Бывает, что политики в Tik-Tok или Facebook собирают три, пять или даже десять тысяч лайков, — и это вроде бы огромная по меркам Латвии мобилизации части избирателей, говорит директор Providus. Но не стоит делать выводы по «лайкам».
Сложные времена для чтения сигналов
Пример от Кажоки — масштабная Интернет-буря, не прошедшая сверку с реальностью — октябрь прошлого года: в соцсетях активно обсуждались вопросы гендерной идентичности и Стамбульской конвенции, партнерские отношения, роспуск Сейма. Можно было подумать, что с такой реакцией будет очень легко собрать реальные подписи как минимум для запуска референдума о роспуске парламента, не говоря уже об остановке регулирования вопросов партнерских отношений, замечает Кажока. Но в итоге выяснилось: за роспуск Сейма очень легко и быстро, за первый месяц (к середине декабря) собрали около 35 тысяч голосов. И на этом — все. Вероятно, уже никто и не помнит, что сбор подписей идет до сих пор. А он идет, до ноября. Точнее, стоит. Сейчас подписей чуть меньше 38 тысяч:
за 10 месяцев инициативу поддержали в 10 раз меньше людей, чем за первый месяц.
«Поэтому вопрос: 5-7 тысяч реакций на ролик в Tik-Tok — это много? Да, это много. Но недостаточно, чтобы репрезентативно представлять сколь-нибудь значительную часть латвийского общества, которая была бы больше этого пузыря. Это нужно помнить, говоря в том числе о Лиане Ланге и других политиках, которые могут собрать разные реакции в соцсетях», — резюмирует глава Providus.
Ланга в 2024-м и Линдерман в 2012-м
Является ли политическая активистка Лиана Ланга и ее «дерусификация» маргинальным и мало кому известным Интернет-феноменом — или она транслирует запрос значительной части общества? Не раз обсуждавшийся в том числе в сети Х вопрос, на который было предложено немало простых ответов.
«Вы пузырь», — писала Ланге в «твиттере» журналист Re:Baltica Инга Спринге. Она, а также многие другие, ссылались на данные опроса SKDS, проведенного в конце 2023 года. Один из результатов таков: про поэтессу и «дерусификаторшу» ничего не слышали более 60% респондентов (а поддерживали ее полностью или хотя бы частично — менее 10%).
«Постоянным пользователям соцсетей свойственно допускать, что происходящие там “бури” и их звезд видит все общество. Но это почти никогда не так», — комментировала тогда результат Ивета Кажока.
Кажущийся соблазнительно простым способ, как ответить на вопрос про «пузырь» — прошедшие выборы в Европарламент. Портал Rus.Delfi.lv перед голосованием так и писал: «Результат Новой Консервативной партии на евровыборах станет еще и ответом на вопрос, сколько последователей у кампании дерусификации на самом деле, а не только в “твиттере”?» Результат оказался ничтожным и у партии (7799 голосов, или 1,5%), и у Ланги (2308 «плюса» — и 631 «минус»).
Можно ли эти две с лишним тысячи человек интерпретировать, как окончательное число «ядерных» сторонников «дерусификации»? Конечно, нет.
В том числе в соцсети Х была целая палитра объяснений, почему. Например: я за усиление позиций латышского языка, но против того, как это делает Ланга (варианты: слишком крикливо, истерично, фанатично). Или так: поддерживаю ее деятельность по «дерусификации», но голосовать буду рационально, за Нацобъединение. И еще: полностью за ее кампанию, но Ланга будет полезней в Латвии, а не в Брюсселе. И вот: начинание поддерживаю, но за эту партию голосовать не считаю возможным. И даже так: Ланга дискредитирует хорошую идею. И т д, и т п.
Наглядный пример того, что и результат выборов — не всегда показатель поддержки какой-либо идеи — референдум о втором госязыке, инициированный Владимиром Линдерманом в 2012 году. Русскоязычные граждане Латвии тогда массово поддержали «революцию Владимира Ильича»; 270 тысяч проголосовали «за русский язык». Тогдашний мэр Риги Нил Ушаков заявил, что проголосует «за», уже на финальной стадии, когда стало ясно, что отмолчаться не получится.
Если бы активная поддержка по одному, даже воспринимаемому, как архиважный, вопросу автоматически конвертировалась в депутатские мандаты,
то год спустя, в 2013-м, можно было бы ожидать, что поддерживаемая Линдерманом партия «За родной язык» на выборах в самоуправления просто сотрет «Согласие» вместе с Ушаковым с лица земли. Результат, как мы помним, был действительно разгромным, но для Линдермана: в Риге его список получил лишь 0,3% голосов.
Вряд ли можно считать верным критерием поддержки и попытки вывести своих сторонников на улицы (та же Ланга несколько раз призывала к публичным акциям; все оказались малочисленными). В противном случае пришлось бы признать, что число противников войны в обществе равно числу тех, кто лично ходил протестовать к российскому посольству.
Оценивать организованные или активно «пропагандируемые» Лианой Лангой в том же «твиттере» сборы подписей под петициями на сайте manabalss.lv кажется более логичным.
Для «конечного пользователя» все куда проще: поддерживаешь «аткриевискошану» — подпишись удаленно, в том же Интернете, пусть в Сейме реагируют.
Один раз Ланге, три месяца регулярно напоминая и призывая, все же удалось собрать необходимые для передачи петиции в Сейм 10 тысяч подписей — в апреле 2023 года, под опубликованной в январе инициативой об укреплении роли латышского языка. Правда, и тут, так сказать, все не так однозначно.
До недавних пор вверху «твиттер-ленты» Ланги был прикреплен ее пост, написанный еще в мае прошлого года — призыв подписать очередную инициативу (Давида Заланса) за «латышизацию» рабочей среды. Под ним набралось 500 лайков и столько же ретвитов. Немало для соцсети Х, но — мало для передачи в Сейм... «Латыши, почему не подписываемся? Нравится руснявая рабочая среда?» — в своей обычной манере подбадривала активистка своих последователей спустя три месяца. Всего призывала с десяток раз. И ее сторонники — тоже призывали и напоминали. Не помогло: за год подписались лишь две тысячи человек.
Почему «не явились на построение» еще 8 тысяч, поддержавших первую петицию?
Разошлись в вопросах стратегии и тактики? Этики и эстетики? Идейно перековались? Умерли? Эмигрировали? Интересно, но этого мы не узнаем, лишь зафиксируем факт: собрать 10 тысяч подписей во второй раз не вышло.
Оценить влияние конкретного активизма и его результаты — обычно проблематично, говорит директор Providus Ивета Кажока: «Если представить, что не было бы вообще [никакой] Лианы Ланги и ее кампании — [можно ли считать, что] не было бы и соответствующих решений об использовании латышского языка? Не знаю, может, некоторые предприятия и продолжали бы коммуницировать на русском. Но что и без конкретной Ланги не было бы более фундаментальных перемен в языковой политике — тут не уверена».
Впрочем, на кого влияние у Ланги несомненно есть, и большое — это политики национального спектра, отмечает Кажока. В этих кругах она, несомненно, авторитетна. И это не так уж мало: о том, как крохотные группы навязывают свою волю равнодушному большинству, мы уже писали в первой части.
Из последних примеров — принятый недавно Сеймом запрет русского языка в банкоматах:
эту тему Ланга громко и регулярно продвигала последние несколько лет в соцсетях. А банкиры (но в сугубо частных разговорах «не для печати») говорили, что это глупость, и что, мол, не надо подымать шум, они эту идею будут тихо и закулисно «отбивать» через финансовую ассоциацию. Теперь будут выполнять.
Минное поле для бизнеса
В отличие от политиков, которые могут не обращать внимания на нежные чувства «чужого» избирателя, для ориентированного на «ритейл» (массового потребителя) крупного бизнеса «чужих» клиентов не бывает. Каждый потенциально «свой».
Поэтому в вопросе «дерусификации» наиболее частое отношение крупного бизнеса (без учета компаний, которые принадлежат государству — там иная логика принятия решений), по наблюдениям LSM, таково: будет закон — придется выполнять, но лучше бы такой «эмоционально заряженной» темы в публичной повестке вообще не возникало.
А без диктофона беседы бывают яркие.
«Честно говоря, я не хочу это комментировать, можно меня [в статье] не упоминать? И почему вы хотите комментарий именно от нашей компании? Причем тут мы?» — нетипично нервно реагировал на вопросы LSM про «аткриевискошану» пресс-секретарь одного из крупнейших латвийских предприятий. У этой компании в Интернете, кроме латышской версии сайта, есть английская и русская — и последнюю активисты в соцсетях неоднократно требовали убрать.
В частном разговоре пресс-секретарь резок: «В Twitter нам давно парят мозги на эту тему. Я не хочу об этом говорить [официально], потому что нас и так достают в соцсетях, и тогда [после комментария] будут доставать еще больше. Начнут орать, что это чуть ли не вопрос национальной безопасности (хуже: объявят нацпредателями — С.П.). Но
нам все равно, мы считаем, что клиентов нужно обслуживать на том языке, который им удобней».
Разумеется, этот комментарий глава пресс-службы очень просит не публиковать, и присылает другой, «без острых углов». Но в обтекаемом тексте можно увидеть три желания: никого не обидеть, не нарваться на скандал, и ничего не менять.
Поэтому, когда в «твиттере» пишут, что, мол, «Ланга — это пузырь», стоит добавить: да, но иногда он влияет на принятие решений, и
крупный бизнес этого «пузыря» и потенциально раздутого им скандала на «опасную» тему опасается. Хотя и не настолько, чтобы менять свою политику.
Так, свои Интернет-порталы и банкоматы добровольно не «дерусифицировал» ни один из латвийских банков — несмотря на регулярную критику и прямые оскорбления от «строгой госпожи». Например, ругая шведский Swedbank, деятель культуры и поэтесса называла его по-английски stupid svensons. (Дословно это значит «тупые свенсоны». В самой Швеции под Svensson (с двумя s) понимают «абстрактно-усредненного» шведа — это очень распространенная фамилия. В Америке, с ее историей иммиграции, в том числе и из Скандинавии, у слова svenson (c одной s, как у Ланги) значение куда более уничижительное: человек, который «ср.т себе в штаны», иногда даже каждый день, да еще и гордится этим.)
Менеджмент можно понять. Высказаться слишком громко про языковую политику, а тем более совершать резкие движения в языке обслуживания — как говорится, выгоды не очевидны, а риски непредсказуемы. Это депутат Сейма Эдвин Шноре и его однопартийцы по Национальному объединению после «русских вшей» своих «клиентов» не потеряют — а тут другая игра, другая обратная связь, и в идеале никто не должен уйти обиженным.
Indexo: PR-катастрофа в пределах «твиттер»-ленты
Наглядная демонстрация того, почему бизнес опасается высказываться по этой теме, произошла в последних числах августа.
«Сегодня начал работу банк INDEXO!» — написали радостную новость в корпоративном аккаунте банка 28 августа. На латышском. Под сообщением 68 лайков, 10 ретвитов и 31 тысяча просмотров. И, как ранее говорила Илзе Винькеле про Twitter-бури: «Никогда не знаешь, откуда рванет» (см. предыдущую статью).
«Слушай, @indexolv, что это за дерьмо?» — пишет днем позже, 29 августа, блогер Кристап Скутелис, сопроводив свой вопрос фото с версией сайта банка на русском языке. Под ним 588 лайков, 107 ретвитов, и — редчайший по меркам Латвии охват аудитории — 201 тысяча просмотров.
«Дерьмо» Скутелиса несколько дней пользуется бешеной Х-популярностью, вызывает множество поддерживающих откликов, в том числе от известных личностей.
«Это неправильно, @indexolv не открою у вас счет, не открою», — откликается в том числе и глава SAF tehnika, предприниматель Нормунд Бергс (475 лайков, 71 ретвит, 51 тысяча просмотров). В ответ получает и поддержку, и замечания — что его SAF Tehnika пользуется услугами банков, у которых сайты тоже доступны на русском (это правда, см. .pdf).
Да, некоторые указывают, что
странно наказывать Indexo за то же самое, что делают абсолютно все банки в Латвии
(из Twitter-дискуссий: в какой же банк вы уйдете? Ах, в Revolut? Но там тоже есть русская версия…). Другие щедро раздают эпитеты, из которых «банк ваты» — еще самый корректный. Что тут важно с точки зрения бизнеса — угрозы бойкота: множество комментаторов сообщают, что переведут (переводят, уже перевели) свои пенсионные накопления второго уровня из Indexo в другое место. Это было бы больно: именно пенсии второго уровня, с более чем миллиардом евро в управлении — главный генератор доходов Indexo.
Почему об этом примере мы так подробно пишем, и чем он исключительно «хорош» — тут «эффект Х-бойкота» (или его отсутствие) может увидеть каждый. Открываете портал manapensija.lv, и смотрите число клиентов Indexo, по дням. Данные обновляются раз в несколько суток с небольшой (примерно в неделю) задержкой. Скрыть массовый отток клиентов невозможно. Правда, в этом случае и скрывать скорее нечего. Вот цифры.
До скандала, 27 августа, у всех трех пенсионных планов 2-го уровня Indexo — 121 366 клиентов. Месяцем позже, 26 сентября — 122 219, или на 853 человека больше. Это обычная динамика: с начала лета число клиентов пенсионки второго уровня Indexo росло на приблизительно на тысячу человек в месяц. Да, в отдельные дни после Х-скандала был виден отток клиентов — но он моментально компенсировался приходом новых (и причины его выяснить невозможно). Аналогичные дневные колебания в рамках 200-400 человек «туда-сюда» наблюдались и до Х-скандала в августе.
«Нет оснований считать, что обмен мнениями 28 августа на X.com существенно повлиял на число клиентов, — подытожила глава отдела маркетинга Indexo Иева Баума. — Также следует учесть, что тот, кто пожелал бы выразить протест против версии сайта Indexo на русском языке, был бы вынужден выбрать компанию, сайт которой также доступен на русском (все же — не обязательно: у одного из пенсионных управляющих, компании с литовскими «корнями», русской версии сайта нет — С. П.)».
Использование русского языка в Латвии глава отдела маркетинга Indexo в комментарии LSM назвала «несомненно спорным вопросом», но добавила: «в финансовой отрасли он все еще используется и на домашних страницах, и в Интернет-банках, так как это важно с точки зрения финансовой грамотности».
Однако спустя почти месяц после Х-скандала уже упомянутая выше Лиана Ланга в сети Х сообщила: в мобильном приложении Indexo нет русского языка!
Убрали? Twitter повлиял? Как оказалось, нет.
Мобильное приложение, пояснили в банке, было выпущено с минимальным набором функций. Многие опции — на стадии внедрения, и появятся позже, включая и русский язык. Убирать русскую версию с сайта Indexo также не планируется.
«Наше мнение [об использовании русского] не изменилось. Особенно это важно для разъяснительной информации на домашней странице. Со временем оценим необходимость добавить [к латышскому, русскому и английскому] и другие языки, в соответствии с нуждами и удобством клиентов», — ответили в Indexo.
Что делать, если в соцсети вы видите оскорбительные и дискриминирующие комментарии, и можно ли подать в суд на тех, кто оскорбляет людей по групповому признаку (за национальность, расу, принадлежность к ЛГТБ и др.), — читайте в третьей части в скором будущем.
