Оба пункта программы заслуживают описания, но было бы неправильно и даже неприлично умолчать о том, что Дважды двойной Карманова был сыгран ЛНСО и дирижером Нормундом Шне между Второй симфонией Прокофьева, с ее неожиданной формой (две части вместе традиционных четырех) и еще более неожиданным — внезапным — финалом, и Вторым виолончельным концертом Шостаковича, где солировал Александр Князев.
Молчать про Князева тоже нет никакой возможности.
Для тех, кто коллекционирует любопытные факты: это не только самый высокооплачиваемый виолончелист, но и самый высокооплачиваемый органист России, и застать его в Домском соборе можно чаще, чем в любом другом месте Риги. Про наш орган он говорит, что это просто «Страдивари». Сам же не расстается с инструментом работы Карло Бергонци, страдивариусовского ученика. (Из апокрифов:
Ростропович, опробовав виолончель Князева, предложил «сменяться».
А ведь у Мстислава Леопольдовича был «Дюпор» Страдивари, дороже которого в мире нет.)
Звук Князева/Бергонци ни с каким другим не спутаешь: очень мужской, очень наполненный, абсолютно естественный и в «пропевании», и в «говорении». И хорошо, что
наш оркестр мог взаимодействовать с артистом на равных.
Особенно духовые выделялись: Шостакович им задал массу работы, но справились отлично, просто отлично. Конечно, если бы ЛНСО с Князевым пластинку писали, не обошлись бы без дублей — наверное, кое-что подправили бы во второй части. Но это нисколько не умаляет того глубокого впечатления, которое они произвели на аудиторию своей во всех смыслах живой, взволнованной игрой.
Пелецис перед концертом говорил, что
Вторая симфония — о терроре, Второй виолончельный – о жертвах террора, а Дважды двойной — берег чистой красоты.
Музыка Карманова и впрямь пасторально красива и светла. А вот почему композитора называют минималистом («Если это и минимализм — то гуманистический, чисто русский», – уточняет Пелецис), понять по 15-минутному Дважды двойному никак нельзя. Здесь все от начала до конца — в развитии, активном действии; здесь даже остинатность создает ощущение не повтора, а оптимистичной пульсации. Ускорясь и дойдя до высшей точки, Дважды двойной обрушивается на слушателя звенящей весенней капелью, тут же укрупняет длительности и масштаб — и до последней ноты не теряет изобретательности и свежести.
В общем, уж на что было интересно слушать рассказы автора о себе (сочинения 5-летнего Павла мама, записав, отправила Дмитрию Кабалевскому — в результате вместо обычной школы маленький сибиряк пошел в ЦМШ, а потом, само собой, в Московскую консерваторию, где его любовь к ре-мажору стала притчей во языцех, а советы педагогов усложнить гармонический язык натыкались на вежливый отказ; вот, кстати, и сама рок-группа «Вежливый отказ»: Павел играет там на рояле и флейте по сию пору; а еще пишет для кино, телевидения, рекламы –
«Если нужно было про футбол и пиво, звали Карманова — чтобы сделал пафосную симфоническую музыку в духе Малера.
Это довольно противное дело. Но теперь уже все знают, что я очень дорогой и очень вредный, поэтому мне никто не звонит») — а Дважды двойной слушать было, пожалуй, еще интересней.
Недаром Карманов ходит чуть ли не в самых востребованных композиторах России. Сходите, когда его в следующий раз будут играть в Риге.
Будут, обязательно будут.
