Содержательное и техническое качество звучащего слова для меня, как для радиожурналиста, в подготовке любого сюжета (или на радийном языке «кадра») важнее всего. Даже когда речь идет о таком абсолютно визуальном предмете разговора, как открывшаяся в Латвийском музее декоративного искусства и дизайна выставка Александра Васильева «Приглашение на бал века». Поэтому на ее презентации я и старался оказаться со своим микрофоном как можно ближе к окруженному коллегами по журналистскому цеху российскому (точнее мировому) историку моды, коллекционеру, писателю, телеведущему и т.д.
И вот, заполучив нужный мне звук, я уже в редакции «сбросил» (в обычной лексике «скачал») звук в компьютер и получил так называемую у нас грязную запись. Грязной она называется потому, что после следует монтаж с помощью специальной программы – чистка, убирание речевых погрешностей, слов-паразитов и тех фрагментов речи, которые по той или иной причине не войдут в «конечный продукт».
Спросите, зачем я здесь сейчас описываю всю эту профессиональную кухню? Только затем, чтобы сказать, что запись речи Александра Васильева меня всегда удивляла тем, что ее никак нельзя счесть «грязной».
Она вообще не требует технической чистки.
Вот и сейчас, прослушав то, что он сказал, представляя свою новую экспозицию, я удалил лишь один случайно вырвавшийся слог слова, который он моментально заменил другим, более подходящим. Даже не слог, а то, что в фонетике называется английским glide – неполный, неопределенный звук. Вот такая чистейшая речь у Александра Васильева. Поверьте, это большая редкость, потому что чаще воспринимаемая на слух живая речь блестящих ораторов, тех, кто «говорит, как поет», в записи оказывается совсем не идеальной. У Васильева не услышишь тянущейся гласной, что инстинктивно возникает в поиске следующего слова. И конечно никаких «типа» и «так сказать».
При этом все, что он говорит о моде, нарядах, аксессуарах и даже о рабочих процессах создания и хранения своей необъятной (может, самой большой на свете) коллекции, очень интересно.
Хочется ловить каждое его слово. И это при том, что я к моде равнодушен как в быту, так и на подиуме. У меня к одежде всего четыре требования – удобство, чистота, не выбивающееся за пределы вкуса сочетание цветов и чтобы было в ней не жарко и не холодно. С последним чаще бывает сложнее всего.
Когда мне по работе доводится бывать на показах мод, скажем на Riga Fashion Week, то, признаюсь, мне там откровенно скучно. Я невольно все время сравниваю это с театром – ведь та же сцена, на которой происходит некое действо, на которое, в свою очередь, смотрят зрители. Но в театре сначала автор придумывает смешную или трагичную историю и ее героев, которых наделяет характерами м судьбами. Потом приходит режиссер и оживляет то, что придумал драматург, добавляя туда свое видение. И уж только потом приходят художник по костюмам и костюмеры, одевая актеров в то, что больше всего подходит для реализации созданного автором и режиссером.
А на подиуме только взад-вперед в экстравагантных нарядах ходят красавицы и красавчики, выражая, в лучшем случае, одно – желание понравиться. Красиво это, конечно, но мне очень быстро надоедает.
Но это – прошу прощения – мое сугубо личное дилетантское мнение, которое я ни в коей мере никому не хочу навязывать.
А вот то, что я вижу и слышу каждое лето на выставках Васильева в Музее декоративного искусства и дизайна (а сейчас уже его седьмой показ), приводит меня в восторг. И каждый экспонат хочется рассмотреть отдельно. И очень внимательно. Почему? Да потому, что у каждого есть своя история. Эту историю написала сама жизнь, а поставил для нас, зрителей, талантливый, харизматичный, неугомонный и неутомимый в своих исследованиях и поисках режиссер.
Коллекционер готов рассказать «биографию» каждого из почти ста представленных на рижской выставке вечерних платьев и всего одного смокинга – бальная мода последнего столетия предполагала только одно разнообразие для мужчин – белый или черный галстук-бабочку, и то в строгой зависимости от того, куда идешь – на прием или на концерт.
Васильев открыл маленький секрет, где скрываются данные о происхождении наряда для бала или другого парадного выхода. Оказывается, там, где подкладка. Это же не ширпотреб. Каждое платье сопровождается «свидетельством о рождении» - кто его шил, когда, в каком городе и кто заказчик. Дальнейшая история становится предметом исследования. И тут можно докопаться до чуть ли не детективного сюжета, где платье играет не последнюю роль.
Есть в экспозиции наряд латвийской певицы Веры Линн, который пропал вместе с чемоданом во время перелета и уже через много лет обнаружился на распродаже.
Комплиментов от мэтра удостоилась экс-президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, предоставившая для выставки свое вечернее платье красного цвета.
«Идеи балов известны со времен Средневековья, когда при дворах Италии, Франции и Англии стали организовывать пиры с музыкальным сопровождением и танцами, плавными и величественными, как и вся мода того времени», - напоминает Васильев.
Но для выставки он отобрал только 93 платья с 1915 до 2015 года.
Больше не позволили размеры музейного помещения. Зато с собой можно унести намного больше. В предлагаемом на выставке каталоге есть фотографии и описания более 300 нарядов того времени. А время это четко делит тенденции бальной моды на исторические периоды – Первая мировая война с преобладанием черного, стиль ар-деко с цветовым и декоративным раскрепощением, в том числе и дам: откровенные декольте, обнаженные плечи, укороченные выше колен юбки и, в конце концов, время 60-х, когда сокрушительное воздействие на буржуазные традиции оказали хиппи...
Все это можно будет увидеть на рижской выставке – приглашении на бал века. Кстати, пока первой такой в истории показов коллекционера. Она будет демонстрироваться до середины октября. Потом экспозиция будет показана в Вильнюсе, в городе, где хранится коллекция Александра Васильева. Затем экспонаты отправятся на реставрацию. Это обязательный процесс после каждой выставочной серии. Как рассказал Александр Васильев, платья на манекенах даже больше «устают» и изнашиваются, чем на людях. Особенно это касается нежных деталей отделки. Реставрация может длиться более года. Сам коллекционер прикасается к своим сокровищам только в белых перчатках.
