КОНТЕКСТ
В 20-30-ые годы прошлого века белорусы составляли примерно три процента населения Даугавпилса (1925 год – 1039 человек, 1930-й – 1006 человек, 1935-й – 1156 человек).
В марте был создан устав общества, подписан у нотариуса, и уже в апреле устав утвердил Латгальский окружной суд. Работа сразу же пошла на удивление быстро и по плану.
«Основными направлениями “Бацькаўшчыны” стали, во-первых, расширение влияния на белорусскую общественность; во-вторых, информирование латвийской общественности и власти о положении белорусского меньшинства и его культурно-образовательных потребностях; в-третьих, организация белорусских школ в Латвии, в первую очередь в деревнях Латгалии, где проживали белорусы. Как известно, в декабре 1919 года в Латвии были приняты уникальные законы об образовании и школах нацменьшинств, гарантирующие каждому ребенку бесплатное основное образование на родном языке (об этом Rus.Lsm.lv писал), и “Бацькаўшчына” направила латгальским самоуправлениям и инспекторам народных школ в Латгалии мотивационные заявления о необходимости создания белорусских школ», — рассказывает Ж. Романовская.
Чтобы открыть белорусские школы уже осенью 1921 года, «Бацькаўшчына» добилась устройства летних курсов для учителей в Даугавпилсе и Лудзе. Слушателями записались 73 человека, успешно курсы закончили 20. Курсанты совершенствовали белорусский язык, изучали историю и географию Беларуси, историю белорусской литературы.
Осенью 1921 года в Придруйской и Пустынской волостях Латгалии открылось 16 (!) основных белорусских школ, в которых преподавали выпускники даугавпилсских учительских курсов.
«Закон об образовании 1919 года предусматривал создание отделов нацменьшинств в Министерстве образования, но требовалась политическая “крыша” — свой представитель в парламенте, которого у белорусов не было. “Бацькаўшчына” обратилась к депутатам от других национальных меньшинств, потратив много времени и сил на переговоры, но
никто не поддержал. Русские, немцы, евреи, латгальцы — все отказались.
И тогда Константин Езовитов, заместитель председателя общества, очень яркий и неоднозначный человек, принял решение обратиться к латышам — к Райнису. В августе 1921-го Райнис болел и отдыхал в Митаве (Елгаве), “Бацькаўшчына” отправила ему письмо. Достучались, и
Райнис поддержал белорусов,
написал официальное заявление в Министерство образования, и уже 13 сентября Министерство приняло решение о создании белорусского отдела. Отдел начал работу 18 октября, его возглавил Сергей Сахаров, на тот момент директор Лудзенской городской гимназии. Я не хочу проводить никаких параллелей с современностью, всё очень изменилось, но энергии и результативности нынешним общественным организациям у “Бацькаўшчыны” поучиться стоит», — говорит Ж. Романовская.
После того, как было обеспечено открытие основных школ, «Бацькаўшчына» подняла вопрос о дальнейшем образовании белорусского населения. В конце 1921 года в белорусский отдел Министерства образования было отправлено письмо от родителей с просьбой открыть в Даугавпилсе белорусскую гимназию. Письмо подписали 44 человека. Правление организации нашло помещение (улица Варшавас, 16) и предложило кандидатуру первого директора — Яна Красковского, он и довел дело до открытия. В 1922 году в Лудзе начала работу частная белорусская гимназия, через год она стала государственной.
«Чтобы цепочка сложилась полностью, нужно еще позаботиться и о высшем образовании. В 1921 году белорусская молодежь недостаточно хорошо знала латышский язык, чтобы учиться на нем в Риге, а на учебу за границей у большинства не было денег. Тогда “Бацькаўшчына” связалась с общественными организациями в Праге и через них добилась, чтобы белорусским абитуриентам из Латвии выделили несколько стипендий на обучение на русском языке в высших школах Чехословацкой республики. С осени 1921 года молодежь стала учиться в Чехии и потом возвращалась дипломированными специалистами — врачами, инженерами — в Латвию. В дальнейшем выпускники белорусских гимназий знали латышский язык и уже могли учиться в Латвийском университете», — подчеркнула глава ЦБК и «Уздыма».
В начале 1922 года «Бацькаўшчына» обратилась в Министерство сельского хозяйства и добилась его согласия на организацию в Даугавпилсе белорусской частной двухгодичной сельскохозяйственной школы. Через пару лет школа из Даугавпилса переместилась в Краславу, ближе к белорусским деревням.
При «Бацькаўшчына» работала драматическая дружина — она выросла из драмкружка на курсах, посвященных истории и культуре Беларуси. Первый спектакль — комедия Франтишека Олехновича «На Антокалi» — состоялся 1 сентября 1921 года в Даугавпилсе. Самодеятельные артисты ставили белорусских авторов, с успехом выступали в Резекне, Краславе, Боровке. На одном из спектаклей присутствовал министр образования, профессор Александр Дауге, он вышел на сцену поблагодарить артистов и обещал белорусам поддержку в разных начинаниях. Вместе с драматическими актерами выступал и первый белорусский хор.
«Весь 1921 год “Бацькаўшчына” работала на свои средства, которые собирала от своих друзей! Никаких денег от властей и самоуправлений не получала, да и не просила.
Поэтому когда организация 4 декабря 1921 года обратилась в Культурный фонд с просьбой о денежной помощи, ей сразу дали 1000 латов — это большая сумма по тем временам.
“Бацькаўшчына” делала попытки повлиять на политические процессы. Например,
в июле 1923 года общество выработало законопроект о статусе белорусского языка. Фактически речь шла о придании белорусскому языку статуса государственного на части территории Латвии,
о праве свободно пользоваться им в Латгалии и Илуксте в госучреждениях и самоуправлениях, произносить речи по-белорусски в Сейме.
На активное белорусское движение в Латгалии очень сильно повлиял судебный “Белорусский процесс” 1924-1925 годов (о нем Rus.Lsm. lv подробно писал). Хотя все обвиняемые педагоги были оправданы, с них были сняты обвинения в антигосударственной деятельности, последствия оказались тяжелыми: были высланы из страны учителя без гражданства Латвийской Республики, закрыта гимназия в Лудзе, временно закрыт белорусский отдел в Министерстве образования. Общественная активность “Бацькаўшчыны” снизилась.
Перед выборами в Сейм в 1928 году было решено поддержать ЛСДРП, при условии, что в список будет включен Владимир Пигулевский, активист “Бацькаўшчыны”, начальник белорусского отдела Министерства образования. Так у белорусов появился свой первый парламентарий. В ЛСДРП была также создана белорусская секция, которая дейстовала до переворота 1934 года», — почти завершила рассказ Ж. Романовская.
Она особо выделяет первого председателя «Бацькаўшчыны» Яна Харлапа (1871-1923): «Он был обрусевшим белорусом, родился на терриртории современной Литвы, окончил учительскую семинарию в Молодечно (ныне Минская область Беларуси — Л.В.) и 30 лет учительствовал в русских школах, пока не занялся белорусским образованием. Его квартира в Даугавпилсе на улице Витебской (сейчас улица Страдниеку — Л.В.) стала настоящим штабом “Бацькаўшчыны”. В ней проходили организационные собрания, спорили родители учеников и т. д. По воспоминаниям Езовитова, некоторые русские и польские коллеги враждебно отнеслись к созданию белорусских школ, ведь они теряли часть учеников, а значит, и деньги. Принцип “деньги следуют за учеником” придумали вовсе не нынешние чиновники от образования, всё случилось значительно раньше. У Харлапа даже обыск произвели, но безрезультатный. Ян Осипович всё очень близко к сердцу принимал, нервничал, летом 1922-го заболел, а в марте 1923-го его не стало. Похоронен в Даугавпилсе, и, я думаю, “Уздым” постарается найти его могилу.
Считаю, что “Уздыму” следует отдать “Бацькаўшчыне” своеобразный долг: поработать в архивах, когда будет можно; воссоздать по возможности максимально полно деятельность этой уникальной организации и обобщить результаты в книге».
Своеобразный P. S.
Автору этих строк посчастливилось учиться в Даугавпилсе у замечательного ученого-филолога, профессора Федора Федорова (1939-2020). Мэтр всегда охотно говорил на любые историко-культурные и культурологические темы; Интернета в годы моей учебы не было, и Федоров его в какой-то мере заменял. Воспоминаниями же о своем детстве профессор делился довольно скупо. Но было одно исключение — он часто и вдохновенно вспоминал своего школьного учителя Николая Ивановича Харлапа, подчеркивал, что всем ему обязан. Часть рассказов о Харлапе, хранящихся в памяти многих студентов, записала в 2011 году Татьяна Одыня (ныне автор Rus.Lsm.lv) в интервью Федорова журналу «Иные берега». Далее — цитаты:
«…Учился я в Юрмале, во 2-ой средней школе города Слоки, и всем обязан школе, моему школьному учителю Николаю Ивановичу Харлапу — уникальному, фантастическому человеку. Николай Иванович образование получил в Тартуском университете, в конце 20-х-начале 30-х годов. Он был человеком многих знаний, говорил на восьми языках. Во времена его юности учитель вообще был в социальном пространстве человеком очень важным, и по статусу соответствовал знаниями, служением детям, будущему. И когда судьба привела его в школу, он нам, детям именно служил. И на весь педагогический коллектив его присутствие тоже сильно воздействовало, он ведь для всех “поднимал планку”. Николай Иванович закончил юридический факультет, отсюда были и сложные проблемы с его статусом: выпускник буржуазного университета, он в советской Латвии по своей специальности работать не мог. Какое-то время после войны преподавал в консерватории в Риге, а потом — с 1950-го года и до конца своей жизни в 1964 — работал в Слоке, преподавал в школе немецкий язык.
Встреча с ним для меня большая жизненная удача, считаю, что с этого я начался как личность. С шестого класса у нас был школьный театр, каждый год игралась премьера. Николай Иванович был режиссером, искусствоведом, художником, балетмейстером, музыкантом, историком и решительно всем. Это было для нас погружением в пространство, о котором мы не имели представления, живые уроки культуры. Еще с Николаем Ивановичем мы с пятого-шестого класса постоянно ездили в Ригу — в театр, в оперу, русскую или латышскую драму, на концерты, в музеи.
Николай Иванович не учил, как это часто бывает с учителем, с высоты. Николай Иванович был нам старшим другом, настоящим, великим учителем.
… За школьные годы мы с Николаем Ивановичем обошли пешком почти всю Латвию. Это старая европейская традиция; как студенты какого-нибудь Гейдельберга когда-то ходили по Европе, так мы ходили по Латвии. Первое наше путешествие (после шестого класса) длилось около двух недель. Мы шли с рюкзаками вдоль Гауи, по пути заходили в Сигулду, в Цесис. Мы учились ходить по земле, учились любить мир. Так рождалась наша дружба, на всю жизнь. И наш учитель был всё время с нами, и это было счастье. Потом ходили по Курземе — вдоль Абавы, до Морицсалы, по Курземскому побережью — до Колки. В следующее лето по берегам Даугавы, в 9 классе мы на две недели поехали в Михайловское, ездили в Ленинград…»
Остается добавить, что Николай Иванович Харлап — сын Яна (Ивана) Осиповича Харлапа. Вот такая длинная и прочная просветительская цепочка протянулась по латвийской земле.
