ФАКТЫ
«Канкун» каталонца Жорди Гальсерана в Рижском Русском театре имени Чехова поставил Сергей Голомазов. Это его второй подход к пьесе — первый состоялся в московском Театре на Малой Бронной, художественным руководителем которого Сергей Анатольевич был с 2007 по 2019 год. Сценографом остался главный художник театра «Гешер» Михаил Краменко (у нас он оформлял премьеру 2013 года «Якиш и Пупче» — если видели, то не забыли). Художник по костюмам — Валентина Зачиняева, художник по свету — Максим Устимов, в ролях — Вероника Плотникова, Анатолий Фечин, Ольга Никулина, Алексей Коргин (или Родион Кузьмин-Рейзвих).
Актеры и режиссер утверждают: о том,
— что все тайное становится явным;
— что мы в ответе за чувства, которые внушили другому;
— что никто не имеет права заставить кого бы то ни было жить не так, как тому хочется;
— что нравственная алчность разрушительна;
— что в каждом из нас таятся желания, в которых он не готов признаться даже себе.
Зал сидит, как завороженный, и уже не пытается предугадать, что на сцене случится в следующую секунду. Головоломкой «Канкун» Жорди Гальсерана его обеспечил, и она не только в запутанном сюжете, но и в наборе вопросов, которые ставит перед зрителем новый спектакль — ставит и ставит, а ему отвечать. Он смотрит и делает выводы, которые могут противоречить друг другу, но означает это лишь то, что выводы получились неокончательные и что размышлять об увиденном придется еще не раз и не два.
Лаура замужем за Пабло, Реме — за Висенте. Первому поцелую той и другой пары только что исполнилось 25 лет, но Висенте до сих пор уверен, что ему стоило жениться на Лауре, ведь когда-то все к тому и шло. В удобный момент пары рассыпаются на составляющие и вновь собираются в иной комбинации: Реме замужем за Пабло, Лаура — за Висенте, причем все те же 25 лет.
История, не признающая сослагательного наклонения, вдруг разрешает людям поиграть в «если бы да кабы».
Мы убеждаемся, что даже если бы все случилось не так, как случилось, Лаура неизбежно верховодила бы супругом-подкаблучником и рассказчиком анекдотов сомнительного качества, ведь такими делает своих мужчин именно она. Зато играла бы не на редком инструменте, а на фортепиано без затей, и поскольку любви такая женщина все равно никогда не удостоится — вот ей в утешение бывшие дети Рене. Мы видим, что человек обрел бы взамен того, что утратил, сравниваем, взвешиваем и размышляем уже по поводу собственной судьбы.
Висенте из желчного хозяина типографии превратился бы в улыбчивого блюстителя порядка, занял бы в жизни ровно столько места, сколько требуется, и уж точно не то, которое поднес ему на тарелочке добрый отец жены. А Пабло вместо того, чтобы быть учителем, который погряз в детских задачках и потому предлагает обменяться семейными слагаемыми, чтобы проверить, не изменится ли сумма, — стал бы управляющим серьезным предприятием, благодарным тестю за подарок. Попав в одни и те же обстоятельства, разные люди проявляют себя по-разному, и мы понимаем: дело не в обстоятельствах — дело в нас.
Характеры перелицовываются — не узнать, актеры резко меняют манеру игры. Кроме Вероники Плотниковой, ведь только ее героиня надежно внушила себе, что менять ничего не хочет.
Ты смотришь на замечательную актрису, не отрываясь, и открываешь, насколько разным может быть ее персонаж — одна и та же женщина, когда обманывается и когда прозревает.
Четверть века назад она пустила по другой колее весь их состав из четырех человек, — отбила парня у подруги, а теперь смотрит сон о том, что было бы, не сунь она в колесо Фортуны свою неумелую ручку. Не соверши Реме своего главного поступка, не похимичь над ситуацией, чтобы добиться своего, не спрячь ключи от машины, в которой должна была ехать другая, то и мужем у нее был бы другой — не черствый, а чуткий человек. Любящая могла бы стать любимой, и нам решать, насколько второе предпочтительнее первого.
Так, может, отвоевывать свое счастье не стоит — пусть уж сделает милость и придет само?
Отмотать жизнь вспять можно только понарошку — в театре это сделали и помогли зрителю разобраться с его личными «если». Предполагаемое и действительное предстают здесь на равных — можно подумать и сделать, подумать и не сделать, открыть или оставить закрытой дверь, которая ведет не туда. Сознание порой определяет бытие, сон руководит явью, а на заднике то и дело появляется изображение луны, которая вращается, увеличивается, уменьшается и просто украшает небо. При желании упростить можно все, в том числе и тему «Канкуна»: мол, нами управляют инстинкты, и чего только не приснится веселым людям в лунную ночь! Но пьеса упорно провоцирует на размышления, а постановка делает все, чтобы от этого полезного занятия не уклонился никто.
Так о чем он все-таки, новый спектакль с признаками «фантастического реализма»? На наш вкус — о том,
— что за счастье бороться не нужно, а поборетесь — добьетесь подмены, и будет оно у вас чужое, не свое;
— что если вы вольны не наступать на бредбериевскую бабочку — не наступайте.
Тогда мир останется таким, каким быть должен, и все пойдет своим, неподдельным чередом.
