— Как вчера играл Гилельс?
— Как, как?.... Положил руки на клавиши и играл.
Так оно и было в тот вечер в Большой гильдии. Луганский сел за рояль, положил руки на клавиши и играл... Играл так, что трудно найти слова, чтобы выразить те чувства, которые он разбудил, всколыхнул, выплеснул из души своей игрой.
Нет, о таком мастерстве можно и нужно говорить профессионально и в нюансах. И специалисты, конечно, много смогут сказать и о фразировке, и темпо-ритмах, и о беглости пальцев, и о об особенностях интерпретации Шуберта, Франка, Чайковского и исполненных на бис Рахманинова, Паганини и Шопена.
Для меня пока это, в первую очередь, потрясение и откровение.
И еще благодарность организатором — фонду Германа Брауна и его директору Инне Давыдовой за возможность услышать такое в концертном зале. И благодарность пианисту за то, что помог открыть что-то новое в музыке. Я никогда не слышал, чтобы так играли сонаты Франца Шуберта. То есть Николай Луганский заставил меня услышать другого Шуберта, выйти на какой-то новый уровень его понимания. А ведь этого композитора пианисты играют очень много. В прошлом году он был пятым (после Моцарта, Бетховена, Баха и Бриттена) по частоте исполнения на концертных площадках мира. Николай Луганский играл первого композитора-романтика именно романтично, но без излишней чувственности, эмоционального надрыва. То есть это была романтика интеллигентная и по-мужски сдержанная. Но это ни в коей мере не умалило силы восприятия произведения. Не удивлюсь, если у некоторых слушательниц в зале при исполнении этой музыки Луганским на глаза навернулись слезы. К тому же просто божественно красиво.
«Пианист всепоглощающей чувствительности, который выдвигает вперед не себя, а музыку...» — так написала про него британская газета The Daily Telegraph.
Другой романтик Фредерик Шопен — тоже, мягко говоря, не обиженный пианистами — преподнесенный «на десерт», был просто ангельски воздушным.
Среди «бонусов» был еще и самый любимый композитор Луганского — Сергей Рахманинов.
— Рахманинов — моя самая сильная любовь. Но не первая. Когда мне было 5-7 лет, самыми любимыми моими композиторами были Шопен и Бетховен, вспоминает он. — А любовь к Рахманинову пришла позже, и с каждым годом она становится сильнее и глубже.
А, кстати, и Рахманинов, и Лист (в его переложении звучала «Кампанелла» Паганини), и Шопен в свое время снискали славу и как гениальные пианисты. Осмелюсь назвать Николая Луганского их достойным последователем.
И здесь не могу не процитировать то, что билингвально написала в Фейсбуке авторитетный латвийский музыкальный журналист Ольга Петерсон:
«Klavieru mūzikas nākotne ir drošās rokās (ad litteram), kamēr vēl ir tādas raudzes pianisti, kā Nikolajs Luganskis!
Пока еще есть такие пианисты, как Николай Луганский, будущее фортепианной музыки в надежных руках (ad litteram)!»
Большую сонату Чайковского Николай Львович включил в свой репертуар после многолетнего перерыва. А в Латвии это сложное для исполнителя произведение в последний раз игралось три десятилетия назад. Тогда его представил нашим слушателям еще только начавший подъем к вершине мировой славы Михаил Плетнев.
Плетнев и Луганский — оба выпускники сначала Центральной музыкальной школы и потом — Московской консерватории. У обоих были очень знаменитые педагоги. У Плетнева легендарный Яков Флиер. У Луганского — не менее именитая Татьяна Николаева (я бережно храню виниловый диск с ее исполнением Второго фортепианного концерта Чайковского). А она училась у самого А.Гольденвейзера. Вот такая преемственность...
«За исповедальность тона и художественный вклад в новую интерпретацию русской музыки — Ученику и Учителю» — такой приз Фонда Эрнста Неизвестного был присужден Луганскому и Николаевой.
О ней Николай Львович с восхищением рассказывал на встрече с журналистами в «доме» фонда Германа Брауна. Разговор шел о русской, советской и мировой пианистической школе, его кумирах, его отношении и современной классической музыке, участии в камерных концертах, фестивалях в Рок д’Антероне, Кольмаре, Монпелье, Вербье. И даже о шахматах.
Ведь Николай Луганский не только профессор Московской консерватории и солист Московской филармонии, пианист выступающий в самых престижных залах мира. Он еще мастер спорта по шахматам. И даже в 2002 году стал победителем российского чемпионата по шахматам среди музыкантов. Это увлечение тоже роднит его с Плетневым. Они не раз встречались за шахматной доской.
Еще один шахматный партнер Николая Луганского — выдающийся (и тоже знакомый рижанам по выступлениям здесь) виолончелист Александр Князев. С Князевым они играют вместе и в камерных концертах.
— Но жизнь так складывается, что времени на хобби становится все меньше, — так Луганский говорит о шахматах.
И это понятно:
Он играет по сто концертов в год. И при таком плотном графике очень нелегко было заполучить его Ригу.
При том, что жена музыканта отсюда родом. Три года шли переговоры Фонда Германа Брауна об этом первом концерте. И вот он состоялся...
А после бурных оваций восторженных слушателей Николай Луганский уже за пределами сцены скромно спросил пришедших его поздравить «А я не слишком долго играл?»
