В начале был гипсокартон. И решила Америка, что это хорошо. И построили люди завод US Gypsum в местечке Эмпайр, штат Невада. Спустя 88 лет Америка передумала. Завод закрылся, эмпайрчане разъехались кто куда. Женщина предпенсионного возраста по имени Ферн собирает в гараже пожитки и садится в белый фургон. Следующий её дом — парковка «Пустынная роза». Её следующая работа — временное место упаковщицы на громадном перевалочном пункте компании Amazon.
Её сезонная подруга — женщина пенсионного возраста Линда Мэй. Она показывает Ферн фотографию Боба Уэллса — белобородого благообразного человека, устраивающего лагеря анонимных кочевников где-то в Аризоне. Он похож на Санту, говорит Ферн. В следующий свой переезд она приезжает на стоянку Боба. В лагере много фургонов и людей, каждый со своей историей. Не из каждой обочины жизни сделаешь плодородную грядку. Но можно хотя бы попытаться придать ей форму.
«Скупая драма» — такое определение «Земли кочевников» от известного критика прочитал я самым краем глаза. Придушив рвущийся наружу вопль протеста и слегка поразмыслив, соглашаюсь и считаю своим долгом слегка развернуть эту мысль. Кочевники немолоды и скупы на проявления эмоций. Их земля пустынна, не буйствует, не пестрит и не радостно щебечет. Но если ты из красного песка и пористых камней, из дымчатых гор, чёрных дорог и силуэтов кактусов сагуаро на фиолетовом небе, то это не значит, что ты умер. Если тебе за шестьдесят, ты живёшь в фургоне и перебиваешься скудной пенсией и случайными заработками, это не значит, что твоя жизнь пуста. Если твоя музыка — минималистичное пианино, это не значит, что она не годится для твоего небыстрого, раздумчивого повествования, скромного снаружи и бездонного внутри.
Для чьего это — «твоего» повествования, спросит запутавшийся в притяжательных местоимениях читатель. Ответ на этот вопрос — Хлоя Чжао. Трудно представить себе более авторское кино: Хлоя — сценарист, режиссёр, монтажёр и продюсер своего третьего фильма. Чжао Тин (это настоящее имя режиссёра) родилась в Китае, но уже с детства прониклась западной культурой. А что может быть западнее жизни простого американского ковбоя? Второй по счёту фильм Хлои «Всадник» собрал 27 разнообразных наград и 45 номинаций, что говорит не только о качестве кино, но и о количестве кинофестивалей. Фильм же о простых американских кочевниках легко стреножил «Всадника» и получил — смешно и страшно сказать — аж 129 призов и 87 номинаций. В тесной квартирке пекинской многоэтажки не умещается столько наград. Именно поэтому Хлоя выбрала новым местом жительства просторный Лос-Анджелес (но это не точно). А простому неамериканцу важно знать о европейском признании: среди драгоценных статуэток оказался венецианский «Золотой лев».
«Я прожила хорошую жизнь. В Айдахо я встретила лосиную семью. Я видела, как пеликан садится на воду рядом с каяком. Сотни ласточек летали, отражаясь в реке. В их гнёздах вылуплялись птенцы, скорлупки падали в воду и не тонули». Простые радости в естественной среде обитания из тривиальных становятся чуть ли не единственно верными. Простые слова в драматических обстоятельствах из откровенности становятся откровением. Хлоя Чжао окунает нас с головой в атмосферу американского Запада, «бездомного» и дикорастущего, которому так идут кактусовые колючки, потёртые фургоны, мини-каньоны, костры и 18-й сонет Шекспира — да так, что настоящий дом, в который волей случая заносит главную героиню, кажется избыточной, надуманной конструкцией.
Вот только давайте не будем говорить о драматических навыках Фрэнсис Макдорманд. Если вам о них ничего не известно, посмотрите «Фарго», а лучше — «Три билборда на границе Эббинга». Если перед просмотром «Земли кочевников» вы пробежали глазами актёрский состав и увидели в нём Фрэнсис и ещё только трёх профессионалов (из которых только у одного лицо «где-то-я-его-видел»), то наверняка решили, что бедной женщине снова тянуть на себе всю драму. Да, Макдорманд по обыкновению великолепна, но нет, не только она. Большинство занятых в фильме актёров — любители, сыгравшие под своими именами, но КАК сыгравшие! Прожившие. Настоящие. И заставившие зрителя по-настоящему пережить их истории.
Истории бедности и одиночества, красоты и трагедии, храбрости и честности хотя бы с самими собой. Коммуна Боба Уэллса не даёт кочевникам универсальных ответов и рецептов, кроме десяти заповедей незаметной парковки, правила не оставаться в местах, где тебе не могут помочь, да способа подкрасить облупившийся фургон. Но она даёт им надежду, потихоньку перерастающую в уверенность, что жизнь — это не только ипотека и корпоративное служение, что ломовая лошадь может попробовать разжать зубы.
Так что просто пожелаем Ферн на очередном круге жизни разрешить все ценностные конфликты, обрести покой в душе и мир в доме. В доме, за которым пустыня, пустыня, пустыня — до самых гор.
