Я мог бы сразу приступить к описанию своих впечатлений от спектакля, но для полного понимания — прелюдия. Лет двадцать назад в Ригу приезжал великий эстонский композитор Арво Пярт (возможно, самый выдающийся среди живущих классиков композиции). У него была встреча со студентами и преподавателями в Латвийской Музыкальной академии им. Язепа Витола. И Арво рассказывал, что вот у него на днях предстоит премьера какой-то оратории по библейским мотивам. И
одну из главных ролей (Дева Мария) в той оратории исполняла сопрано, и Арво до последнего мечтал, чтобы певица там была... беременная. Пярт тогда и сказал под смех аудитории: «Я хотел бы, чтобы она была хоть немножко беременная». Ну, для полной аутентичности, то есть — Дева Мария, Святой Дух, ожидаемый Иисус.
Вот мне не хватало в этой постановке как раз этой аутентичности, когда эффекты на сцене совпадали бы с аффектом публики. Но такое редко вообще бывает. Да и было бы странно, если бы зрители приходили в том самом состоянии аффекта (краткосрочное помешательство рассудка), а вот хотелось бы. Для полного идеала. Тем паче что и сам балет достаточно короткий (полтора часа, и это с антрактом), но в час самого действа вложена весьма насыщенная и очень энергичная и, что более важно, энергетичная хореография. Здесь еще и музыка, но о ней ниже. И
в хореографии угадывается почерк, который трудно спутать с каким-то другим: это хореографический почерк именно что Раду Поклитару (да, без пуантов, да, крики и плач на сцене!), а не Клюг, Геко или тот же Эйфман, хотя... издали (одиннадцатый ряд партера) временами можно и попутать.
КОНТЕКСТ
Творческая команда создателей балета «Вий. Ночи ужасов»:
Раду Поклитару, автор либретто и балетмейстер (Украина). Александр Родин, композитор (Украина). Каспар Адамсон, музыкальный руководитель и дирижер. Артем Шошин, ассистент хореографа (Украина). Анастасия Берд, ассистент хореографа (Украина). Ольга Никитина, автор сценографии и видеохудожник (Украина). Дмитрий Курят, художник по костюмам (Украина). Елена Антохина, художник по свету (Украина).
В ролях:
Хома Брут — Эйден Уильям Конефри, Пепейн Люк Гелдерман.
Душа Хомы — Кристап Яунжейкарс, Филип Федулов.
Панночка — Юлия Брауэр, Иева Рацене, Паулина Друка.
Вий — Дариус Флориан Катана, Антон Фрейман.
Василина — Юстина Телишен, Ильяна Пухова.
Тиберий Горобец — Карлис Цирулис, Роберт Нае, Герман Шевченко.
Халява — Александр Осадчий, Кирилл Байдук, Герман Шевченко.
А хотелось бы ближе — к заднику сцены. Здесь очень важную роль играет именно задник сцены, куда помещена конструкция с занавесом, на который проецируется воистину роскошная видеопроекция Ольги Никитиной из Украины. В той видеопроекции смешалось всё. Тут вам поначалу загадочные и абстрактные картины во время сцены обыденной, вроде попойки юного семинариста Хомы Брута, а затем эротические его фантазии и собственно секс между главным героем Хомой и Василиной. А потом — легкое помешательство с погружением в некий подводный мир (а там рыба мощная проплывает, а затем и само изображения дьявола является). Ночной клуб, короче! А на первом плане — балет, в котором попойки, публичные дома, в который поступило приглашение для Хомы и его возлюбленной и, разумеется, оргии. По пьянке Хома ссорится с Василиной (дает ей пощечину), и тут является Панночка, вроде еще как живая. Ох, какая живая!
И здесь следует напомнить избитую шутку про то, что «мадам знает толк в извращениях» (это мы помним еще по блестящей постановке Раду «Золушки» на нашей сцене в 2005-м).
Теперь я вам напишу страшное — пили и занимались сексом и в Малороссии, где родился Гоголь, названный в программке Миколой (но с вежливым уточнением в скобках — Николай). Разумеется, в данном случае страшно как раз не слово «пили» и «секс», а «Малороссия». Не буду погружаться в дискуссии о том, какой национальности «он же Микола, он же Николай Васильевич» Гоголь, он же — явно неврастеничный и язвительный человек, по мотивам чьей повести поставлен замечательный балет (угадайте с одного раза, на каком языке написан оригинал, и потом думайте).
Я о другом. О том, как приблизиться к тому самому ужасу, хотя бы театральному. Но, увы, в конце концов, мы же в нем все живем уже года три — и сперва привыкли к пандемии, а затем вот понемногу привыкаем и к войне в Украине. Привыкаем — вот что ужасно. Закостеневаем, так что — ну что там нам «Вий. Ночи ужасов», которые были первоначально поставлены еще в 2019-м в руководимом Раду «Киев Модерн-балет».
Если честно, этот балет сегодня даже детям лет двенадцати можно смотреть, хотя в афише и указано, что детям до 16 лет не рекомендуется. Все эти роскошные маски у упырей во втором акте — сегодня не более чем карнавал, вот в чем ужас. Хотя действительно маски роскошные — после спектакля за кулисами я их рассмотрел вблизи. Так сказать, приблизился к «ужасу».
Не знаю, насколько велика или мала сцена театра «Киев Модерн-балет». Наверняка она все же меньше сцены нашей Латвийской оперы. Которая вообще-то тоже невелика — по сравнению со сценой, предположим, ужасного и, как ни крути, великого Большого театра. И мне не хватало полного погружения в ужас — чуть ли не в этот планшет конструкции, на который проецируются видеопроекции в глубине сцены. В идеале это наверняка камерный балет Поклитару: вот посадить бы зрителей на сцену, и чтобы они варились в этом «ужасе». Зато сейчас в Риге планшет в «траурной рамке», окруженная черной материей.
В результате в нем варится именно балет, и это так и надо. Потому что это, конечно же, история — о раздвоении и разрушении тела и души, о вечной битве Всевышнего и дьявола за душу человека, о расплате за грехи. Но одновременно — и чисто балетная история. Не случайно, как мне кажется, в качестве реквизита (они же и декорации) здесь служат ящики, в котором обычно перевозят театральные костюмы. Артисты балета из этих ящиков сооружают и скамейки в храме, и поминальный стол. И
надо сказать, что наш балет танцует блестяще, потому что они в первую очередь танцуют свою жизнь. А вы знаете, что такое жизнь артиста балета? В принципе, это тот самый ужас и есть. Смело пишу, что практически каждый артист балета — личность весьма невротичная, у них же действительно все на нервах, на связках, муки физические и душевные.
А в случае с Раду это еще и явно история о вечном путешествии и некоей бездомности, когда все рушится. Ну, представьте: он же вообще-то родом из Молдавии, но уже восемнадцать лет в Украине. И за этот период понятия «Раду Поклитару» и «украинский хореограф», кажется, стали синонимами. Уж в 2019-м, когда была премьера «Вия...» в «Киев Модерн-балет» — точно. И национальность тут не имеет никакого значения, учитывая, например, такой показательный случай, когда армянин из Тбилиси Сергей Параджанов приехал в шестидесятые в Киев и снял там исконную фольклорную украинскую классику — «Тени забытых предков». Причем, фильм, как известно, требуется смотреть именно на языке оригинала, на украинском. И параджановский «Мольфар» («Колдун») — тот еще «Вий», чем-то напоминающий маски в нынешнем балете.
Это я к тому, что когда Хома Брут окружен упырями, закрытый белым кругом (повторяю, отличная видеопроекция),
над сценой звучит текст читаемой героем молитвы — «Отче наш» и другие молитвы. На украинском. Это нормально в то время, когда русская культура сейчас загнана во всем мире в некий андеграунд с подачи невежественных правителей и горе-вояк.
Для Раду, вышедшем на поклоны с украинским флагом, Украина — родная. Но когда в 24 февраля 2022 года началась бомбардировка Киева, Раду сразу сел в машину и поехал во Львов, и сейчас он вновь странник. Кстати, улетел в Европу сразу после рижской премьеры. Так что его «Вий» и спустя четыре года после премьеры в Киеве продолжает преподносить ему «сюрпризы» (в данном случае «сюрприз» явно от слова «сюр»).
Для того, чтобы познать ужас, в театральном искусстве много ухищрений. В данном случае это и программка, в которой дан фрагмент центральной сцены повести Гоголя (на латышском и украинском). Я приведу цитату на языке оригинала, то есть, на русском: «Не гляди!» – шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул». Так что и вы гляньте этот балет, от всей души рекомендую.
Кстати, в оригинале ведь: «Вот он! – закричал Вий и уставил на него железный палец». В видеопроекции постоянно участвует огромная ладонь, которая повелевает героями — сперва она руководит в постели (первый акт), во втором акте — в церкви. Кстати, интересно: может, в данном случае это и рука хореографа, раз съемка явно документальная? По Гоголю, важно не смотреть на грех, чтобы не дать ему путь в свою душу. Хома и у Гоголя, и у Раду — смотрит.
И второе «ухищрение» — музыка, конечно! В данном случае это музыка украинского композитора Александра Родина, музыка по-настоящему театральная, хотя и выросла из симфонической сюиты («вначале было слово»... Гоголя, потом музыка, потом балет). Здесь присутствуют, наверное, шниткеанские мотивы (достаточно вспомнить его «Гоголь-сюиту» Шнитке). Шнитке в данном случае упомянут, как все же краеугольный камень, из которого вся современная композиция так или иначе растет. При этом достаточно много в партитуре Родина шаманства. Периодически звучит, например, из оркестра, из «стана» исполнителей на ударных инструментах, музыка, исполняемая на некоем загадочном инструменте. Обычно на таком якутские шаманы играют (там что-то вроде проволоки, вот и все, остальное — искусство пальцев и никакого мошенничества). В общем, за музыку — отдельный поклон от меня, не как от зрителя, а как от слушателя.
Музыка и хореография доводят историю о расставании тела и души Хомы до самого конца. Во втором акте много мужских дуэтов, потому что здесь танцует не только сам Хома в темной рясе, но и его душа в белом). Тут уже не Гоголем, извините, за выражение, «попахивает», а самим Достоевским. «Братьями Карамазовыми», в частности. И «Карамазовыми» Эйфмана, в котором в финале один брат уходит в преисподнюю, а другой уходит по винтовой лестнице ввысь, к небесам.
Думаю, поклитаровская отсылка к великому Эйфману как раз не случайна, поскольку тема едина. Просто «Вий» — повесть, а «Братья Карамазовы» — роман.
А остальное — театр, театр и еще раз театр. После премьеры все были счастливы! Разумеется, выпили за кулисами. Я выпил бокал, пофотографировал участников премьеры, попрощался и пошел в зрительский гардероб за плащом. А дверь-то, ведущая из-за кулис в партер — закрыта, проход только по электронному пропуску, а он у работников Оперы. Не проблема — поднялся на второй этаж, в бельэтаж, там обычно открыта дверь. Но и она была... закрыта. Я пошел на третий, на четвертый, даже на пятый этажи закулисья. Все было закрыто. И тут душа слегка затрепетала. И что делать? Бежать на сцену к хореографу с просьбой отпустить в зрительный зал? Сказав «Здравствуй, Гоголь!» и помолившись, извините, по-русски, я вернулся на сцену, «отловил» знакомого монтера сцены, он меня и выпустил — кстати, в легком состоянии аффекта.
Это все вроде бы юмор. Но наутро я и хореографическая общественность узнали от всемирно знаменитого хореографа украинского происхождения Алексея Ратманского (он у нас не раз работал в Латвийской опере, ставил «Светлый ручей» и номер для вечеров Барышникова) о гибели на украинском фронте артиста балета Ростислава Янчишена.
«Он танцевал с Одесским театром оперы и балета, — пишет Ратманский. — Ему был 31 год. Его коллеги пишут, что он был прекрасным солнечным человеком. Это видно на фотографиях. Другими артистами, взявшими в руки оружие, чтобы защитить свою родину, и убитыми российскими солдатами во время войны, были Артём Дацышин и Александр Шаповал (Национальная опера Украины), Сергей Шкварченко (Балет Вирского), Вадим Хлупянец (Киевский театр оперетты)».
Мне кажется, все это следует знать тем зрителям, которые будут погружаться в последующие показы «Вий. Ночи ужасов» Раду Поклитару. И которые перед тем, как начнется показ спектакля, должны встать во время исполнения оперным оркестром гимна Украины.
