Первые старообрядцы (несогласные с церковными нововведениями, начатыми патриархом Никоном в 1653 году и узаконенными Собором в 1666-м) появились на территории Латвии в 1659 году. С середины XVIII века образуются стабильные старообрядческие центры — Режица (Резекне), Динабург (Даугавпилс), Якобштадт (Екабпилс), Митава (Елгава) и Рига*.
Миграционные волны староверов на латвийские земли знали свои приливы и отливы, связанные с политическими событиями в России и соседних странах. При Николае I по отношению к старообрядцам был принят ряд дискриминационных постановлений, а в 1835 году появился приказ с разделением староверов на «самых вредных», «вредных» и «менее вредных» (дело даже не в разделении, касающемся преимущественно федосеевцев и поморцев, дело в определении сути — «вредные», и никак иначе — Л. В.). После такого приказа молитвенные дома староверов стали закрывать, купола и наружные кресты сносить, богослужения запрещать. Позже последовали указы, ущемляющие староверов-купцов и запрещающие старообрядцам приобретать в собственность земли.
Старообрядцы Прибалтики испытывали тенденцию к объединению общин, и уже с 20-х годов XIX века стали проходить съезды — вначале малочисленные, затем более многолюдные. В январе 1906 года в Вильне (Вильнюс) состоялся съезд старообрядцев Северо-Западного края, количество участников и гостей которого было весьма внушительным — 404 человека, в том числе делегации из Либавы (Лиепаи), Илуксте, Прейли, Режицы, из Курляндской и Лифляндской губерний, но особенно много — из Двинска и Двинского уезда. Съезд послал благодарственный адрес Николаю II за указ от 17 апреля 1905 года «Об укреплении начал веротерпимости», изменивший правовое положение уже не «вредных» старообрядцев.
Кроме благодарности, была составлена и челобитная о нуждах русского населения в Прибалтике, главные из которых — русские казенные школы и представительство русских старожилов в местном самоуправлении. Дальнейшая консолидация привела к Первому всероссийскому собору поморцев в 1909 году в Москве и к Всероссийскому съезду поморцев в 1911 году в Двинске. В Двинске очень активно обсуждались вопросы образования — рост числа школ и училищ, подготовка учителей, открытие курсов, издание журнала.
КОНТЕКСТ
По данным Правления духовных дел на 1920 год, конфессиональный состав Латвии достаточно пестрым. В первую пятерку входили лютеране — 909971 (59,38 %), придерживающиеся римско-католической веры — 346999 (22,64 %), православные — 98681 (6,44 %), старообрядцы — 82239 (5,37 %) и иудеи — 79781 (5,21 %).
«Можно сказать, что после указа 1905 года о веротерпимости староверская жизнь стала налаживаться. Важно, что открывались школы. К 1911 году в Курляндии и Двинско-Режицком округе было 17 школ, работало старообрядческое отделение учительской семинарии в Илуксте, так что наши места стали одним из центров просвещения старообрядчества. Неудивительно поэтому, что Всероссийский съезд прошел в Двинске. Но потом началась война, здесь развернулся театр военных действий, многие старообрядцы оказались в Питере, но после 1917 года вернулись, познакомившись с большевиками, — рассказывает Ина Кирничанская, исследователь староверия из Даугавпилса. — Однако большевики и до Латвии добрались. Я только один факт напомню: в ночь с 27 на 28 марта 1919 года в Двинске расстреляли 98 жителей разных национальностей и конфессий, были среди них и староверы. Одним словом,
старообрядцы понимали, что прежней России уже нет, а к большевикам они не хотели. Они поддержали независимость Латвии,
стали объединяться внутри новой республики, и 4 ноября 1920 года в помещении Резекненской кладбищенской общины состоялся Первый старообрядческий съезд Латвии».
На съезд прибыли 125 делегатов из 28 общин, мандаты имелись у 65 человек. Из восьми общин прифронтовой полосы делегаты вовремя приехать не смогли — не получили необходимые документы. Председателем съезда единогласно избрали члена Учредительного собрания Федора Павлова, он же возглавит и избранный съездом Центральный комитет. Заместителями председателя съезда были выбраны председатели Резекненской кладбищенской общины И. Колосов и Рижской Гребенщиковской общины А. Трифонов.
Павлов выступил с докладом, в котором, как сообщала 10 ноября читателям рижская газета «Сегодня», подчеркнул: «Правительство Латвии отнеслось очень доброжелательно и предупредительно к устраиваемому съезду старообрядцев в Латвии, предоставляя им этим полную возможность внутреннего устройства своей жизни, согласно своим верованиям и обычаям, что нынешний государственный строй в Латвии предоставляет полную свободу в вероучениях, и правительство лишь наблюдает, чтобы не было незаконного насилия со стороны одного вероучения над другим. Нынешний
демократический строй для старообрядцев является фактически исполнением давно лелеянной мечты,
ибо старообрядцы в бывшей своей родине России подвергались гонениям не за то, что молились двуперстно, а за то, что инстинктивно стремились к демократическому строю, противясь назначению со стороны правительства в управление их делами чиновников, признавая лишь выборное духовенство и т. д. Поэтому нынешний правительственный строй Латвии, как отвечающий желаниям старообрядчества, всеми силами должен быть поддержан, а чтобы достигнуть этого и пользоваться всеми правами граждан, необходимо уважать такие же права других национальностей и вероисповеданий в Латвии».
Исследователь староверия и нынешний председатель Резекненской кладбищенской старообрядческой общины Владимир Никонов более сдержанно оценивает отношение тогдашних староверов к установлению независимости Латвии. «Лица, пытавшиеся руководить староверием, положительно оценили это событие, но говорить о независимости лимитрофного государства по меньшей мере наивно», — написал он Rus.Lsm.lv.
Съезд принял устав, регулирующий жизнь всех старообрядческих общин Латвии. Мелетий Каллистратов (депутат Учредительного собрания и последующих четырех Сеймов) сделал заявление, поддержанное съездом. Суть его — в течение трех лет в Латгалии наряду с государственным латышским языком применять в официальном обороте и русский язык. «Сегодня» от 11 ноября 1920 года приводила в том числе и эту часть резолюции:
«Перейдя к обсуждению вопроса о желательности и необходимости допущения в Латгалии наравне с государственным — латышским — языком языка русского, Съезд представителей старообрядческого населения Латвии находит: значительную часть населения Латгалии, а отчасти и Курляндии (Иллукстский уезд) составляет коренное русское, старообрядческое население, совершенно не знающее латышского языка и почти совсем незнакомое с латгальским наречием.
Имеется целый ряд деревень и волостей, населенных исключительно русскими старообрядцами. Поэтому обязательное требование в государственных и коммунальных учреждениях немедленного знания латышского языка и изложение на этом языке всякого рода официальных распоряжений и сообщений правительства, городских и земских самоуправлений постоянно создает для старообрядческого и русского населения громадные затруднения и ставит всех весьма часто в крайне тягостное положение.
Кроме того, такое требование знания латышского языка и недопущение наравне с ним русского языка в государственных и коммунальных учреждениях крайне сильно тормозит столь необходимую в данный момент более продуктивную работу этих учреждений и влечет за собой весьма серьезные и нежелательные последствия в области общественно-государственной и экономической жизни страны.
Огромное большинство служащих местных учреждений не владеет латышским языком и на этом основании подлежит увольнению.
Между тем, большинство из них являются весьма полезными, знающими свое дело и незаменимыми работниками».
Съезд также высказался за автономность старообрядческих школ в стране. Впрочем, законы Латвийской Республики, принятые на заседании Народного Совета в декабре 1919 года, еще до Учредительного собрания, школьную автономию обеспечивали. (Об уникальной на тот момент многоязычной школьной системе Латвии Rus.Lsm.lv уже подробно рассказывал). Как уже было сказано, съезд избрал Центральный комитет, состоявший из 15 человек, его местопребыванием постановили считать Двинск.
Заключая освещение хода съезда, «Сегодня» с несколько даже удивленной интонацией отмечала:
«вопреки ожиданіямъ и предположеніямъ, занятія съѣзда прошли въ рѣдкомъ единеніи и согласіи, и собравшіеся на съѣздъ представители старообрядцевъ ясно сознавали всю важность этого съѣзда и смотрѣли лишь съ точки зрѣнія общественной пользы, отказавшись отъ личныхъ счетовъ».
И. Кирничанская считает Первый старообрядческий съезд Латвии основным событием в жизни местных староверов до 1940 года. В. Никонов опять же более сдержан в своих оценках: «Разумеется, событие значимое, однако лишний пафос, на мой взгляд, неуместен. Латвийскому староверию был придана некая организационная форма. Не очень удачная, правда. Под одной крышей начали существовать власть мирских лиц и власть духовная в виде Духовной комиссии (о создании Духовной комиссии стали говорить уже на Втором съезде в декабре 1921 года, комиссия была создана в марте 1922-го — Л. В.). Симфонии власти не получилось, делами церкви руководили главным образом мирские лица. Это вызвало внутренние противоречия, которые в 1929 привели к расколу и образованию второй (наряду с Центральным комитетом) организации — Совета старообрядческих соборов и съездов. Закончилось их противостояние с переворотом 1934 года, когда все организации были распущены».
В. Никонов, опираясь на архивные данные, нелестным образом характеризует и главу Центрального совета Павлова: бывший околоточный надзиратель, уволенный при царском режиме за взяточничество, весьма богатый человек, занимавшийся ростовщичеством под большие проценты. В 1922 году Павлова отстранили от руководства Центральным комитетом, не удалось ему попасть и в первый Сейм — туда избрали Каллистратова.
В феврале 1935 года, уже после переворота Улманиса, был принят Закон о старообрядческих общинах, предоставляющий последним определенную религиозную и хозяйственную самостоятельность, но под контролем властей. Как пишут Жилко и Мекш, староверов Латвии беспокоило отсутствие центрального руководящего совета, объединительные идеи вновь стали очень популярны, стал готовиться Собор староверов Прибалтики. Но наступил 1940 год. Церковная деятельность староверов вновь станет полностью легальной очень нескоро: в 1989 году создадут Центральный совет Древлеправославной поморской церкви Латвии.
По данным Центрального совета Древлеправославной поморской церкви Латвии, в 2019 году в стране было 67 общин и 65000 прихожан. В. Никонов называет эту цифру весьма относительной: «Сколько нас — ведомо одному Богу».
* здесь и далее основным источником служит статья Алексея Жилко и Эдуарда Мекша «Старообрядчество в Латвии: вчера и сегодня» (1997 год). А. Жилко — председатель Центрального совета Древлеправославной поморской церкви Латвии, Э. Мекш (1939 — 2005) — доктор филологии, исследователь в том числе и старообрядчества в Латвии. (Вернуться►)
