Если по названию или описанию вы вдруг не поняли, что «Кислород» — это в первую очередь фильм-загадка, крыса в лабиринте поставит точки над «i» и двойку возле «О» прямо в эффектной заставке. И только потом из освещённого таинственным красным светом кокона, напоминающего куколку огромного насекомого, проклюнется опутанная лабиринтом трубок и проводов женщина — сначала голова, потом руки, потом всё остальное.
Поклонники французского кино и/или знатоки тарантиновских «Бесславных ублюдков» сразу же признают в женщине актрису Мелани Лоран. Но если бы всё было так просто! Сама женщина не знает ни где она, ни как её зовут — она не помнит ровным счётом ничего. Услужливый, быстрый, но ограниченно функциональный Медицинский Интерфейс MILO подсказывает бедолаге, что она находится в вышедшей из строя криогенной камере и обзывает женщину «Омикрон-267». Правда, скоро он поможет ей узнать настоящее имя — Элизабет Хансен. Уровень кислорода в камере — 35 процентов и падает. При текущем потреблении его хватит менее чем на час.
Герметичными бывают не только детективы.
Помните, как надёжно запечатали Райана Рейнольдса в «Погребённом заживо»? Да ещё шестью футами земли присыпали. Гроб Элизабет немного вместительнее и намного технологичнее, а возможность звонить во внешний мир слегка развеивает клаустрофобию и отсылает ещё к одному почти герметичному фильму — норвежскому телефонному триллеру «Виновный». Шесть футов земли заменяет защитный протокол криокамеры: попытки её повредить пресекаются обещанием тюремного срока и ударом тока.
Так что как ни крути, Мелани, как ни ковыряй стыки шприцем, придётся играть в этом фильме одной. Бородач из флешбеков повреждённой памяти и механический голос MILO — не помощники. Кубометр пространства, час времени, отказ от успокоительного и множество крупных планов — отличная возможность показать всю ширину и глубину актёрского диапазона. Страх и отчаяние, пот и слёзы, надежда и разочарование, вопль и шёпот, боль, истерика и висельный юморок — всё удаётся Мелани. Да так здорово, что чувствуешь вместе с ней каждый катетер, каждый судорожный вдох, каждый процент кислорода, неумолимо приближающийся к двойке невозврата. Элизабет становится лёгкой мишенью для обмана и газлайтинга, даже несмотря на минимальную связь с внешним миром. Каждый из нас, кто просыпался и не знал, кто он такой, понимает, как легко им было манипулировать. Успеет ли MILO, так же как его знаменитый тёзка, пёс Джима Керри из фильма «Маска», принести ей ключи от клетки?
Александр Ажа и без обратного кислородного отсчёта знает, как напустить саспенса и заставить зрителя вжиматься в кресла и диваны. Недурная слава настигла режиссёра уже в 25 лет: его «Кровавая жатва» стала классикой нового французского хоррора. Потом были ремейки — «Зеркала» и «У холмов есть глаза», были совершенно безбашенные «Пираньи», был «Капкан» о нашествии крокодилов на Каю Скоделарио — фильм, наконец-то снискавший благосклонность критиков. С «Кислородом» Ажа заработал аж 88 процентов положительных рецензий и рекомендацию «must see» для всех любителей научной фантастики.
В том, что эта фантастика научна, можете не сомневаться. Крысы такие лабораторные, а Ажа съел такую большую собаку на фильмах ужасов, что некоторые сцены с пассивным участием этих животных настоятельно не рекомендуются зоозащитникам. Я специально погуглил слова «криопротектор для витрификации» — они не только трудные и красивые, но ещё осмысленные! И самое главное: основная мысль фильма, раскрыть которую мне не позволяет полиция спойлеров, входит в первую десятку нравственно-этических идей фантастики о не слишком отдалённом будущем. А кленовые «вертолётики», замеченные в недавней пиксаровской «Душе», падают здесь не только красиво, но и полезно.
«Кислород» в целом — очень красивый фильм,
не только длинные заумные слова и клёвые кленовые семечки. Не только мечущаяся в изоляционном психозе Мелани Лоран (но и она тоже). Не только обтекаемый футуристический интерьер криогенной камеры. Ажа щедро отсыпает зрителю аудиовизуальных эффектов, среди которых фокус камеры, бьющийся в такт с сердцем героини, фортепьянный кавер «Реквиема» Моцарта, игры с освещением и пасторальные флэшбеки-воспоминания, возвращающиеся к Элизабет и позволяющие зрителю хоть немного расслабить побелевшие от напряжения пальцы.
Авторы не запечатывают сюжет так же плотно, как криокамеру. Без риска быть ударенным током зритель постепенно получает ответы на многочисленные вопросы, начиная примерно с половины фильма.
Все развешенные в первом акте ружья исправно стреляют.
Опытные и слишком умные зрители, возможно, найдут некоторые отгадки очевидными, но, уверен, что даже им не удастся предсказать некоторые детали.
Пол-ложечки дёгтя пришлось на самый-самый финал. Синдром последней сцены — прямо-таки бич некоторых авторов. Очень многие хорошие фильмы стали бы ещё лучше, завершись они на две-три минуты раньше. Так было с «Лучшими днями», китайским претендентом на Оскар, так было с «Побегом из Шоушенка», этой же болезнью поражён Андерс Томас Йенсен (см. «Адамовы яблоки»). Кому повредит капелька недосказанности, какой зритель не обрадуется возможности самому нанести очевидный завершающий штришок? Но не подумайте, эти пол-ложечки никак не умаляют прелестей фильма. Это буквально полминуты, вы и не заметите.
Остальные 99 процентов «Кислорода» — это красивый, умный, напряжённый фантастический технотриллер в театре одной актрисы.
