Ее принято считать классиком советского латвийского кино — впрочем, надо понимать, что вся ее творческая судьба пришлась как раз на времена советской оккупации. Впрочем, и судьба у Ады Мартыновны была такая, что по ней можно смело снимать увлекательное жизненное кино, не случайно. Ада Мартыновна одна из немногих, кто еще много лет назад впитала в себя традиции как русской, так и латышской культур. Ведь будущий латышский классик родилась и выросла в Ленинграде. Она дочка самого настоящего красного латышского стрелка, который эмигрировал из буржуазной Латвии, а затем был репрессирован в сталинской России. Вполне закономерно, что тогда в семье Неретниеце намного чаще звучала русская, нежели латышская речь.
С 1949 работала на Рижской киностудии: до 1954 была режиссером киножурналов и документальных фильмов, затем — постановщик художественных лент.
По счастью, ее признавали и после восстановления независимости Латвии: незадолго до смерти (а прожила она 84 года и умерла в декабре 2008 года) ей вручили пожизненную стипендию от Латвийского фонда капитала культуры, которые присуждают, как правило, выдающимся деятелям латвийской культуры.
Наверняка многие помнят ее фильмы — это «Смерть под парусом», «Гаданье на бараньей лопатке», «Собака, которая умела петь», «Тайны семьи де Граншан».
Еще при жизни, когда ей было 80 лет, она рассказывала мне в юбилейном интервью: «Когда я смотрю на все события в Латвии со стороны, по телевизору, мне хочется сказать, что главное как раз в том, что все надо решать гуманными способами. Надо, конечно, знать латышский язык. Но нельзя запретить говорить и на родном русском. Я вообще сторонница того, что в жизни всегда должны побеждать добро и ненасилие. Я смотрю, по телевизору иногда показывают мои фильмы. А вот самую любимую снятую мною ленту — “Гаданье на бараньей лопатке” что-то давно не показывали. Жаль. Там о многом, что сегодня так актуально, сказано».
Напомним, что в той знаменитой ленте, снятой на волне перестройки, рассказывалось о детях, переселенных в Сибирь. И которые, невзирая на различные национальности, всегда находили общий язык дружбы, добра и взаимопомощи.
А еще в жизни Ады Неретниеце была великая кинематографическая школа — ВГИК. Причем, в эту школу она поступила, когда во время войны знаменитый вуз был эвакуирован в Алма-Ату — тогда там работали все советские киноклассики. Хотя бы один факт: экзамен у будущего классика латвийского кино принимал Сергей Эйзенштейн (кстати, уроженец Риги).
«Он пришел аккурат со съемок “Ивана Грозного”, что-то у него там не заладилось с одной из исполнительниц женской роли... Так что прямо на входе Эйзенштейн сказал вовсе не шутливо, устало глядя в сторону юных студенток: “Всех баб резать буду! ”
Но Ада тот экзамен, несмотря на огромный конкурс, прошла. И училась затем у другого великого кинорежиссера, у Сергея Герасимова.
«Это все ерунда, когда Герасимова сейчас называют коммунистическим режиссером и так далее. Впрочем, пусть о нем теперь говорят все, что угодно, но все-таки главное другое — Герасимов был действительно выдающимся педагогом. Он воспитал целую школу советских киноактеров (кстати, со мной у Герасимова училась и Нона Мордюкова, Вячеслав Тихонов, многие другие). Герасимов дал нам Профессию, которые мы потом успешно реализовывали во всех городах СССР. Благодаря ему мы стали первоклассными артистами и режиссерами.
А вообще, я сняла достаточно много фильмов, где-то 20 лент примерно. И вот теперь, когда мне так много лет, отвечаю вам искренно, что я бы, наверное, сняла какую-нибудь добрую сказку — и для детей, и для взрослых. Сказку все равно на какую тему».
