Июнь 2014-го года. У Александра Герена — жена, пятеро детей, хорошая работа и тёмная страница в детстве, которую ему почти удалось перевернуть. Но спустя 28 лет червячок всё же прогрызает путь наружу. Александр пишет письмо в лионскую епархию: в далёком 1986-м году отец Бернар Прейна гладил и целовал его в церковной фотостудии и в лагере скаутов.
Переписка медленно, но ползёт по церковным инстанциям, и Александр лично встречается с Прейна. Тот легко признаёт вину, но не то, чтобы складывает полномочия, а даже забывает извиниться. Местный кардинал Барбарен тоже не требует от любителя мальчиков немедленно положить на стол сутану и колоратку, одновременно проявляя участие к пострадавшему и склонность к максимальной затяжке разбирательства. Александр злится всё больше и подаёт заявление в прокуратуру. В результате другая жертва церковного произвола организовывает группу, которая по предварительному сговору начинает поиски справедливости.
Давненько никто не гонял католическое духовенство секулярными тряпками, подумал Франсуа Озон и снял свой фильм, основываясь не только на интуиции художника, но и на реальных событиях. Вообще-то список фильмов, затрагивающих тему трогающих священников — длиной с руку; последний из нашумевших — «В центре внимания» Тома Маккарти, взявший Оскар-2015. Ну, а что ж: святые отцы так лихо меняли образное тело христово на конкретные юные тела, что историй хватит всем желающим. Служители были так любвеобильны, что слово «педофилия» вошло в топ-5 ассоциаций со словами «католическая церковь», опередив Нотр-Дам и лишь немного уступая Иисусу.
Зло настолько однозначно, Интернет так быстр, а Папа Франциск так современен, что даже иерархи не решаются напрямую покрывать своих преступников, пытаясь заменить привычную крышу посильным замалчиванием и бубнежом о других временах. Травмы так живучи, что заставляют взрослых мужчин плакать спустя десятилетия, жён — беззаветно поддерживать мужей, а атеистов — объединяться с верующими. Причём Александр не просто сохранил веру в бога, он даже не поставил крест на католической церкви.
Снежный ком из желающих выговориться, очиститься, потребовать наказания, простить если не насильника, то себя, окружающих, бога в отдельно взятом приходе напоминает движение metoo в миниатюре. Детский уровень для тех, кто хочет, но не может понять metoo: очень легко представить себя на месте ребёнка, беззащитного перед авторитетным взрослым. Очень легко понять, почему всё это время молчал. Потому что стыдно, потому что табу, потому что — а что такого, священник ведь целует всех детишек. Потому что один.
К чему натурализм, когда есть воображение? Зло настолько отвратительно, что Озон щадит зрителя, ограничиваясь устными описаниями и останавливая камеру на пороге скаутской палатки.
Под некоторым углом зрения, который я бы попытался применить на месте адвоката дьявола, через двадцать с лишним лет ситуация как бы выворачивается наизнанку. Не взрослый дядя насилует беззащитного ребёнка, а группа взрослых мужчин требует расправы над больным и старым ублюдком. Но простить — это остаться в плену, и каждый полон решимости идти до конца. Дедушка старый, ему всё равно, он всё признаёт, но едва ли осознаёт тяжесть своих деяний. Жертвам — не всё равно, они несли водружённый им на спину крест всю жизнь.
Нет, не каждый мальчик, на которого возложил руки, пузо и губы святой Бернар, потерял вкус к жизни и не научился любить и строить отношения. Озон мастерски показывает нам разницу в степени гибкости детских психик и таким образом утончает повествование, придавая злу иллюзорный налёт неочевидности.
Все киношные примочки — игра малоизвестных актёров, многочисленные диалоги, тревожно-красная фотостудия, искусство сторителлинга (Озон сам автор сценария) и т.д. и т.п. — выращивают на не раз перепаханной, с признаками истощения, почве добротную психосоциальную драму с элементами детектива, которую совсем не скучно смотреть.
Оскорбляет ли автор чувства верующих? Это вряд ли. Как говорит один из героев — мы делаем это не в пику церкви, а для церкви. Скорее Озон вносит свою лепту, чтобы всем дышалось свободнее — и церкви, и миру, и священникам, и прихожанам. А там, глядишь, бог проснётся и наведёт порядок в собственном доме.
