Вариант 1: Заявление в полицию. В чем сложности
В Латвии нет более «мягкой» административной ответственности за «язык вражды» — только уголовная, по 78-й статье, с максимальным наказанием до трех лет тюрьмы (мы об этом писали тут).
Примеры того, что считается преступлением:
- публичные призывы к геноциду, преступлениям против человечества или военным преступлениям;
- публичные призывы к ненависти, насилию или дискриминации; угрозы — расистские, ксенофобские, сексистские и направленные против ЛГТБ+;
- публичное отрицание, тривиализация или оправдание геноцида, преступлений против человечества или военных преступлений;
- сознательное распространение материала, содержащего указанные выше проявления языка вражды, в том числе идеи, в основе которых расовое превосходство или ненависть.
На практике это означает, что множество «разжигающих» высказываний, которые не дотягивают до статьи уголовного кодекса, остаются безнаказанными. Например, оскорбление группы с указанием, что ее необходимо расстреливать или высылать в вагонах, содержит явные признаки уголовного преступления. Те же самые оскорбления, но без призывов к насилию, скорее всего, останутся без последствий — таков консенсус опрошенных LSM юристов. Правда, даже и в первом варианте, с призывом, одного высказывания мало — нужно еще доказать наличие «мотива ненависти» (а автор высказывания всегда может оспаривать, что он, мол, совсем не это имел ввиду, и его не так поняли).
Суровые будни стражей порядка
В Госполиции уголовные дела по 78-й статье за «язык ненависти» в Интернете довольно редки: в последние три года — в среднем по 2-3 уголовных процесса в год, и около половины из тех, что были начаты и уже завершены — прекращались с формулировкой «нет состава преступления». При этом заслуживающих внимания комментариев в Интернете, очевидно, намного больше. (Это продемонстрировал в том числе недавний эксперимент LSM: юристы, оценив несколько комментариев двух Twitter-персонажей, сочли один из них явно, а второй — возможно, противозаконным.)
Сколько было заявлений, кончившихся отказом в возбуждении дела, в пресс-службе Госполиции LSM сказать затруднились.
Впрочем, замглавы пресс-службы Госполиции Ласма Грейдане отметила, что эта статистика — не единственный показатель «справедливого разрешения» дела, так как в законе предусмотрены и другие формы, например, «соглашение». Но пригодных для публикации данных у ведомства и тут не оказалось.
В любом случае, с решением проблемы «полицейскими методами» есть сложности.
Во-первых,
в Госполиции нет отдела, который специализировался бы на языке ненависти в Интернете, и в том числе занимался бы «патрулированием» соцсетей.
В итоге все зависит от уровня грамотности конкретного сотрудника — а он бывает разный.
«У нас был по этой теме проект в университете, и потом большая конференция в МВД, со всеми руководителями Госполиции, — рассказывает юрист и профессор ЛУ Кристине Дупате. — Финский эксперт рассказывала, что в Финляндии есть специальное подразделение [по таким преступлениям]. В ответ мы услышали, что у нас это невозможно. Но
распознавание языка вражды, то, как это доказывать — это довольно специфическое преступление. При этом уровень понимания у разных сотрудников полиции очень отличается.
Кроме того, если у каждого полицейского полторы тысячи дел в расследовании, ясно, что они сперва будут заниматься убийствами, а не языком ненависти — хотя можно сказать, что последнее приводит к первому».
Дупате говорит, она сама подавала заявления в полицию, — и ей неизменно отказывали в возбуждении дела. И ее пример не единственный: «У [общественной организации] «Мозаика» был специальный проект — юрист писал в полицию заявления о языке ненависти против ЛГБТ. Результаты были опубликованы в [журнале] Jurista vārds (здесь, доступ платный — С. П.) — про то, какие порой абсурдные ответы бывают, почему полиция не видит состава преступления. Там каша, полнейшая каша. Именно в сфере знаний».
Явно активней с языком ненависти работает Cлужба госбезопасности (там, где это связано с профилем спецслужбы): как сообщает программа LTV «Культурный шок», только за комментарии в соцсети ТикТок за время с начала активной фазы российско-украинской войны СГБ завела 15 уголовных дел, а провели профилактические беседы — с 1,2 тыс. жителей Латвии.
Еще одна проблема, о которой говорил в том числе омбудсмен Юрис Янсонс — отсутствие административной ответственности за язык ненависти: она позволила бы разбираться с потоком комментариев, которые уже «разжигают», но еще не «жгут», и до уровня уголовного преступления не дотягивают.
А штраф выписать? Юристы вроде бы и «за», но…
«И политики, которые отвечают за это направление [в законодательстве], и руководство полиции, на словах согласны: язык ненависти — актуальная проблема, говорит Дупате. — Но 2-3 криминальных процесса в год [за комментарии в Интернете] — это смешно. Вы бы могли позвонить г-ну Юдину и спросить, почему не вводят административную ответственность».
Андрей Юдин — юрист по образованию, депутат от премьерского «Нового Единства» и возглавляет в Сейме ключевую Юридическую комиссию, а в ней — еще и специализированную подкомиссию по уголовному праву и политике наказаний.
В ответ на вопрос LSM он признает, что сейчас многие комментарии остаются без последствий и ввести административную ответственность было бы хорошо. Проблема, по его словам, в формулировке: «Никто не смог предложить конкретные варианты,
как описать в законе, чтобы было недвусмысленно понятно: вот за это и это — административная ответственность, а за то — уже уголовная. Мы не нашли такой формулы.
Нельзя просто прописать, что за большой вред — уголовная, а за небольшой — административная».
Кроме того, у Юдина (и тут с ним согласны многие юристы) есть сомнения: если будут две ответственности, то более «тяжелую» уголовную перестанут применять вовсе. Ведь административную применять легче: не надо доказывать вину (в отличие от уголовного процесса). Достаточно самого факта действия, как, например, с превышением скорости. Нарушил — получи штраф. Считаешь, что неоправданно? Можешь судиться и требовать отмены наказания.
«Если мы хотим эффективно бороться с преступлениями ненависти, то не стоит идти путем де факто смягчения ответственности»,
— говорит депутат.
Кристине Дупате считает это отговорками: «Я вижу два разграничения, где может быть административная ответственность. Первое: все те случаи, где язык ненависти есть, но не доказано наличие мотива, что это было с умыслом. Второе: если нет открытого призыва к насилию. Например, оскорбляют и обзывают некую группу, но не призывают ее убивать, бить, нападать».
Но может ли человек счесть, что его личные честь и достоинство пострадали от оскорбления, адресованного целой группе, к которой он себя относит (например, из самого распространенного в соцсетях — в адрес «коллективных» латышей, русских, украинцев и т. д.)?
Да, можно идти в суд, говорят юристы.
Вариант 2. А если вчинить иск?
Таких примеров в латвийской судебной практике всего несколько, и они давние. Но они — есть.
В 2002 году по телеканалу LTV показали предвыборный ролик «Партии Свободы» Brīvības partija , локомотивом которой являлся известный политик Зиедонис Чеверс. Сюжет рекламы: один темнокожий мужчина в форме латвийской армии стоит в почетном карауле у Памятника Свободы, другой — обнимает латышскую женщину. Звучит текст: «Сегодня страж Латвии, завтра — может быть, твой зять». Далее поясняется, что скорое вступление в ЕС приведет к потокам мигрантов из Африки и Азии, и задается вопрос: а вы уверены за свое рабочее место? Ролик показали один раз в прайм-тайм, после чего LTV все же заметило в нем дискриминацию, и показ прекратило. Тогда партия начала рассылку буклетов схожего содержания по почте.
Иски в суд о защите чести и достоинства — на партию и на LTV — подали изображавшие «караульного» и «зятя» актеры-любители, которые заранее не знали контекста будущего видео (темнокожие жители Латвии, музыканты группы Los Amigos). Но, главное,
отдельный иск подало и совершенно вроде бы «постороннее лицо» — Джордж Стил, житель Латвии, гражданин США и темнокожий. Он посчитал, что оскорбительный ролик практически изобразил его и его местную семью.
Суды были выиграны (подробности тут, тут и тут).
Специализирующийся на правах человека юрист Алексей Димитров, по просьбе LSM изучивший латвийскую базу судебных решений, обнаружил лишь еще один близкий по смыслу вердикт — в 2018 году. Правда, там оскорбляли, хоть и за национальность, но конкретного человека. Дело не было громким: обычный (насколько можно считать «обычным» использование национальности как аргумента в споре) бытовой конфликт. Суд присудил небольшую компенсацию: 50 евро за моральный ущерб и около 140 евро за судебные расходы.
Означает ли давняя победа Джорджа Стила, что и сегодня реально засудить тех, кто оскорбляет целые группы людей, а не конкретного индивида — по национальному, расовому или иному признаку? Юристы, с которыми беседовал LSM, сходятся в одном: иск такого «формата» можно пробовать. Перспективу, однако, они оценивают очень по-разному.
Если оскорбляли не вас лично
Юрист и ассоциированный профессор ЛУ Кристине Дупате сомневается, что у иска о задетых чести и достоинстве будут перспективы в суде, если человека не оскорбили именно адресно, лично.
«Например, не может [общественная организация] «Мозаика», как защитник интересов группы секс-меньшинств, подавать гражданский иск против тех, кто пишет оскорбительные комментарии про геев.
Подавшему иск нужно доказывать, что задеты именно и конкретно его личные индивидуальные права.
Вот если кого-то конкретно будут оскорблять за то, что он принадлежит к ЛГТБ — тогда да, этот человек может судиться. Но если скажут, что вот ЛГТБ такие-сякие — тогда, к сожалению, нет», — поясняет разницу профессор ЛУ.
Почему тогда суд выиграл Джордж Стил — в рекламе ведь его по имени тоже не называли? Там был особый случай, считает Дупате. Так как темнокожих в Латвии в то время было очень мало, получается, «целились» в небольшое число конкретных людей. И еще для Латвии это был прецедент, связанный с чувствительной темой — расизмом.
Кроме того, как убедился LSM, в суде сам Стил и несколько свидетелей заявили, что после демонстрации рекламного ролика истец лично сталкивался с проявлениями расизма — и что как минимум некоторые из этих случаев были непосредственно связаны с показанным видеосюжетом.
«Возьмем пример большой группы. Если кто-то скажет, что все женщины с...ки, конкретная женщина не сможет пойти в суд и сказать, что именно она — та, кого это затронуло», — говорит Дупате. Но тут же добавляет: нужно смотреть в конкретном случаям, о какой группе речь, какое там основание запрета дискриминации. Если это будет очень чувствительный групповой аспект, тогда еще можно думать насчет суда.
«Если оскорбляли только группу в целом — тут вопрос, насколько образован будет конкретный судья, и есть ли у него желание с этим возиться. Наши суды зачастую отвергают иски коллективного характера», — указывает Кристине Дупате.
До недавнего времени юридическая фирма Cobalt была связана договором о предоставлении услуг с LTV, в структуру которого входит и LSM. Сейчас бюро продолжает юридическое сопровождение нескольких дел, начатых до истечения срока действия договора.
Лаурис Лиепа, ведущий партнер адвокатского бюро Cobalt, считает: судиться можно в обоих случаях — и если оскорбили вас лично, как представителя группы, и если оскорбили всю группу, а вас лично в этом контексте не называли. Но в первом случае будет проще доказать, что именно ваши честь и достоинство оказались задеты.
«Например, если кто-то публично заявит “вы адвокат, а все адвокаты мошенники” — это будет заявление, несомненно задевающее честь и достоинство, и его можно требовать отозвать», — говорит Лиепа. Но и когда заявление содержит только «все адвокаты мошенники», без «вы» — возможность подать иск остается: «В гражданских делах о защите чести и достоинства ты должен быть лично задет. Например:
так как я действительно принадлежу к группе адвокатов, и это заявление об адвокатах неправдиво — лично я требую компенсацию. При этом в гражданских процессах нет возможности защитить всю группу.
Я не могу, например, прийти и сказать: я представляю всех адвокатов. Я могу предоставить только сам себя, иск — индивидуальный. И если суд назначит выплату компенсации, или обяжет извиниться — все это нужно будет сделать в пользу конкретного человека, а не группы».
Важный момент: адвокаты не могут оскорбиться за, например, «банкиров», а латыши — за, например, русских или украинцев, и наоборот. Точнее, оскорбиться могут, но в суде такой иск не примут. В этом важное отличие от уголовного дела, объясняет партнер Cobalt. В уголовном деле заявитель сообщает о преступлении — вне зависимости от того, направлено ли оно конкретно на него.
Рома, марокканцы и практика ЕСПЧ
Прогнозировать, как латвийский суд отнесся бы к подобным делам, непросто, говорит Алексей Димитров, юрист со специализацией в области прав человека, работающий в Европарламенте. Слишком мало прецедентов: «В дела Джорджа Стила интересно, что аналитики Верховного суда впоследствии, в исследовании судебной практики, особо не выделяли тот аспект, что это была такая маленькая группа [что любой к ней принадлежащий мог счесть оскорбленным лично себя]. Но в решении суда Латгальского предместья этот момент действительно был выделен. Поскольку это единственное такое дело и был только суд первой инстанции, без обжалования — сложно сказать, как сегодня Сенат на это посмотрел бы. Но тут не исключена возможность пробовать».
Димитров оценивает перспективы подобных исков осторожно-оптимистично, основываясь на практике Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), которую должны учитывать и латвийские суды.
В 2012 году ЕСПЧ принял решение в деле «Аксу против Турции», говорит Димитров. Заявитель — из ромской общины в Турции — жаловался на изданные официальными турецкими органами материалы, изображавшие ромов в неприглядном свете: упоминались преступность и недостаток образования. ЕСПЧ постановил:
если стереотипы достигают определенного уровня негативизма, можно говорить, что затронуто право принадлежащих к этой общине людей на частную жизнь.
Но должен быть достигнут этот самый определенный уровень. Одной грубой реплики недостаточно.
В 2021 году в ЕСПЧ слушались сразу два дела против Болгарии: на высказывания праворадикального политика жаловались представители сразу двух общин — ромской и еврейской. Тогда ЕСПЧ выделил три критерия, которые при рассмотрении таких дел нужно учитывать. Первое: что за община, сколько людей к ней принадлежит, насколько они могут чувствовать себя в опасности из-за прежних практик и опыта. Так, в решении по еврейской общине упоминался Холокост. Второе: сами высказывания — насколько превышен порог допустимости. И третье: какой контекст у высказываний — каков общеполитический фон и кто их делает (если политик — его слова достигают большей аудитории, и легитимизируют, например, этнические стереотипы).
«Если бы в Латвии такое дело [с оскорблением группы, но не адресно] возникало, то на основании практики ЕСПЧ я бы сказал, что его нельзя просто отфутболить, — считает Димитров. —
Суд будет должен принять такое дело к рассмотрению. И на основании этих трех критериев оценивать конкретные высказывания в контексте,
насколько они тянут на то, чтобы сказать, что оскорблена честь не конкретного [не упомянутого индивидуально] человека, а любого, принадлежащего к определенной группе».
Из забавного: если некто оскорбился за свою группу, и отсудил у обидчика, допустим, 100 евро — никто не запрещает членам оскорбленной группы (да хоть всем) подавать аналогичные иски, и «наказывать» финансово, пока не истечет срок исковой давности, говорит Димитров.
«Но обычно основная цель все же не компенсация, а осуждение со стороны государства,
— считает он. — И я допускаю, что, скажи национальный суд, что хватит извинений от обидчика, без компенсации, ЕСПЧ вполне мог бы посчитать это достаточным. Потому что главное, чтобы государство выполнило свои обязательства, и защитило от ненависти».
Из давно забытого
Два десятка лет назад из соцсетей в Латвии массово использовались только Draugiem и One, действительно крупных порталов была буквально парочка, а обсуждения под статьями не модерировались. В основном анонимные комментаторы в выражениях не стеснялись, в том числе и в плане оскорблений по национальному признаку.
В одной общественной организации тогда родилась идея: нанять хорошего юриста и
создать службу «присмотра за комментами» — ежедневно назначать из членов организации дежурного латыша, дежурного еврея и дежурного русского.
Чтобы те отбирали в Интернете наиболее оскорбительные высказывания каждый про свою группу — и через гражданские судебные иски (с обеспечением максимальной публичности вердиктов) устанавливали в обществе рамки, выход за которые был бы платным. Идея «не взлетела»: доноров не нашлось.
Куда сообщить
О разжигании ненависти в Интернете можно сообщить удаленно
в Госполицию:
- через портал latvija.gov.lv, используя авторизацию повышенной надежности — электронную подпись или eID;
- написав на электронный адрес [email protected], заверив письмо э-подписью
в Службу государственной безопасности:
- на электронный адрес [email protected].
В заявлении нужно указать:
- что произошло;
- свои личные данные — имя, фамилия, адрес, желательно — телефон;
- желательно сохранить и приложить к заявлению скриншоты конкретных комментариев.
Что нужно для судебного иска
В первую очередь — обратиться к адвокату, причем чем скорее, тем лучше (список — здесь). Следует быть готовым показать все, что, на ваш взгляд, относится к делу, в случае оскорбления в Интернете — линк на него или скриншот с ним. Если есть опасения, что потенциальный ответчик или соцсеть удалит запись, можно сделать нотариально заверенную распечатку (хотя при рассмотрении в суде она может оказаться и излишней).
