. Но я навсегда запомнил вопрос Волмарса к тому ведущему: «А ты можешь влезть в шкуру латыша?»
Я не раз влезал в шкуру латыша, с детства. Ну, поскольку в спектакле и романе «Люди в лодках» есть и Учитель, то напишу о печальных реалиях советской латвийской школы... Я даже вел урок латышского однажды, представляете? В 1982-м. Мне было десять лет. В школе заболела училка латышского, роль которого исполняла... агроном. Очень вежливая дама, кстати, которая еще и литовский знала. Ну что делать? Классная руководительница, латышский не знавшая напрочь, сказала, что урок будет вести Шаврей.
И вот прошло сорок лет, и я очень многое понимаю — и как латыш, и как русский. Понимаю, что ничто не вечно под луной, как те жертвы морского бедствия на картине Жерико. И что угроза внешняя, упоминаемая ЮНЕСКО — не столько даже русский язык в центре Риги...
Что может сейчас стать дюной Свенте? Позвольте допустить предположение.
Тут один прогрессивный москвич, мой друг, руководитель демократической волны, из «прорабов перестройки», написал как-то, что Б-г с ним, с русским... И даже с английским.
«Умные люди давно учат китайский»,
— написал он с юмором, которым, кстати, отличался Алберт Бэлс. И которого в этом спектакле, несмотря на серьезность темы, юмора, спасающего даже в очень отчаянные моменты, для меня было маловато.
Или все же юмор здесь действительно неуместен?
