Всё начинается не с человека, а с кошки, которая издаёт за кадром короткий вопль, а потом прокрадывается в деревню. Там мы застаём мать с младенцем, которая, отвлёкшись лишь на секунду, обнаруживает свою малышку на руках красной, обожжённой женщины. В результате короткого, но эмоционального торга, мать обещает отдать ей ребёнка через 16 лет. Обожжённая женщина, она же ведьма, она же старая дева Мария, ставит на ребёнке кровавую метку где-то в области голосовых связок.
Договор скреплён кровью, но своя кровинушка дороже. Мать уносит дитя в священную пещеру и тайно растит её прямо там. Через 16 лет девочка становится красивой немой девушкой с некрасивыми жёлтыми зубами. «Голос не убежал. Он спрятался туда, где его не тронут», — думает затворница. Вместо звуков мы часто будем слышать её мысли. Но долг есть долг. Несмотря на святые лики, написанные на стенах, старая дева Мария приходит в пещеру, чтобы увести девушку с собой.
Положа руку на сердце — сколько македонских слов вы знаете? Скорее всего, это только «Александр». Новый фильм — хорошая возможность не заговорить, но хотя бы послушать. Все, кто по сюжету говорит, делает это на македонском языке, что придаёт фильму экзотичности (но не для македонцев), сеттингу — аутентичности, а событиям — сермяжной правды.
Нуми Рапас указана первой в актёрском составе, но это скорее маркетинговый ход. Знаменитая шведка не балует зрителя выдающимся экранным временем, щедро делясь им с остальными. Остальные — это новозеландка Элис Энглерт, румынка Анамария Маринка, немного местных актёров и много местных не-актёров, попавших в киноисторию и запечатлённых в архивах IMDb только благодаря Горану Столевски. Любопытно, что Рапас не пришлось учить странный балканский язык — её текст ограничен парой междометий, а исполнительнице главной роли, македонке по имени Сара Климоска, достался закадровый, он же внутренний голос.
Конечно же, дело не только в языке. В своём творчестве Столевски сочетает нативные традиции австралийского кинематографа с фестивально-европейским, крайне реалистичным стилем съёмки. В результате
получился не только фолк-хоррор, но ещё и инди-драма, назвать которую мистической не поворачивается даже не тронутый ведьмиными когтями язык.
Ведьмы есть, когти есть, но всё это выглядит зелёным уголком, удивительной частью природы (как, например, утконос, жираф или Гранд-каньон), а не чем-то сверхъестественным.
Особого внимания заслуживает «переодевание в трупы» — способ похищения чужого облика. На теле ведьмы, в месте особого инициирующего плевка, есть специальный порт, куда она должна вставить флешку с нужной информацией. Это не привычная нам flash drive, а чавкающая, скользкая, кровавая, дымящаяся, ещё практически живая flesh, она же плоть соответствующего объекта. Закончила — вынула flesh-ку, выкинула прямо на землю и вернула организму привычный вид.
«Я видела, как небо глотало листья, куниц и пчёл. Оно проглотило и меня». «Там стоят тополя, там сидят воробьи. Воробьи — это змеи, женщины — осы, поцелуи — оковы».
Дезориентированная юная ведьма знакомится с миром людей, облекая свои мысли в причудливые, инфантильные, изысканные и невысказанные словоформы.
Она познаёт не только внешний мир, но и новую себя, она слушает, как внутри неё шумят новые реки, она трогает траву и землю, она проливается водой, жужжит пчёлами и обволакивается солнцем, она ощущает себя всем и никем. Девушка всё ещё скучает по маме, но уже не готова вернуть стены.
Старая дева Мария в гриме Фредди Крюгера намного радикальнее в вопросах свободы — либо всё, либо ничего. Только небо, только ветер, только кровь, жизнь и смерть, остальное — темница. Мать-ведьма и ведьма-дитя вступают в неизбежный конфликт поколений и мировоззрений: за 16 лет девушка ещё не успела побыть человеком и очень хочет попробовать. Чтобы быть человеком, человеку нужен человек. А где люди, там стены.
Ведьмы — гении мимикрии, но, чтобы сойти за женщину в македонской деревне, бессловесной героине даже не нужно стараться. Деревенская женщина зовётся «невесткой» или, например, «женой Бориса», она нужна чтобы родить и угодить (не возбраняется рожать прямо в поле во время перекура), а её голос отродясь никому не был ни нужен, ни интересен. Юная ведьма смиренно, если не сказать с энтузиазмом впитывает полагающиеся унижения вместе со всеми — жизнь есть жизнь, урок есть урок. Вот такое metoo — или, как говорят в Македонии, и јас исто. Героиня не обойдёт вниманием животных — побудет и мужчиной, и собакой. Не пропадать же добру.
Кроваво-кишечные сцены многочисленны и натуралистичны, но не выглядят жестокими. Смерть — часть жизни, кровь — часть тела.
Социум — часть природы, отношения — не убийца-жертва, а скорее хищник-жертва. Зверя не осуждают за зверства, несмотря на слово.
Кровь — жизненная сила, цена свободы.
Фильм — белый стих, диковинная песня, атональный мотив, пронзительная притча о поиске себя и своего места во враждебном мире.
В горящем, сломанном, кусающем и ревущем мире очень нужно найти руки, которые светятся, и голоса, которые согревают.
