Людмила Метельская: Черно-белый Шекспир

Обратите внимание: материал опубликован 6 лет назад

Кто заколот, кто удавлен, кто отравлен. В «Короле Лире» Шекспир погубил не всех, но в спектакле даже те, кто был лишь свидетелем чужих смертей, оседают и тихо ложатся на пол. Их подкосило увиденное — в итоге полегли все. Вы в зале, вы живы? А ведь вам дали инструкцию, как должен чувствовать себя зритель. Увиденное должно вас поразить.

Режиссер — Виестур Кайриш, композитор — Артур Маскатс, сценограф — Рейнис Дзудзило, художник по костюмам — Криста Дзудзило.
В главных ролях: Яков Рафальсон, Яна Лисова, Екатерина Фролова, Дана Чернецова, Гундар Аболиньш, Галина Российская, Леонид Ленц.

Шекспировский «Король Лир» в переводе Бориса Пастернака идет в Рижском Русском театре с уточнением: «Побег из рая». Декорации мы поначалу видим такие, чтобы их можно было принять за живопись шекспировских времен. Но только поначалу. Позже сцена становится чисто-белым пространством, а стены украшают знаки выхода: такие висят в зрительном зале над каждой дверью. Выходы, прорезанные в декорациях (то просторные, то превращенные в тесный и низкий лаз), определяют место действия: то королевские покои, то шалаш в степи.

Злодеи и безвинные жертвы, черное и белое, а к ним красное одного и того же оттенка — что на кинжале, что в губной помаде. Объединительная шекспировская субстанция: кровь... Костюмы помогают разобраться в концепции спектакля. Когда «плохого брата» Эдмонда затягивают в корсет, это отсылает его в лагерь старших сестер Корделии, откуда младшую извлекли как инородное звено. Не зря Гонерилья и Регана тянут красавца каждая в свою сторону — как потенциального мужа и любовника: он для них — свой, их полку прибыло, их снова трое.

А когда  «хороший брат» Эдгар начинает изображать женщину, это препровождает его в другую компанию, к Корделии: они одной крови, страдальцы, зла не помнящие, — он и она.

Гонерилью и Регану можно принять за две ипостаси двуличной дамской особи. Одна в ответе за эмоции, откровенную мимику, выдающую характер с головой, другая — за кошачью стать, мягкость в каждом движении и царственную красоту, которой, как вуалью, прикрыты пороки. У двух актрис, Екатерины Фроловой и Даны Чернецовой, казалось, была общая задача — рассказать о женщине в подробностях и показать, как она выглядит. Для Лира «все женщины наперечет» выглядят именно так, как эта пара сестричек, где одна словно продолжает собой другую:

«Наполовину — как бы божьи твари,
Наполовину же — потемки, ад,
Кентавры, серный пламень преисподней,
Ожоги, немощь, пагуба, конец!».

Британский король Лир взял у латвийского актера Рафальсона все, за что этого любимца публики просто нельзя не любить: особую грацию, доходчивость каждого жеста. Но взял дозированно — оставшись при исполнителе, все краски оказались приглушены и стали работать уже на трагедию.

Не удивляйтесь, лучше вспомните: в любой комедийной роли Яков Рафальсон умел оставаться трогательным — до слез.

Шут в женском варианте может показаться странной находкой. Но стоит вам заметить, что он (она) — под черным покрывалом — просто негатив Корделии в «в белом венчике из роз», как станет понятно, на чем стоит и такое единство: это те, кто умеет говорить правду. Просто одной говорить позволено, а другой нет.

Галина Российская играет своего шута таким, каким он, кажется, еще никогда не был, — статичным, почти неподвижным. И компенсирует это богатейшим набором интонаций, что заставляет вслушиваться в текст. А благодаря актеру Нового Рижского театра Гундару Аболиньшу становится явной тема Глостера как «второго Лира» с двумя сыновьями — клеветником Эдмондом и оклеветанным Эдгаром, которого отверг отец. Мы увидим, каким Лиром был бы этот замечательный артист: несуетным, исполненным благородства, растерянным, но не жалким.

Сцены, способные поразить любого, в спектакле есть — будьте за Шекспира спокойны.

Лир оплакивает Корделию. Задыхается, склоняется над телом, просит: «Пуговицу расстегните» — и рука погибшей дочери медленно исполняет отцовскую волю. Или вот: граф целует руку королю, но две эти фигуры не совпадают в перспективе. Слепой Глостер ближе к зрителю, безумный Лир — намного дальше, однако оба верят, что верноподданнический жест состоялся. «Какая смесь! Бессмыслица и смысл — все вместе», — говорит наблюдатель по другому поводу. Но мы теперь знаем, как лучше всего обыграть такие слова, примирив общим движением смысл и бессмыслицу.

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное