Перед встречей с Эриком Кулисом автор Rus.Lsm.lv забежал в Лиепайскую центральную научную библиотеку — сфотографировать книги Эгона Лива и его бюст на втором этаже. В результате на пару минут опоздал на интервью. С этого — то есть с бюста писателя — и начался разговор.
— Когда приближалась очередная, кажется, 90-я, годовщина со дня рождения Эгона, мне пришло в голову, что в Лиепае есть два собрата по перу и однофамильцы — Эгон Лив, чья настоящая фамилия Гутманис, и писатель и поэт Олаф Гутманис. Сначала у меня был колоссальный план — переименовать припортовую улицу Роню в честь Эгона Лива. По ней Эгон ходил на работу в порт, и мореходка там же ведь. Два десятка старых морских волков подписали письмо с этой просьбой. Но в Лиепайской думе меня «завернули» — мол, ты представляешь, сколько адресов придется менять, какие расходы?! Тогда я подумал, что можно Эгону и Олафу поставить бюсты в городе и несколько вариантов мест предлагал. Каждый раз находились возражения... И я рассудил — ну что я буду, как Дон Кихот?.. Пошел в Центральную научную библиотеку, поинтересовался у директора Илги Эрбе, как она отнесется к установке бюста, она приняла идею с радостью. Бюст сделал скульптор Раймонд Габалиньш, я оплатил работу. А позже заказал художнику Алдису Клявиньшу портрет Олафа Гутманиса. Бюст Эгона и портрет Олафа с тех пор рядышком на площадке второго этажа библиотеки, — рассказал Эрик Кулис.
ПЕРСОНЫ
Эгон Лив (Эгонс Ливс, Egons Līvs) это псевдоним, выбранный в честь народа ливов. Настоящая фамилия — Гутманис. Родился в 1924 году в Елгаве. Учился в Лиепайском вечернем техникуме (1940-1942), работал на железной дороге, затем служил в Латышском легионе Waffen SS. После войны прошел советские фильтрационные лагеря, был осужден и выслан на восстановление Беломорско-Балтийского канала. В 1946-м призван в Советскую Армию. Вернулся в Латвию в 1950-м, работал в Лиепайском рыболовецком порту (судоремонтником, диспетчером и т. д.).
Писательский путь начал с очерков и жизни рыбаков и портовиков, и всю жизнь придерживался этой темы, так хорошо знакомой ему изнутри. Первая публикация — Cīruļu putenī (1959) в лиепайской газете Komunists. Автор пяти сборников рассказов и очерков, романа Velnakaula dvīņi (1966) (в русском переводе «Чёртов Кряж») и девяти кинематографических сценариев. В советский период многие книги Эгона Лива переведены на русский, его издавали в московских издательствах, постоянно печатали в «толстых» журналах.
Член Союза писателей Латвийской ССР с 1963 года. В 1965-1969 гг. был специальным корреспондентом главной партийной газеты Латвии Cīņa в Лиепае. С 1969 года жил в Риге. В 1969-1973 — редактор сценарного отдела Рижской киностудии. В 1973-74 гг. — прозаик-консультант Союза писателей Латвийской ССР. Умер в 1989 году в Риге.
Эрик Кулис (1941), прозаик, член Союза писателей (1975). Первая публикация — в газете Komunists (1962). Автор множества рассказов, романов, книг для детей. В 2011 году стал первым лауреатом приза памяти Эгона Лива «Люди побережья» сразу за две книги: Mūsu mīlestības krāsas («Цвета нашей любви») и To stāsti rudenim ( «Расскажи это осени»). В соавторстве с Эгоном Ливом — автор сценария фильма «Долг в любви» (Parāds mīlestībā), снятый на Рижской киностудии в 1984-м. После смерти Эгона Лива вместе с вдовой писателя Эдите Гумане написал книгу «Его время. Эгон и Эдите» (Viņu laiks. Egons un Edīte).
И буквально на прошлой неделе в издательстве Jumava вышел сборник иронической прозы Эрика Кулиса «Если будет еще лучше, то станет уже невмоготу» (Ja ieti vēl labāk, vairs nevarētu ciest). (Автор Rus.Lsm.lv после интервью получил эту книгу с дарственной надписью Эрика Кулиса в подарок, чем и хвастается).
— Эгона Лива очень много издавали. А писал ли он «в стол»?
— Тут нужно небольшое предисловие-пояснение... Эгон приехал в Лиепаю в 1940-м, как раз советская оккупация началась. Он слышал и о «Синем чуде», и о высылках, соседей Гутманисов уже в 40-м выслали... Отец Эгона был железнодорожником, тоже многое рассказывал. И когда началась уже немецкая оккупация, то патриотизм и юношеский максимализм привели Эгона добровольцем в Латышский легион. После легиона он прошел фильтрационный лагерь, был осужден и работал на восстановлении Беломорско-Балтийского канала. Затем в Советской армии служил в стройбате, после чего дал «подписку о неразглашении», что 25 лет он не будет рассказывать, что и где строил, какой-то там был секретный объект. После он вел дневники, это было единственное, что он писал «в стол», потому что
прекрасно понимал, что даже если найдется какой-то безрассудный редактор, который рискнет это издать, то крупные неприятности будут у всех. Он даже не за себя больше переживал, а за жену и двух дочек.
Его дневники были опубликованы уже после Атмоды, в 1992-м. В серии книг Hānbergs un Jakubāns, которую издавали писатели Эрик Ханберг и Андрис Якубанс, под названием Rēta lūpas iekšpusē. (С переводом у нас с Эриком Кулисом не получилось. Решили, что смысл — когда постоянно до крови прикусываешь губу, да еще так, чтобы никто не увидел, внутри остается шрам. Так что — «Рубец изнутри губы» или «С прикушенной губой». — Л.М.)
Эта служба в легионе оставила след на всей жизни Эгона. Когда он написал книгу «Капитан Нуль», ему предложили сделать по ней киносценарий. Фильм сняли, в Москве его приняли. Всей творческой группе присудили премии. Кроме Эгона Лива. Потому что был в легионе. Потом, когда он написал «Чертов кряж», его выдвинули на государственную премию. И одна дама в Союзе писателей на собрании громко заявила: «Как может быть, чтобы легионер получил госпремию?!» Сообщить Эгону об этом пришлось Эрику Ханбергу. Тот не стал ходить вокруг да около и прямо сказал:
«Эгон, премии тебе не будет. И ты знаешь, почему».
— Как же тогда получилось, что он работал в «Цине», главной партийной газете?
— Ему еще до этого предложили работу в лиепайском «Коммунисте», и пошли в горком партии визировать это решение редактора. Отказали там категорически. И потом Залман Эйдус, мы его в редакции Зямой звали, и Эрик Ханберг, который тогда был спецкором «Цини» в Лиепае, стали уговаривать Эгона написать заявление о приеме на работу в «Циню». Эрик считал, что у Эгона очень высокий профессиональный уровень, и вообще —
сколько можно его репрессировать, срок он отбыл.
Ну, а Ханберг тогда в Ригу переехал на должность завотделом «Цини». И редакция газеты Cīņa после долгого раздумья приняла Эгона на работу. Без зарплаты, но с разрешением ездить по всей стране и писать. Он много тогда ездил, и в командировке на Кольском полуострове был, написал большой очерк «Как я ездил смотреть на Северное сияние».
— Можно сказать, что Эгон Лив стал лояльным режиму? Или?
— Скажите мне честно — кто может быть лояльным режиму? Любому!
Речь о режиме как способе управления страной. Сталинский режим, гитлеровский, советский, Пол Пота...
— То есть он жил с «фигой в кармане»?
— С прикушенной до шрама губой...
— Насколько тяжело сосуществовать таланту при тоталитаризме? Речь не только об Эгоне Ливе, но и о вас, вы ведь тогда тоже писали...
— Я тогда был начинающим зеленым парнишкой, всего еще не понимал, но представление уже было. В моей первой книге упоминалось рыболовецкое судно, которое вело промысел сельди в Атлантике у банки Джорджес. Редактор вызвал меня в Ригу и сказал: «Мы банку Джорджес вычеркиваем, это упоминать нельзя». Я очень удивился. Спросил, почему. Ответ был: «Потому что. Иначе книгу не издадим». И я согласился — всё же первая книжка... Так я первый раз столкнулся с этим «проявлением тоталитаризма». В таких смехотворных мелочах... Еще такого же уровня придирка была много позже. В 1987-м выпустили меня в Париж от Союза писателей. Познакомился я там с художницей Валентиной Зейле, которая делала памятные медали и скульптуры. Писал потом в «Циню» о ней очерк. И там упоминалась газета Le Monde. Вычеркнули! Нельзя! Вот была бы [коммунистическая] L'Humanité, тогда можно.
А Эгон писал о таких вещах, к которым нельзя было прицепиться.
О жизни и работе моряков и рыбаков, их чувствах, отношениях, любви, переживаниях. Больше о духовном мире.
Он думал, что уж это-то никакой тоталитарный режим запретить не может — рассказывать о любви или ненависти, о тяжелой работе... Но и тут без дурости не обходилось.
Был в «Чертовом кряже» один персонаж, лодочник Фердинанд. И в одной театральной постановке его образ сделали настолько карикатурным, что для Эгона он стал неприемлемым. Это был пожилой немец-белобилетник, обычный человек, а сделали какого-то тайного врага.
— Как вы считаете, Эгона Лива сейчас достаточно помнят или стали забывать?
— Думаю, что вот это событие — присуждение приза его памяти — показывает, что помнить его будут еще долго, и думаю, что его книги еще будут переиздавать.
— На русском тоже надо их публиковать?
— Обязательно! Если уж тогда издавали, при советском режиме... У хорошей литературы нет национальности.
PS Последняя по времени издания обнаруженная Rus.Lsm.lv в легальном обороте книга Эгона Лива на русском датирована 1983 годом и продается в разделе «Букинистика».
PPS На днях в Лиепае уже в 10-й раз были вручены призы памяти Эгона Лива «Люди побережья». В этом году Управление культуры Лиепаи оценивало 10 книг в номинации «Лучшее оригинальное произведение литературной прозы на латышском языке» (опубликованное с 01.07.2019 до 01.07. 2020) и 15 лучших молодежных литературных произведений. Тематика конкурса — отражение жизни моря и побережья в контексте патриотизма и латышскости.
Лауреатами стали Бенита Лаумане и ее исследование «Названия рыболовных снастей на побережье Латвии» (премия в 600 евро) и Яна Эгле за книгу «День рождения» (премия 400 евро). Лиепайский Ротари-клуб вручил спецприз Расе Бугавичуте-Пеце за книгу «Мальчик, который видел в темноте», а Лиепайская специальная экономическая зона присудила свой спец-приз книге Паула Банковскиса «Всемирная история» (автор, к сожалению, недавно ушел в Вечность).
